Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды
— Он умер от горячки, сэр. Но где именно, я забыл, близ Рима, кажется; я знаю, что тело было отправлено из Чивитта-Веккии. Миледи скончалась очень скоро после того, да и старый лорд прожил не больше двух месяцев.
— Знаю, знаю, — сказал незнакомец с нетерпением, которое казалось почти лихорадочным, — я читал о смерти их в газетах, читал о наследстве нового пэра, Джоффри лорда Дэна, не Герберта.
— Его зовут Герберт Джоффри, сэр, — объяснил Рэвенсберд. — Как только он сделался наследником, его стали называть не Гербертом, а Джоффри. Это любимое имя лордов Дэнов.
Гом лег и закрыл свое лицо. Рэвенсберд ждал молча с некоторым удивлением.
— Видите, хозяин, это было для меня неожиданностью. Я думал возобновить мое прежнее знакомство с Джоффри Дэном, которого я знал, предполагая, что он настоящий пэр. Когда мне пришли сказать сегодня, что пришел лорд Дэн, я принял его за прежнего Джоффри Дэна; но мне не хотелось, чтоб он меня видел в моем настоящем положении. Герберт лорд Дэн! Как-то и теперь не верится.
— Право, это он, сэр, и вот уже десять лет, как он лорд Дэн.
— Его любят здесь?
— Очень, хотя он почти не имел случая заслужить любовь или нелюбовь, так долго находясь в отсутствии, — прибавил Рэвенсберд. — Он сделался популярен с тех пор, как воротился, да и великодушно поступил с завещанием лорда Дэна. В завещании было отказано множество подарков и денежных сумм, но милорд умер прежде чем подписал завещание, следовательно, оно было недействительно. Новый пэр, однако, буквально выполнил все, будто он по закону обязан был это сделать.
— Это хорошо.
— Пятнадцать тысяч фунтов было отказано леди Аделаиде Эрроль, сумма большая, — но он выплатил ее.
— Почему он не женился на ней? — довольно резко спросил больной, как бы забыв свой прежний вопрос об этом. — Он был тогда и довольно богат, и довольно знатен.
— Она передумала, сэр, как я вам сказал, и не хотела за него выйти. Это походило на внезапный каприз, на какую-то непонятную причуду. Моя жена была горничной леди Аделаиды в то время, она знала об отказе и сказала мне, но мы не говорили об этом. Вообще не было известно, что между ними было что-нибудь.
— Может быть, никогда ничего и не было?
— Было, сэр, когда он был просто Гербертом Дэном, — значительно отвечал Рэвенсберд. — Ни он, ни леди Аделаида не думали тогда, что он будет лордом Дэном.
— И вы говорите, что он не женат?
— Нет еще, и наследника нет. Если он умрет, титул исчезнет. Думают, что он, может быть, женится теперь, так как приехал поселиться здесь навсегда.
Гом не отвечал. Он повернулся лицом к стене и ничего не было видно, кроме его серебристых волос и малинового зонтика.
Глава XIX
ШКАТУЛКА, ВЫБРОШЕННАЯ МОРЕМ
Сцена была поразительная, может быть, еще привлекательнее в своей грусти, а солнце ярко на нее сияло, как бы с насмешкою. Можно было подумать, что на дэншельдских утесах ярмарка, потому что народ толкался с жадным любопытством; богатые и бедные, старые и молодые, дворяне и простолюдины — все собрались на другой день кораблекрушения на берегу; если мы не говорили об этой сцене в последующем порядке, это потому, что другие вещи требовали нашего внимания. Люди отважные пришли на берег с рассветом, но на утес нельзя было взойти тогда от силы ветра. Он разорвал бы их в куски и, казалось, теперь готов был это сделать, хотя его свирепость несколько уменьшилась.
Остатки от когда-то прекрасного парохода виднелись внизу, без сомнения, удерживаемые какой-нибудь скрытой скалой. Множество обломков плавало по морю, куски железа виднелись на берегу. Мачты, реи, бушприт исчезли — словом, все, кроме корпуса, который мог исчезнуть со следующим приливом.
Бил Ганд, авторитет в подобных вещах, высказал свое мнение, что внутри ничего не осталось, то есть, что груз и пассажирские вещи были унесены водой; но это нельзя было знать наверняка. Нечто пострашнее дерева и железа виднелось на волнах по временам, не довольно близко, однако, чтобы разогнать зрителей на утесе, из которых половина принадлежала к робкому полу.
Между ними находился Лидни, очень растревоженный; шкатулка с нужными бумагами была с ним на пароходе и ему не хотелось, чтобы она потерялась. Он стоял и смотрел, пренебрегая опасным ветром.
Неблагоразумно стояли на краю утесов в своем горячем сочувствии, в своем грустном любопытстве мисс Бордильон и Мария Лестер. Бессвязная история о героизме ее брата дошла до ушей Марии в это утро; она поспешила к мисс Бордильон, и они вместе вышли.
— Маргарет, как вы думаете, это правда, что папа пожал Уильфреду руку и просил его не подвергать опасности свою жизнь? — повторяла Мария, стоя на краю утеса.
— Душа моя, ты уже в третий раз задаешь мне этот вопрос, и я могу повторить тебе опять, что я не знаю, — спокойно отвечала мисс Бордильон, — я этого не слыхала.
— Я не могу оставаться спокойной, я надеюсь, что это правда. Маргарет, это могло бы привести к примирению между ними.
— Я скажу тебе, что я слышала, Мария. Когда Уильфред воротился в лодке со спасенными людьми, воротился как бы из могилы, и все столпились с поздравлениями пожать ему руку, мистер Лестер и леди Аделаида стояли поодаль и сохраняли неодобрительное молчание.
— Это очень несправедливо! — горячо вскричала Мария.
С этими словами она сделала шаг вперед и наклонилась совершенно необдуманно над утесом, отчасти от нетерпения, отчасти для того, чтобы посмотреть, какой шум поднялся внизу. В эту минуту порыв ветра, такой свирепый, какого не был уж с час, пронесся над ними, и мисс Бордильон вскрикнула с испугом:
— Мария, берегись!
Могла ли Мария уберечься, это остается вопросом. Верно то, что ветер пошатнул ее, что в эту самую опасную минуту сильная рука обвилась вокруг нее и бесцеремонно оттащила назад. Через минуту Мария повернула свое лицо, бледное от страха, к своему спасителю. Она почувствовала свою опасность.
Она увидала незнакомого человека одних лет с ее братом Уильфредом, каждая черта и каждое движение которого светились благородством.
— Очень вас благодарю, — сказала она с волнением Я не знала, что ветер еще такой сильный.
— Позвольте мне поблагодарить вас, позвольте мне поблагодарить вас, — сказала мисс Бордильон, протягивая к незнакомцу руку с горячей признательностью. — Вы спасли ее от гибели. А ты, Мария, как могла быть так неосторожна, так беспечна? Да, плачь теперь!
Бедная Мария действительно залилась слезами, которых, разумеется, очень стыдилась и поспешила отереть.
— Разве ты не можешь поблагодарить этого господина? — вскричала мисс Бордильон, которая в замешательстве не слыхала марииных слов. — Нечего сомневаться, что он спас тебя от смерти.
— Не от такой верной смерти, от какой был я спасен вчера, — сказал он с успокоительной улыбкой, между тем как Мария смотрела на него влажными глазами и с кроткой признательностью. — Я был пассажиром на этом несчастном пароходе, — прибавил он в ответ на вопросительный взгляд мисс Бордильон, — и был в числе спасенных в спасательной лодке.
— Возможно ли? — вскричала мисс Бордильон. — А мы слышали, что спасли только одного пожилого господина, кроме нескольких матросов.
— И меня также. Если бы не один молодой человек который командовал спасательной лодкой и уговорил, как я слышал, некоторых моряков поехать с ним, мы погибли бы все. Этот молодой человек, хотя не моряк, выказал более мужества, чем привыкшие к опасности моряки. Я должен узнать, где он живет, и поблагодарить его.
— Сказать вам, кто это? Показать вам, где он живет? — заговорила Мария, смотря на него с порывом любви к молодому человеку, о котором он говорил, — это был мой милый брат Уильфред Лестер.
Незнакомец улыбнулся, смотря на пылающие щеки, на серьезные глаза, сверкавшие из-под мокрых ресниц, и думал, что он никогда не видал такого прелестного лица.
— Лестер! Да, мне сказали это имя.
Мисс Бордильон вмешалась в разговор; незнакомец так понравился ей с первого взгляда, как ей не нравился никто в ее жизни, кроме того, что он спас Марию от опасности.
— Я мисс Бордильон, — сказала она, — ближайшая родственница Уильфреда Лестера и этой молодой девицы Вы позволите узнать мне ваше имя?
Уильям Лидни.
Через несколько минут им показалось, будто они знали друг друга несколько лет. Бывают события, которые уничтожают преграду сдержанности быстрее, чем время. Скоро на сцену явился сам Уильфред. Молодые люди пожали друг другу руки, и Уильям Лидни сказал несколько тихих сердечных слов Уильфреду.
Я благодарю вас за двоих, — прибавил он, — за себя и за другого спасенного пассажира, который теперь в «Отдыхе Моряков».
Опять мисс Бордильон вмешалась, рассказав об опасности, которой только что подверглась Мария и от которой спас ее мистер Лидни. Уильфред засмеялся.
