Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды

Больной лежал в постели целый день. В сумерки Ричард Рэвенсберд вошел туда и нашел комнату совершенно темной. Тяжелые занавески были задернуты у окон из-за слабых глаз больного, огонь в камине потух. Рэвенсберд развел его и спокойно подметал на каминном ковре, когда мистер Гом вдруг обратился к нему.

— Какого рода эта местность?

— Что прикажете, сэр? — спросил Рэвенсберд, обернувшись.

— Какого рода эта местность?

Рэвенсберд, вероятно, спрашивал себя, в каком смысле был задан этот вопрос, общественном или политическом. Но он не спрашивал.

— Местность довольно скучная, — ответил он. — Кроме тех случаев, когда она оживляется таким происшествием, какое случилось вчера, или браконьерством, или контрабандой. Впрочем, теперь контрабандистов почти нет. Отсутствие лорда Дэна, продолжавшееся несколько лет, не сделало Дэншельд веселее.

— Этот лорд Дэн, кажется, здесь первое лицо, как я слышал от моего товарища-пассажира?

— О, да, сэр! Дэны были владельцами Дэншельда с незапамятных времен, и жили они очень парадно. Но когда замок был заперт, это очень повредило здешней местности. Настоящий лорд Дэн не жил здесь.

— Почему же?

— Он поехал за границу, как только сделался наследником, и долго не возвращался. Он был в отсутствии лет восемь или девять, а может, быть и больше, время летит. Думают, что он теперь останется, я сам так думаю; он совершенно преобразовал все хозяйство в замке.

— Он женат?

— Нет, сэр. Его сестра, мисс Дэн, живет с ним в замке как хозяйка.

— Может быть, вы сообщите мне, о чем вы говорите? — закричал больной после некоторого молчания. — У лорда Дэна нет сестры.

— Есть, сэр, и она живет с ним, как я вам говорю, в замке.

— А я вам говорю, что у него нет сестры, — раздражительно отвечал больной, хотя его тон был замечательно тих и спокоен во все время. — Я помню, что встречал в Париже мистера Дэна, это теперешний пэр, у него не было сестры.

Ричард Рэвенсберд имел обыкновение, когда люди настаивали на каком-нибудь ошибочном предположении, не противоречить им. Так сделал он и теперь. Он вытянул шею, чтоб взглянуть в лицо больному, будучи уверенным, что на этом лице выражается упорство, но ему это не удалось: верхняя часть лица была под малиновым зонтиком, а нижняя часть под одеялом.

— Да, я встречал теперешнего пэра в Париже и был с ним знаком, — продолжал больной. — Потом я слышал о том, что он сделался лордом Дэном, и о несчастии, случившемся с младшим сыном, капитаном Гэрри Дэном. Ничего о нем не слыхали?

— О ком, сэр? — спросил Рэвенсберд.

— О капитане Дэне.

Рэвенсберд не сразу ответил; он спрашивал себя, известно ли этому незнакомцу, что он, Рэвенсберд, был обвинен в убийстве — это до сих пор была его чувствительная струна — и не говорит ли он это нарочно, чтоб оскорбить его.

— Вы знаете подробности этого несчастья, сэр? — спросил он наконец.

— Знаю, хотя слышал их не от мистера Дэна. Плохо пришлось капитану. Узнали что-нибудь о нем, хозяин?

— Узнали, сэр, только то, что тело его нашлось. Он был похоронен в фамильном склепе.

— Где оно было найдено?

— В море, одною из наших рыбачьих лодок. Если бы не я, не думаю, чтоб тело его было узнано. Я узнал его по некоторым признакам, как только взглянул; я случайно проходил по берегу, когда тело привезли.

— Почему же вы узнали его скорее других?

— Я был слугою капитана Дэна, сэр, я жил у него несколько лет.

— Ах, да! Стало быть, я о вас слышал, — заметил мистер Гом. — Кажется, говорили о какой-то ссоре?

Ричард Рэвенсберд пришел к заключению, что этот господин слышал и о другом, относившемся к нему — об обвинении, и вел речь к тому. Вследствие этого он стал говорить спокойно и открыто, как говорил всегда с теми, кто знал о его аресте; в других случаях он предпочитал молчать обо всем относившемся к той ночи.

— Да, гибельное было падение, скверная борьба, — заметил Рэвенсберд, — а кто был противником, остается тайной до сих пор. Подозрение пало на двух или трех. Я, между прочим, был взят по подозрению, потом один разносчик, которого видели в сердитом споре с капитаном на утесе в ту ночь. Я же в душе подозревал совсем другого человека.

— Позвольте спросить, кого подозревали вы?

— Мне не хотелось бы об этом говорить, — отвечал Рэвенсберд.

— А по каким же причинам подозревали вас?

— Я имел ссору с капитаном Дэном. Она случилась утром, и он выгнал меня из замка, катастрофа случилась вечером, и подозрения — довольно естественно, я сознаюсь, — обратились на меня. Но подозрения были ошибочны. Я готов был пожертвовать моей собственной жизнью, чтоб спасти жизнь моего господина; я даже теперь готов бы возвратить ему жизнь, пожертвовать моей жизнью, если б это зависело от меня. Я очень был к нему привязан и свято чту его память.

— Несмотря на то, что он выгнал вас? — сказал мистер Гом.

— Извините, сэр, — отвечал оскорбленный Рэвенсберд. — Минутная ссора, в которой мы оба вышли из себя, не может уничтожить дружбу многих лет. Да, сэр, я осмеливаюсь сказать — дружбу. Он был высокородный капитан Дэн, а я только его слуга, и хотя он никогда не терял своего достоинства, а я не забывал моего звания, между нами было чувство, которое можно назвать дружбой. Ни один человек не имел никогда более верного слуги, каким я был для моего господина.

Наступило молчание. Рэвенсберд поправлял огонь в камине, который начинал потухать, а мистер Гом повернулся на постели.

— Что сделалось с его кузеном, Гербертом Дэном? — Я слыхал о нем. Он должен был жениться на какой-то молодой девушке, гостившей в замке; по крайней мере, думали, что между ними была привязанность.

— На леди Аделаиде Эрроль, — сказал Рэвенсберд, который не совсем расслышал первую часть вопроса, потому что бренчала кочерга. — Да, между ними была привязанность, но она не захотела за него выйти и вышла за джентльмена, которого мы называем сквайром Лестером. У ней была другая тайна.

— В каком отношении?

— Я так думал в то время. Теперь у ней куча детей. Молодой человек, который спас вас в прошлую ночь, сэр, старший сын сквайра Лестера, мистер Уильфред Лестер. Мать его была первой женой сквайра Лестера. Если бы не он, спасательная лодка не вышла бы в море. Он теперь находится в затруднительных обстоятельствах, бедняжка.

— Какого рода?

— Разного рода, сэр. Карманы у него пусты, и ходят слухи, что он и его молодая жена умирают с голода; а когда джентльмен доведен до такого положения, он не станет разбирать, за что ему взяться. Вообще это дело пренеприятное, и леди Аделаида тому причиной.

— Вы говорите мне загадками, хозяин.

Рэвенсберд объяснил, рассказав вкратце обстоятельства, которые довели сына сквайра Лестера до его настоящего положения, и не пощадил леди Аделаиду в своем рассказе.

— Жаль, — заметил мистер Гом, выслушав Рэвенсберда. — Я не обратил на него вчера большого внимания, я был не в состоянии, но он показался мне красивым молодым человеком. Мы говорили о мистере Герберте Дэне, хозяин. Что сделалось с ним? Он в Дэншельде?

— Да, сэр, теперь. Я так и сказал. Он в замке.

— В замке! Это как?

Рэвенсберд опять вытянул свою шею, думая, что если ему удастся взглянуть на лицо, закутанное в одеяло, он, может быть, выведет заключение, в здравом ли рассудке этот господин. Напрасно! Он не мог видеть ничего, кроме кончика носа — тонкого и красивого носа, это правда, но что ж из этого?

— Он поселился в замке на житье, сэр.

— Он! И лорд Дэн позволяет ему это?

Обыкновенно бесстрастное лицо Ричарда Рэвенсберда на этот раз выразило глубокое удивление.

— Возможно ли, сэр, чтоб вы не знали, что Герберт Дэн — настоящий пэр? Лорд Дэн, тот, о котором мы говорили, тот, который приходил узнавать о вашем здоровье сегодня, был прежде Герберт Дэн. Он сделался наследником старого лорда.

Мистер Гом приподнялся на локте и взглянул на Рэвенсберда из-под малинового зонтика.

— Что же сделалось с старшим сыном, с Джоффри, с которым я был в Париже? Где был он, если Герберт Дэн сделался наследником?

— Он умер в одно время с своим братом, — отвечал Рэвенсберд, качая головой. — Прежде чем тело моего господина было найдено, останки мистера Дэна были привезены домой для погребения в фамильном склепе.

— Где он умер? От чего он умер? — повторял Гом, который, по-видимому, не мог опомниться от изумления.

— Он умер от горячки, сэр. Но где именно, я забыл, близ Рима, кажется; я знаю, что тело было отправлено из Чивитта-Веккии. Миледи скончалась очень скоро после того, да и старый лорд прожил не больше двух месяцев.

— Знаю, знаю, — сказал незнакомец с нетерпением, которое казалось почти лихорадочным, — я читал о смерти их в газетах, читал о наследстве нового пэра, Джоффри лорда Дэна, не Герберта.