Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды
Лорду Дэну было лучше в этот вечер; он почти не страдал и держался прямо, когда вышел встретить их. Но Уильям испугался перемены, которая произошла в нем за несколько дней. Смерть не могла теперь быть далеко, и сердце молодого человека кольнул упрек за то, что он пробыл в отсутствии неделю.
Лорд Дэн пригласил на обед гостей — Лестеров, мисс Дэн, полковника и мисс Бордильон. Мисс Дэн опять нарядилась в самый очаровательный костюм, так как обед был парадный. Лорд Дэн устал и ушел в свою комнату прилечь до обеда на несколько минут.
— Я думал, что его сиятельство здесь, — сказал Брефф, оглядываясь, когда пришел доложить, что обед подан.
— Он еще не выходил, Брефф, — отвечал Уильям, — лучше скажите ему.
Брефф сходил и вернулся, сделав Уильяму Дэну знак выйти из комнаты.
— Я не могу войти в комнату милорда, сэр, — шепнул он. — Дверь заперта, а он не отвечает.
Уильям тотчас же бросился к двери. Как сказал Брефф, дверь была заперта изнутри. Уильям приложился губами к замочной скважине.
— Любезный батюшка, вы готовы? — спросил он внятным голосом. — Мы ждем вас к обеду.
Ответа не было, Уильям Дэн повернулся, бледный от волнения, к слуге.
— Он обычно не запирает дверь.
— Никогда, сэр. Может быть, теперь он заперся, чтобы ему не мешали отдохнуть. Он мог думать, что вы или его камердинер войдут к нему.
Все гости с каким-то неопределенным страхом подошли толпой. Мисс Дэн была в сильном волнении.
— Пожалуйста, скажите хоть одно слово, лорд Дэн, только для того, чтобы успокоить нас, что вы не в обмороке, — сказала она ласковым и дрожащим голосом. — Гэрри, скажете ли вы?
— Я велю взломать дверь, — торопливо сказал Уильям. — Не лучше ли вам, — он посмотрел на Марию и на всех гостей, — вернуться в гостиную?
Дверь выломали и лорда Дэна нашли лежащим на постели в обмороке. Пригласили докторов, и он опомнился и заговорил. Конец его был близок.
Однако этого никто не подозревал, и он совсем развеселился вечером. Леди Аделаида стояла на коленях возле постели, в большом огорчении и волнении, спрятав свое расстроенное лицо в одеяло. Теперь ее лицо было расстроено всегда. Сомнительно, могла ли она быть когда-нибудь спокойна. Она жила, несчастная, утомленная, не находя жизнь приятною ни в настоящем ни в прошлом. Прошлый обман и ложная присяга тяготили ее совесть, и она все боялась, чтобы какой-нибудь случай не изменил ей. Конечно, никакой вероятности для этого не было, но упреки совести похожи на ревность: они сами создают себе пищу.
Случилось, что они остались наедине на несколько минут, она и умирающий. Она вдруг подняла голову и высказала ему в одном слове свое страшное отчаяние, тревогу, преследовавшую ее, беспокойство души и сердца.
— Ах, Аделаида! — отвечал он кротко и сострадательно, взяв ее за руку. — Вы требуете спокойствия — спокойствия, но вы не устроили его для себя.
Никто не знал этого лучше, чем она. Тихое жалобное рыдание вырвалось у нее.
— Милая моя, кажется, я говорил вам прежде, что мы посеем, то и пожнем. Иначе не может быть, это закон Божий. Усыпайте ваш путь цветами, когда вы идете по жизненному пути, и они вырастут к вашему удовольствию, усыпьте его терновником, и он будет колоть вас до конца.
— Цветами? — спросила она, будто это слово было не понятно ей.
— Да, цветами любви, доброты и самоотвержения. Аделаида, моя милая, вам следует начать сызнова, еще не поздно; вы шли по дурному пути и должны теперь его переменить.
— Если бы я могла! Если бы я могла! О, Гэрри! Если бы я могла!
— Вы можете начать с нынешнего дня. Сначала будет борьба, потребуется много терпения, но вы найдете хороший конец, если будете держаться твердо. Бросьте ваш жестокий эгоизм и возьмите вместо него кроткий дух любви, помощи и сострадания, вы не будете тогда несчастны. Аделаида, это мое предсмертное поручение вам.
Через несколько часов флаг замка был спущен на половину: Уильям Генри, семнадцатый барон Дэн, переселился к своим предкам.
Его положили в фамильный склеп рядом с тем неизвестным человеком, который был похоронен вместо него. Герберт приехал на похороны. Никогда не было такой толпы на похоронах в Дэншельде. К могиле шли по хрупкому белому снегу, и голубое небо улыбалось над головами. Джоффри Уильям, восемнадцатый барон Дэн, шел один, по праву своего положения. Герберт шел за ним со сквайром Лестером, а остальные кто как.
Эпперли прочитал завещание, когда вернулись в замок. Никто не был забыт. Герберту Дэну была завещана большая сумма, тысяча двести фунтов годового дохода, Цецилии триста фунтов в год. Вещица на память была оставлена леди Аделаиде и пять тысяч фунтов Уильфреду Лестеру «в благодарность за спасение моей жизни и жизни еще более драгоценной для меня — моего милого сына Джоффри Уильяма». Тысяча фунтов была отказана Бреффу, две тысячи фунтов «моему верному другу и слуге Ричарду Рэвенсберду; такую же сумму, две тысячи фунтов, было назначено разделить поровну между слугами, а остальное его состояние доставалось его сыну.
— Каким богатым человеком умер он! — сказал вполголоса Уайльд, который также не был забыт.
— Он умер больше, чем богатым — хорошим человеком.
Уайльд не думал, что его услышат, и обернулся при этих словах. Их произнес молодой лорд, и слезы блистали на его печальных глазах, когда он произносил эти слова.
— Да, в этом нет никакого сомнения, — сказал доктор. — Он был несколько запальчив в молодости, но приобрел с годами истинную мудрость. Дай Бог, чтобы мы все приобрели ее прежде, чем умрем!
— Аминь! — сказал лорд Дэн.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
