Фред Стюарт - Титан
Гитлер со всей тщательностью скрывал от посторонних глаз свою сексуальную ориентацию. Поэтому чтобы не возбуждать подозрений фрау Райхерт — доброй женщине был по душе ее постоялец, которого она называла «благопристойным богемным господином», — Руди и Дольф, так молодой Винтерфельдт звал Гитлера, отправились на машине на виллу Швабинг, которая принадлежала капитану Вальдемару фон Манфреди. Во время войны Манфреди был командиром Гитлера, сейчас же он стал новообращенным рьяным нацистом, убежденным в том, что бывший ефрейтор будет спасителем Германии. Манфреди и сам был гомосексуалистом, во время войны даже имел несколько контактов с Дольфом, так что теперь он с готовностью предоставил Гитлеру небольшой коттедж, находившийся в саду рядом с его обнесенной стеной виллой, для его тайных любовных утех. Вообще узкий круг руководства нацистской партии справедливо был прозван итальянским диктатором Муссолини, нарочитым гетеросексуалом, «кладезем извращений». И хотя Гитлер надеялся, что застрахован от такого к себе отношения, почти во всех кабаре и пивных Мюнхена ходили приукрашенные легенды об искаженном либидо фюрера, и усилиями германских интеллектуалов и умников Гитлер награждался такими извращениями, до которых не додумались бы ни маркиз де Сад, ни барон Мазох!
Вилла, окруженная высокой стеной, располагалась в хорошо озелененном квартале, где жили представители лучшей части среднего класса. Просторные дома в своем большинстве были построены в начале века, а что касается архитектурного стиля, то здесь преобладала немецкая версия французского Belle epoque. Вилла капитана фон Манфреди оказалась красивым трехэтажным домом с красной черепичной крышей, а обнесенные стеной двор и сад были ухожены с такой же тщательностью, как и у соседей. Руди отворил тяжелые железные ворота, вернулся в машину и въехал во двор по короткой подъездной аллее. Затем он закрыл ворота и пошел за Гитлером вокруг дома, туда, где в дальней части сада, под ивой виднелся аккуратный, почти игрушечный коттедж с красной дверью. Здесь работала некогда мать фон Манфреди, детская писательница, пользовавшаяся до войны огромным успехом. Главным героем большинства ее самых нашумевших книг был до отвращения сообразительный симпатичный кролик по имени Пупи. Урсула, а именно так звали писательницу, построила этот коттедж в 1906 году специально для того, чтобы обретать в нем художественное вдохновение. Когда в 1920 году Урсула умерла, ее сын стал использовать эту писательскую мастерскую в иных, менее невинных целях. Гитлер открыл дверь, и они вошли. В домике было три комнаты: большой рабочий кабинет, маленькая спальня и совсем крохотная кухонька, помещавшаяся в задней части. Кресла и диваны были в чехлах из вылинявшего ситца, что выдавало англоманию немцев предвоенной эпохи. На грубых стенах в рамках висели изображения Пупи — иллюстрации из детских книг, сделанные в духе Артура Ракхама. Руди закрыл дверь и обернулся на Гитлера, который, морщась, разглядывал изображения Пупи.
— Терпеть не могу кроликов, — проворчал он, потом обернулся к Руди и улыбнулся, воскликнув: — О, мой красивый Зигфрид! Как я люблю смотреть на тебя!
На Руди был твидовый костюм. Пока он снимал его, Гитлер подошел к шкафу и достал оттуда черную гладстоновскую сумку. Положив ее на рабочий стол Урсулы фон Манфреди, где писательница изобрела кучу увлекательных приключений своего любимца Пупи, Гитлер расстегнул молнию и стал доставать из сумки странные предметы. Здесь был и кожаный собачий ошейник, и две пары стальных наручников, и кожаный конский кнут, и отличная венгерская треххвостка. Гитлера охватила дрожь, когда он любовно повел рукой по всей длине конского кнута.
— Прошло уже десять дней, — сказал он. — Мне показалось, что целая вечность! Я не могу без тебя жить, Рудерль, мой милый.
Руди, раздевшийся донага, подошел к столу, выхватил конский кнут у Гитлера из рук и с силой хлестнул им своего фюрера по плечу. Тот охнул от боли и упал на колени.
— Кто?! — гневно выкрикнул Руди.
Гитлер посмотрел на него снизу вверх, в глазах его блестели слезы.
— Ты мой хозяин, — проговорил он. — Принц Зигфрид, ослепительно красивый белокурый сверхчеловек. В твоих жилах течет чистейшая арийская кровь.
— А кто ты?!
— О, принц Зигфрид, я представитель низшей расы темноволосых, подонков общества. Возможно, что я осквернен и отравлен жидовской кровью.
Руди подступил к нему, поднял свою правую ногу и поднес ее почти что к самому лицу Гитлера.
— Я тебя унижу, раб, оскверненный жидовской кровью! — сказал он. — Я тебе приказываю лизать мою пятку!
— Слушаюсь, хозяин.
Гитлер высунул язык и стал усердно лизать пятку Руди. Спустя минуту Руди рявкнул:
— Хватит! А теперь раздевайся, раб, оскверненный жидовской кровью!
— Слушаюсь, хозяин.
Торопливо, постанывая от наслаждения, Гитлер стал стягивать с себя свой дешевый костюм, кидая одежду не глядя на зачехленные ситцем стулья. Раздевшись, он встал на четвереньки, как настоящий пес. У него было костлявое тело, но широкие, почти женские бедра.
Руди бросил конский кнут обратно на стол, взял оттуда собачий ошейник:
— Кто ты, раб, оскверненный жидовской кровью?
— Я жидовский пес.
— Правильно!
Руди наклонился и закрепил на шее Гитлера ошейник. Сначала он затянул его настолько сильно, что тот стал давиться. Тогда Руди не спеша ослабил натяжение и застегнул ошейник.
— Залай, жидовский пес! — громко приказал Руди.
Гитлер залаял.
Руди вернулся к столу и взял с него наручники.
— Ну-ка, вытяни свои передние лапы, пес!
Гитлер повиновался.
Руди замкнул на руках Гитлера наручники.
— Повернись, жидовский пес!
Гитлер повернулся на левый бок, и Руди сковал ему лодыжки. Затем он подошел к столу и взял оттуда грозную треххвостку. Пару раз он устрашающе рассек ею воздух, затем вернулся, улыбаясь, к закованному Гитлеру.
— Ты боишься своего белокожего арийского хозяина, не так ли?
Весь дрожа и обильно потея, Гитлер поднял глаза на молодого графа.
— Я боюсь своего хозяина, — произнес он. — Но я также люблю его, потому что мой хозяин — высший человек! Я мечтаю, что когда-нибудь мой арийский хозяин будет править землей и искоренит все зло!
— А что есть зло?
— Я, жид и подонок.
— Правильно, раб. А теперь приготовься принять наказание!
С трудом Гитлер вновь встал на четвереньки. Руди взмахнул треххвосткой и ударил ею Гитлера по ягодицам.
— Жид!!! — рыкнул Руди в ответ на вскрик боли со стороны Гитлера.
— Еврей!!! — орал Руди, всякий раз опуская плеть на тело Гитлера.
— О! — кричал тот. — Хорошо, хозяин! Еще! Еще!!!
Руди совсем распалился и изо всех сил лупил будущего канцлера Германии до тех пор, пока тот не кончил, забрызгав спермой деревянный пол.
Тяжело дыша и смахивая со лба пот, Руди швырнул плеть обратно на стол и без сил повалился на диван.
— Теперь моя очередь, Дольф, — произнес он через некоторое время.
Молодой граф фон Винтерфельдт вырос среди дивной и ласковой природы, но его душа была совсем другая.
— Прошлым вечером в замке отца случилось странное происшествие, — сказал Руди тем вечером, когда они с Гитлером сидели в угловой кабинке кафе «Ноймайер», старомодном заведении между мюнхенской Питерплац и Виктуалиен-маркт.
На деревянных лавках лежали подушки, что было очень кстати для обоих любовников, так как их задницы все еще горели после хорошей порки. Гитлер любил роль хозяина так же, как и роль раба в своих с Руди патологических сексуальных играх.
Стены протяженного зала были обшиты деревянными панелями. Именно здесь по понедельникам вечером Гитлер собирал ближайших друзей и сторонников, перед которыми с пафосом высказывал свои последние измышления по политическим вопросам. В тот вечер был не понедельник, и шумевшая в зале публика была преимущественно аполитичной. Однако многие узнали Гитлера, который прихлебывал чечевичную похлебку, одно из самых своих любимых блюд.
— Что именно? — холодно спросил Гитлер: он старался на людях не показывать своих чувств к молодому графу.
— Тебе приходилось когда-нибудь слышать о таком заведении, как «Рамсчайлд армс компани»?
— Разумеется.
— Так вот, одним из вчерашних гостей моего отца был владелец этой фирмы, некий Ник Флеминг.
— Я слышал о нем. Мне даже нравятся некоторые из его фильмов. Вроде бы он еврей? Там у них в Голливуде среди киношников, считай, все жиды. Они всегда стремятся захватить средства массовой информации. Например, печать. Они контролируют всю мировую печать!
— Флеминг, говорят, лишь наполовину еврей, — поспешно заверил друга Руди. Он хотел загасить в зародыше очередную невыносимую тираду Гитлера против евреев. Руди сам был последовательным антисемитом, но даже ему трудно было иной раз выдержать монологи Дольфа. — Как бы там ни было, а мы сидели и спокойно обедали, как вдруг один из слуг, кажется, выхватил пистолет или начал вытаскивать его… Я говорю «кажется», потому что сам не видел этого. Так вот, Флеминг бросился на него и отобрал оружие.
