Мейв Бинчи - Ночи дождей и звезд
Они ничего не заказали на ленч, Андреас просто подал салат с козьим сыром, блюдо с бараниной и фаршированными помидорами, а потом фрукты. Они рассказывали о себе и о том, где побывали. Это были не обычные туристы на две недели, они приехали сюда надолго, на несколько месяцев, не меньше.
Томас, американец, путешествовал и писал статьи для журналов. У него был отпуск на год, полный отдых от университета. Он сказал, что такого всегда ждали с нетерпением… С благословения университета целый год путешествий и расширения кругозора. Каждому преподавателю необходимо выйти в мир и пообщаться с людьми из других стран, иначе они рисковали увязнуть в дрязгах университетской среды. Андреасу показалось, что, когда тот говорил, мысли его были далеко, словно он тосковал о чем-то в Калифорнии.
Эльза, девушка из Германии, была другая. Видимо, она не тосковала ни о чем, только пожаловалась, что устала от работы, поняла, что прежде казавшееся важным на самом деле оказалось пустым и банальным. Денег у нее было припасено достаточно на путешествие в течение года. В Греции она была уже три недели и ни разу не захотела покинуть эту страну.
Маленькая ирландка Фиона казалась более неуверенной. Рассказывая о том, как им хотелось увидеть мир и найти место, чтобы осесть, где бы никто их не судил, не пытался сделать лучше или изменить, она постоянно кидала взгляд на своего угрюмого парня, как бы прося у него подтверждения. Но тот просто пожимал плечами, словно ему было невыносимо тоскливо.
Дэвид хотел увидеть мир, пока еще достаточно молод, чтобы узнать, что ему нравится, и, возможно, приобщиться к чему-то. Нет ничего печальнее старика, который в конце жизни понимает, что опоздал на десятилетия, или тех, кто боялся измениться просто потому, что не знал, как это сделать. Дэвид ступил на дорогу странствий всего месяц тому назад и был переполнен впечатлениями.
Но, несмотря на то что они рассказывали друг другу о Дюссельдорфе, Дублине, Калифорнии и Манчестере, Андреас заметил, что никто не упомянул о своих семьях.
Рассказывая им о жизни на Агия-Анне и о том, как разбогател этот край теперь в сравнении с годами его детства, когда не было никаких туристов и на жизнь приходилось зарабатывать в оливковых рощах на холмах, он говорил о братьях, давным-давно уехавших в Америку, и о своем сыне, который покинул этот ресторанчик после ссоры девять лет тому назад и больше никогда не вернется домой.
— А из-за чего вы поссорились? — заинтересовалась маленькая Фиона с огромными зелеными глазами.
— Ему хотелось устроить здесь ночной клуб, а я был против… Обычное дело, раздор между отцами и детьми, — печально пожал плечами Андреас.
— А если бы он остался дома, вы бы согласились на ночной клуб? — спросила Эльза.
— Да, теперь, конечно, согласился бы. Если бы только знал, как одиноко, когда единственный сын в Чикаго, на другом краю света, и ни строчки за все эти годы… Конечно, я бы не был против ночного клуба. Но, понимаете, я же не знал.
— А что ваша жена? — поинтересовалась Фиона. — Неужели она не умоляла вас вернуть сына и открыть клуб?
— Она умерла. Не осталось никого, чтобы помирить нас.
Все смолкли, мужчины кивали, понимая и соглашаясь, женщины просто молчали.
Полуденные тени сгустились, Андреас подал гостям кофе, но никто уходить не собирался. С высоты холма, где была таверна, открывался вид на гавань внизу, и в бинокль можно было разглядеть тела на носилках, толпы людей и тех, кто пытался пробиться к месту трагедии, чтобы найти своих близких мертвыми или живыми. Здесь, на высоком холме, было безопасно, и, хотя встреча незнакомых людей была случайной, они общались так, словно давно знали друг друга.
Когда на небе засияли звезды, они все еще были вместе. Теперь в гавани сверкали огни фото- и телекамер, спешивших запечатлеть трагедию и рассказать о ней миру. Весть о случившемся долетела до средств массовой информации почти мгновенно.
— Конечно, они должны это сделать, — с сожалением сказал Дэвид. — Но выглядит все так хищно, чудовищно, словно они смакуют людскую беду.
— Да, чудовищно, поверьте, это и моя работа, вернее, была моя работа, — неожиданно произнесла Эльза.
— Журналистка? — с интересом спросил Дэвид.
— Работала на телевидении, на студии последних новостей. Теперь там кто-то, как я, на моем месте в студии, задает вопросы тому, кто в гавани: сколько погибших, как это случилось, есть ли среди пострадавших немцы? Вы совершенно правы — это чудовищно. Рада, что не я рассказываю сегодня о трагедии.
— Но люди должны знать и о судьбе своих близких и о войнах, иначе как можно что-то изменить в этом мире?
— Ничего невозможно сделать, — сказал Шейн. — Здесь замешаны деньги, большие деньги, все в мире происходит именно из-за них.
Шейн не такой, как остальные, подумал Андреас. Непоседа. Ему, молодому, не терпится уединиться с такой хорошенькой девушкой, как Фиона, а не разглагольствовать с незнакомцами, весь день сидя на горе.
— Деньги важны не для всех, — осторожно заметил Дэвид.
— Я не о тебе, я вообще о том, что заставляет мир вертеться, вот и все.
Фиона бросила на него быстрый взгляд, словно защищая Шейна:
— Шейн хотел сказать, что так устроен мир. Ни его, ни моя жизнь не зависят от Бога. Я бы не стала медсестрой, если бы мне не нужны были деньги. — Она с улыбкой обвела всех взглядом.
— Медсестрой? — переспросила Эльза.
— Да, я думала, смогла бы я теперь помочь там внизу, но не уверена, что…
— Фиона, ты же не хирург, не собираешься же ты ампутировать ноги этим несчастным прямо в прибрежном кафе, — возмутился Шейн, скорчив презрительную гримасу.
— Но я могла бы сделать хоть что-то, — ответила она.
— Ради бога, Фиона, опомнись. Ты же не знаешь греческого, чтобы уговорить их успокоиться. От иностранных медсестер в момент беды мало проку.
Фиона густо покраснела.
На помощь пришла Эльза:
— Если бы теперь мы были внизу, я уверена, вы были бы бесценны, но до гавани слишком далеко, и нам лучше остаться здесь и не мешаться под ногами.
Томас с ней согласился. Он продолжал смотреть в бинокль.
— Вам бы не удалось приблизиться к пострадавшим, — успокоил он. — Смотрите, что там творится. — Он передал ей бинокль. Дрожащими руками она поднесла его к глазам и увидела плотную толпу в гавани.
— Да, вы правы, я вижу, как они толкаются, — прошептала она.
— Наверное, здорово быть медсестрой, хочу сказать, что вам никогда не бывает страшно. — Томас попытался ободрить Фиону. — Замечательная профессия. Моя мама тоже медсестра, но ей приходится много трудиться, чтобы добыть денег.
— Она работала, когда вы были ребенком?
— До сих пор продолжает. Смогла дать нам с братом образование, помогла сделать карьеру. Мы стараемся облегчить ее жизнь, устроиться наконец, но она убеждена, что запрограммирована на работу.
— Кем вы стали после института? — спросил Дэвид. — У меня диплом бизнесмена, но это не помогло мне воплотить свои мечты.
Ответ Томаса прозвучал не сразу.
— Преподаю в университете литературу девятнадцатого века. — Он пожал плечами, словно в этом не было ничего особенного.
— Чем вы занимаетесь, Шейн? — спросила Эльза.
— А что? — Он посмотрел на нее в упор.
— Не знаю, возможно, просто не могу остановиться задавать вопросы. Все рассказывают о себе. Не хотела, чтобы и вы остались в стороне.
Он расслабился.
— Ну да, делаю то одно, то другое.
— Понимаю, — кивнула Эльза.
Остальные тоже закивали. Они тоже понимали.
Именно в этот момент не спеша заговорил Андреас:
— Думаю, вам следует позвонить своим близким домой и сообщить, что вы живы.
Они удивленно взглянули на него. Он объяснил свои соображения:
— Как сказала Эльза, обо всем сообщат по телевидению, они же знают, что вы в Агия-Анне, могут подумать, что вы тоже были на борту у Маноса. — Он огляделся. Пятеро молодых людей из разных семей, разных городов, разных стран.
— Мой мобильник здесь не работает, — обрадованно сообщила Эльза. — Пыталась позвониться дня два тому назад и решила, что так лучше, теперь это настоящее бегство.
— В Калифорнии сейчас другое время, — сказал Томас.
— Мне придется снова говорить с автоответчиком, мои обязательно на какой-нибудь бизнес-встрече, — вздохнул Дэвид.
— А мои снова затянут: «Боже, боже, вот что бывает, когда ты бросаешь свою замечательную, надежную работу и пускаешься по свету», — подхватила Фиона.
Шейн вовсе промолчал. Ему даже в голову не пришло позвонить домой.
Андреас встал из-за стола.
— Поверьте, когда я узнаю, что в Чикаго стреляли, или там наводнение, или еще какая-нибудь катастрофа, я сразу беспокоюсь, что с Адонисом что-то случилось, и хочу, чтобы он позвонил… просто сообщив, что он жив. Вот и все.
