Поймать солнце (ЛП) - Хартманн Дженнифер
По правде говоря, мне не следовало приходить сюда одной.
Шаги приближаются.
Я задыхаюсь.
Вскакиваю на ноги, обшариваю взглядом темные окрестности, чувства в полной боевой готовности.
Сердце замирает, когда в периферийном зрении появляется фигура, лицо которой окутывает ночь.
О, боже.
Я дрожу, больше от страха, чем от холода. Сосульки распускаются в моих легких, а в груди идет ледяной дождь.
Затаив дыхание, я сжимаю руки в перчатках в кулаки, набираюсь храбрости и разворачиваюсь.
И замираю на месте.
Из меня вырывается вздох.
Но прежде чем я успеваю произнести хоть слово…
Из темноты на меня летит банка «Доктора Пеппера».
Я ловлю ее.
ГЛАВА 45
ЭЛЛА
— Привет, Солнышко.
Это прозвище.
Этот голос.
Это лицо.
Знакомые черты материализуются, когда человек подходит ближе, руки засунуты в карманы, волосы развеваются от ветра.
Я не могу дышать. Не могу говорить, не могу двигаться. Я примерзла к земле с банкой «Доктора Пеппера», зажатой в кулаке с такой силой, что алюминий грозит треснуть.
Мои глаза обманывают меня.
Темнота нарушает мое рациональное мышление.
Меня начинает трясти, колени едва не подгибаются. Это не может быть он.
Его здесь нет.
Я закрываю глаза и трясу головой, горло перехватывает.
— Макс, — выдыхаю я.
Может, я все еще танцую? Может, я так сильно представляла его, что материализовала?
Прежде чем успеваю повернуться, две сильные руки обхватывают меня, притягивая к теплой груди. Сначала меня поражает запах. Сосновые иголки, лес, природа, нотки мяты.
Макс.
«Доктор Пеппер» выпадает у меня из рук, я сжимаю в кулак переднюю часть его пальто и зарываюсь лицом в пуговицы.
— Ты настоящий? — выдыхаю я, слезы текут по щекам.
Он тяжело выдыхает, как будто только что пробежал марафон и наконец пересек финишную черту.
— Я настоящий, — шепчет он, обхватывая мой затылок, его пальцы без перчаток скользят под мою шапочку, поглаживая кожу головы. — Я настоящий, Солнечная девочка.
— Как? Как… как ты здесь оказался? — Я качаю головой из стороны в сторону, слезы пропитывают ткани его пальто. — Ты знал, где я буду? Бринн сказала тебе? Мама? Ты…
— Ты сама сказала мне, — говорит он, обхватывая мое лицо ладонями и смотря мне в глаза. — Рассказала. В ту ночь, когда я влез в твое окно с сотрясением мозга и ты обработала рану. Ты сказала, что будешь здесь.
Мои глаза широко раскрыты и остекленели, когда я ошеломленно смотрю на его красивое, заросшее щетиной лицо.
— Ты запомнил?
Улыбка расцветает на его лице.
— Я помню все, что ты мне говоришь.
Я все еще не могу в это поверить. Почти три года без его прикосновений, и я не могу представить, как вообще без них выжила.
Наклоняю голову, глаза закрываются, парень большим пальцем скользит по моей замерзшей нижней губе.
— Макс…
— Я рискнул, — говорит он мне, голос хриплый. — Не было выбора. Никто не сказал мне, где ты, сколько бы я ни просил и ни умолял. Это был мой единственный шанс увидеть тебя, даже если ты не хочешь меня видеть.
— Я хочу тебя видеть, — говорю я, энергично кивая. — Конечно, хочу. Я так по тебе скучала.
Он поднимает мою голову к себе, одним пальцем придерживая мой подбородок.
— Правда?
— Правда. — Мой взгляд скользит по его лицу. Голубые глаза, идеальный нос, полные губы и копна густых каштановых волос. Он все такой же красивый и в то же время такой другой. Даже в темноте ночи я вижу зрелость в его взгляде. За время нашей разлуки его очаровательный мальчишеский блеск превратился в мужественную суровость. Его челюсть покрыта щетиной — не совсем борода, но больше, чем легкая небритость.
Я провожу кончиками пальцев по его щеке, затем перехожу к его рту и снова поднимаю взгляд. Его глаза блестят под ярким звездным светом.
А потом он снова вздыхает. Тем самым удовлетворенным вздохом на финишной прямой.
Макс притягивает меня к себе, крепко обнимает и прижимает к себе так, будто никогда не собирался уходить. Я жмусь к нему и позволяю ему согреть меня, позволяю заполнить все пустоты, оставшиеся после его отсутствия.
— Я так много хочу тебе сказать, Солнышко, — признается он.
Я позволяю ему обнять меня еще на несколько мгновений, прежде чем отстраниться, и у меня начинает кружиться голова, когда шок начинает спадать.
— Боже, я тоже. Я знаю, что уже поздно… — Я прикусываю губу, наблюдая за тем, как на его губах появляется улыбка. — Как долго ты будешь в городе?
— Несколько дней, — говорит он, засовывая руки обратно в карманы своих темных джинсов. — Потом мне нужно будет вернуться к работе. Я не хочу мешать тебе жить. Я просто…
— Несколько дней. — Я рассеянно киваю, чувствуя, что в мире не хватит времени, чтобы не скучать по нему, когда он уедет. — Хорошо. Несколько дней.
Несколько дней.
Несколько дней, чтобы лелеять его. Обнимать его. Вдыхать его запах, держать за руку и создавать новые воспоминания.
Несколько дней, чтобы поставить как можно больше галочек в моем блокноте.
***
Огонь освещает его взгляд, рассыпая красно-оранжевые отблески в голубизне его глаз. Я сразу же возвращаюсь к вечеринке у костра три года назад, когда мы сидели бок о бок на бревне, и каждый дюйм во мне горел жарче, чем пламя, благодаря тому, что между нами был всего лишь дюйм.
Забавно, как ты понимаешь, что твоя жизнь изменится. Случайный взгляд, осторожное слово, прикосновение ноги или быстрое касание. Оранжевый цветок в руке маленького мальчика.
Каким-то образом я знала, когда Макс вручил мне тот цветок, а потом погнался за блестящей машиной отца, что он однажды доберется до меня. Он найдет меня, а я найду его, и мы наконец перестанем бежать в разные стороны.
Интересно, настал ли наконец тот самый день?
Пока потрескивают дрова и поднимается дым, наши колени соприкасаются на маленькой скамеечке возле очага, всего в нескольких ярдах от дома Натин, после нашего возвращения из парка.
Я поднимаю взгляд на Макса, который смотрит на меня сверху вниз. Он выглядит так же, как и я — завороженным.
— Я даже не знаю, что сказать, — признаюсь я, изучая его лицо, заново изучая каждую морщинку. — Боже… мне кажется, что я сплю.
Он мягко улыбается.
— Похоже на то, не так ли?
— Как ты? Я имею в виду… Боже, это звучит так обыденно, учитывая нашу историю. Но я хочу знать о тебе все. Где ты живешь, как поживает твой отец, твоя работа…
Ты все еще любишь меня?
Осталась ли я в твоем сердце?
Макс вертит в руках свою банку «Доктор Пеппер» и с протяжным вздохом опускает взгляд между коленями.
— У меня все хорошо. Действительно хорошо, — говорит он. — Мы с Шеви начали бизнес после твоего отъезда. Я помог ему отремонтировать тот огромный дом за городом, и мы продали его с большой прибылью. Потом я наконец закончил ремонт в нашем старом доме и тоже продал его. После этого все пошло как по маслу. Мы с Шеви стали близки. Он действительно стал для меня спасательным кругом. — Он улыбается, когда смотрит в мою сторону. — У отца тоже все хорошо. Он в центре помощи престарелым. У него бывают моменты прояснения, но…
Я кладу руку к нему на колено и сжимаю.
— Мне жаль.
— Все в порядке. Ему становится лучше, и в центре о нем хорошо заботятся. Я стараюсь навещать его так часто, как могу. Обычно несколько раз в неделю. Иногда он меня узнает, иногда нет. Я смирился с этим. Больше я ничего не могу сделать. — Его внимание привлекает моя рука, все еще сжимающая его колено.
— Деньги, которые ты мне оставила… Они изменили нашу жизнь, Элла. Я не знаю, как тебя за это отблагодарить.
Слезы застилают мне глаза, когда я киваю.
— Я так рада, что смогла помочь, — шепчу я. — Это было самое легкое решение, которое мне когда-либо приходилось принимать. И одновременно самое трудное.
Наши взгляды задерживаются надолго, прежде чем он смотрит на оранжевое пламя.
