В этот раз в следующем году (ЛП) - Кент Элисон

— Ах, я подумала, что ты ехал верхом на лошади. — Не считая того, что она хотела попасть к бабушке. — Должно быть, это заняло много времени. Трактор.

— Я не мог заснуть, — он взял шило и невесело рассмеялся. — Хотя бессонница для меня привычное дело.

Он сказал эти слова самому себе, не для неё, и она подумала, понимает ли он, что произнес их вслух или он был так поглощен своими бесконечными битвами, что забыл о ее присутствии.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Это было не её дело. Он не был ей даже другом. Всё же он был другом Доноты и, очевидно, близким. Бабушка никогда не позволяла нуждающимся уйти без утешения, и внушила то же самое Бренне.

— Может, стоит пойти к врачу с этой проблемой. С бессонницей.

— Ага, хорошо, если я найду такого, который знает, что делает.

Её комментарий был беззаботным и небрежным, но то, как он отреагировал… Она была не очень хороша в этом. Она забинтовывала порезы и ссадины, делала уколы и обматывала ушибы льдом. Она не была как бабушка, которая знала, как успокоить, как вытащить глубоко засевшие горести словами. И глядя на пустое дно своей чашки, она не могла найти ответ на свой вопрос.

Она поставила чашку обратно на рейку стойла, засунула руки в карманы и подошла к столу, около которого стоял Диллон.

— Знаешь, мы словно «сапожники без сапог».

Он посмотрел на неё, его улыбка не дошла до глаз, хотя мрачность сошла, и было похоже, что ему стало легче.

— Да, что-то в этом роде.

— Я слышала, что из врачей выходят ужасные пациенты.

— Ага, это верно.

И тогда, не зная почему, она полюбопытствовала.

— Плохие сны заставляют тебя просыпаться?

— Не сны. Воспоминания. Они хуже, чем ночные кошмары.

— Война?

Он пожал плечами.

— Да, но не совсем. Это сложно объяснить.

Что-то подсказывало ей, что он не объяснял это никому, что это ему было нужно, что с этого малого начнется прохождение долгого пути, что позволит ему спать ночами.

— Матушка Природа сделала так, что я никуда не спешу. У меня есть время.

Он повернулся, присел на стол и скрестил руки.

— Следующее, что ты мне скажешь, что ты — хороший слушатель.

— Я женщина. Мы на этом специализируемся.

— Итак, расскажи мне поподробнее о том, как быть медсестрой.

— Ты меняешь тему?

Он ей подмигнул.

— Я мужчина. Мы на этом специализируемся.

Она улыбнулась, и в уголках его глаз показались «гусиные лапки». Он пытался, и от этого она тоже заулыбалась.

— Я стала медсестрой из-за бабули и её историй о встрече с дедушкой в полевом госпитале. О работе с Красным Крестом в Перл Харбор. Но я также виню своих предков. Медицина в крови у семьи Китинг.

— Клиника в Малайзии.

Она кивнула.

— Это самое долгое место их пребывания. И в клинику вложили огромные инвестиции. Я думаю, этот переезд был последний.

— Ты там была?

Она снова кивнула.

— Они хотели, чтобы я осталась. И если бы не бабушка, я переехала бы. Я даже говорила с ней о том, чтобы она поехала со мной, но она привязана к горам.

— Как и большинство людей тут.

— Но не ты.

— Раньше нет. Теперь да.

Интересное противопоставление.

— Из-за того, что видел на войне?

— Потому что это то место, где я нужен.

И все же, единственное, что связывало его с этим местом, был его отец.

— Твои навыки и опыт могли бы пригодиться во многих местах.

— С меня хватило программ по экстренной медицинской помощи. А тут нужно другое. Если бы меня тут не было, некоторые из этих ребят никогда бы не увидели доктора.

— Они доверяют тебе.

— Они знали моего отца.

— Но они доверяют тебе.

— Отчасти, я так думаю.

Это было намного больше, чем отчасти. Доверие было всем для людей, которых бабушка называла друзьями. Так почему Диллон так неохотно говорил о том, что явно заслужил? И почему он выбрал жизнь на земле своего отца, хотя мог бы жить где угодно?

— Ты уже завтракала? — спросил он прежде, чем она продолжила развивать тему разговора.

Она оставила это на какое-то время, но не собиралась отступать. Он заинтриговал её, а собирать пазлы было одно из её любимейших занятий.

— Нет, вообще-то я голодна.

— Тушеное мясо Миссис Калхун подойдет?

О, ему нужно еще многому научиться.

— А я уж подумала, что Донота рассказала обо мне все.

Глава 5

Диллон получил то, что хотел. Он вернул Бренну обратно в дом до того, как она спросила, чем он занимался в амбаре. Он мог говорить с ней о войне, о жизни до войны, но о жизни после он никогда и никому не рассказывал.

Жизнь, которую он сейчас проживал, хоть и существовал, словно на автомате, казалась лучшим способом скоротать дни.

Подъем на рассвете, кофе и завтрак, встреча со Странником и несколько кругов верхом. Большинство дней он проводил в клинике, отрабатывая вечерние смены. Затем он работал в амбаре, пока от утомления не падал на кровать. Не то чтобы он сразу засыпал, как только касался головой подушки, но он был врачом и знал, отдых нужен как ничто другое.

Он нашел инструменты для работы по дереву за коробками с книгами, когда разбирал вещи отца. До этого момента он совершенно забыл о том, что его отец мастерил полки, которые он использовал в клинике и качели на крыльце, которые поскрипывали от любого веса. Также забыл об игрушках, которые отец вырезал для детишек с гор, пока, убираясь и наводя порядок, не наткнулся на незаконченный меч пирата. Ища связь.

Пытаясь найти прощение.

Достаточно.

Он открыл холодильник.

— Блинчики? Яйца?

— Если ты уже поел, я могу сама себе приготовить, — сказала Бренна, снимая с плеч пальто. — Я не хочу вклиниваться в твое расписание.

Его расписание просто жаждало перестройки.

— Я достаточно давно перекусил ломтиком кукурузного хлеба и кофе.

— Тогда позволь мне приготовить. — Она подошла к нему, остановилась, и вопросительно изогнула бровь. — Разве что у тебя числится в пациентах тот, кто в благодарность готовит для тебя.

Интересно было то, что она все еще игнорировала его резьбу по дереву. Он задумался, сколько еще времени пройдет, пока она не заметит то, что и так всем очевидно.

— Нет. Добро пожаловать на кухню. Я пытаюсь готовить по минимуму, насколько это возможно.

Затем он отошел от холодильника, а она заглянула внутрь.

— Потому что ты не умеешь или потому что не хочешь?

Он фыркнул.

— Потому что я справляюсь с готовкой хуже, чем с пациентами. И потому что большую часть времени мне не нужно этого делать.

— И почему же? — спросила она, доставая яйца и бекон. — Бартер?

— Да, частично. — Он оторвал взгляд от ее зада. Подавляя свое желание. — Но ребята много приносят разных блюд. У меня полностью забита морозильная камера. Словно я в каком-то списке или в чем-то такого рода.

Расставив еду на столешнице, она указала на него пальцем.

— Я точно знаю, в каком ты списке.

— Да?

— Конечно. Самый завидный холостяк в горах.

— Не думаю, что это так.

Ее взгляд указывал на то, как сильно он заблуждался.

— У этих ребят, которые приносят еду, есть дочери? Одинокие дочери, созревшие для брака?

Он почувствовал себя виноватым за упоминание этого списка.

— У некоторых.

Она глубокомысленно кивнула.

— А остальные свободные женщины? Молодые вдовы? Даже разведенные?

Он не ответил.

— Так и знала. Ты крупная рыбеха. — Она нахмурилась, снова наклонилась в поисках сковородки, положение ее тела заставляло его страдать. — И самое интересное, почему бабушка не рассказывала мне о тебе, ведь она постоянно спрашивала о моей личной жизни.

От сожаления он потер лоб.

— А у тебя есть личная жизнь?

Она повернулась, ее глаза горели от любопытства.

— А у тебя?

Он обдумывал ее слова.

— У меня морозилка забита запеканками, если это считается.

— Тогда у тебя дела намного лучше моих, — ответила она, заливаясь смехом.