Дмитрий Липскеров - О нем и о бабочках
– Носилки! – скомандовала военврач. – Быстро-о-о-о! – Голос ее иерихонской трубой разнесся над военной частью, и почти мгновенно появились санитары с носилками. – Машину! – скомандовала Джульетта Гургеновна и негромко стоящим вокруг: – Поднимаем меня, мальчики, не роняем старую армянскую женщину!
Коротышку увезли в военный госпиталь, а Иосиф сидел в медчасти напротив уставшей бабушки и отвечал на вопросы.
– Откуда ты? Звать как?
– Из Москвы. Иосиф.
– Красивое имя. Так каким манером ты, Иосиф-джан, знаешь про аневризму?
– Чувствую.
Военврач выругалась по-армянски:
– Мало ли я что чувствую! Почти всегда не то. И мужчины были не те, и подруги не мои… Есть хочешь?
– Да.
Женщина указала ему на шкаф:
– На второй полке сверху, в марле завернутая… Видишь?
Иосиф задвигал ноздрями:
– Чувствую.
– Доставай.
Солдат вытащил что-то твердое и дурманящее своим запахом.
– Бастурма. Гамлет из Котайка передал. – Откуда-то выудила нож и велела нарезать: – Только тонко!
Они жевали волшебное мясо и разговаривали о незначащем.
– Очень вкусно…
– Гамлет сам делает. И вино, в котором мясо замачивает, тоже сам делает! Вообще он молодец, Гамлет!
– Я еврей… – зачем-то сказал Иосиф. – Они меня за мусульманина держали.
– А я армянка. За всю жизнь в Армении прожила только первые два года. Папа военным был, я и пошла на военврача. Я знаю наизусть Давида Сасунского!
– Кто это?
– Это армянский эпос, сынок.
– Я тоже много чего наизусть знаю, – признался Иосиф, дожевывая кусочек бастурмы.
Последней фразы Джульетта Гургеновна уже не слышала. Свесив голову, она спала сном пожилого человека, при этом похрапывала и дышала прерывисто. Иосиф, подложив руку под голову, глядел сквозь окошко на залитый солнцем плац, наблюдая за трясогузкой с приоткрытым клювом. Она потрясывала задком с двумя перьями, и ей явно хотелось пить. Солдат почувствовал приближение сна, похлопал глазами и, не в силах бороться, заснул. Снилась ему Даша…
Обоих из сна вырвал оглушительный звонок телефона.
– А? – проснулась военврач. – Тревога?
– Телефон, – успокоил Иосиф.
– Телефон! – Джульетта Гургеновна подняла указательный палец и покачала им. – И твое время, солдат, пришло. Подай-ка трубку! Капитан Адамян слушает!.. Подтвердилось? Рентген делали?.. Большая?.. О боже! И что дальше?.. Уже оперируют?.. Ну спасибо, спасибо! – положила на стол телефонную трубку и утерла со лба пот. – Молодец ты! – похвалила врач. – Иди-ка ко мне! – Она обняла Иосифа, как вселенская мама – большая, пахнущая сладким потом, – наполняя его нутро доброй советской ностальгией. – Мальчик мой, дорогой! Спас сослуживца! Друга! Не надо будет смотреть в глаза его несчастной матери! Живи, Иосиф, триста лет! – Из глаз ее текли слезы радости, падая живой водой на бритую голову солдата.
Он не стал говорить Джульетте Гургеновне, что смерть за ней придет через три весны, примерно в это же время. Ей так же будет жарко, она так же заснет и тихо перейдет к Господу. Он не сказал ей, просто погладил полные руки и спросил:
– Могу быть свободным?
– Иди, сыночек! Ступай, дорогой!
С этого дня весь состав учебки доканывал Иосифа просьбами определить состояние их здоровья. Солдат отказывался, уверяя, что случайно диагностировал аневризму у коротышки, что не экстрасенс он вовсе. Ему предлагали деньги и сигареты. А один даже пообещал литр грузинской чачи, если Иосиф вылечит грыжу его папы на расстоянии…
Спас Иосифа майор Белич, послав за ним нарочного:
– Полковник едет! Так что долг платежом красен. Ешь вволю целый день, там рыбу для тебя готовят, чтобы фосфор! Главное – не обожрись и не обосрись! Завтра в одиннадцать будет игра.
Полковник Жамин оказался особистом – по-старому. Правда, их не только не жаловали, но и не боялись в наши времена. Просто относились с легкой осторожностью, чтобы, часом, не нагадили по-маленькому… Фигура колоритная. Большой мужчина с крупными чертами лица и голосом Шаляпина. Когда-то полковник, будучи курсантом в Ленинграде, пробовался в Мариинку. На прослушивании его приветили, но в артисты не взяли, предложив учебу в консерватории. Его отец, генерал КГБ, ответил сыну, как подобает рыцарю без страха и упрека:
– Нам в семье только пидоров не хватало!
После этого высказывания судьба сына окончательно решилась.
Прибыл полковник Жамин – ровно царь к своей армии. На двенадцатилитровом, семи метров длиной, синем, как небо Отечества, «Крайслере», который вызывал уважение звериным урчанием двигателя. Солдаты дивились на чудо техники, а потом задняя дверь отворилась и появился сам седок. Сначала хромовые сапоги, затем и вся персона проявилась, наряженная в праздничную форму с внушительной наградной колодкой на груди.
– Здравия желаем, товарищ подполковник! – слаженно приветствовал гостя весь состав учебки.
– Господин! – уточнил Жамин. – Времена другие… Слышали, как к президенту обращаются?.. Господин! Прошли времена товарищей. – Он поглядел по сторонам, ища цепкими глазами майора Белича, а тот уже здесь, с правого бока, в отутюженной форме:
– Здравьжелтовполкник!
– Брось ты эти почести! – Жамин протянул руку для пожатия, а сам глядел в сторону молодых поварих, вышедших поглазеть на американское ретроавто. – Пожевать есть что?
– А то!
Они обедали вдвоем в офицерской столовой. Их застольный разговор гулко расходился по всему помещению. Выпили по сто, закусили селедочкой с молокой, огурчиками майор угостил, выращенными прямо за пищеблоком, затем поварихи принесли подносы с зажаренной рыбой, наловленной здесь же, в части, в протекающей по военной территории реке Плюй, и компотик холодненький ко всему.
– Смотри, Белич, ежели зря позвал, осерчаю!
– Да что вы, товарищ полковник!
– Господин!
– Все честь по чести. Парень шахматами владеет.
– Ставки?
– В случае проигрыша с меня тридцать килограмм вяленого леща, тов… господин полковник.
– Ну а я ящик водки ставлю – «Русский стандарт»! Только появилась в наших краях!
– Играем из трех партий, – объявил майор.
– Из пяти, – поправил Жамин, опрокинул в себя соточку и запел своим роскошным басом частушку «По реке плывет топор…»
Серьезный мужчина, подумал про себя майор, а с двухсот плывет, как старшеклассница.
– Отдыхать? – услужливо уточнил Белич.
– Ах, люблю я в твоей баньке на втором этаже на сене вздремнуть! Какой запах, чистые хрустящие простыни… Ты мне это… повариху пришли с розовыми волосами.
– Ну товарищ полковник!
– Господин! Я ей сотенную в долларах!..
– Завтра матч…
– Большая теплая женская жопа еще никому не мешала!
