В твоих глазах (ЛП) - Джусти Амабиле
— Если скажу, что они мне не нужны, что ты сделаешь?
— Уйду из этой квартиры и не вернусь.
— Чёрт возьми, какая ты жёсткая.
— Сейчас самый жёсткий — это ты, но у меня нет времени. Тебе придётся продержаться до вечера.
Байрон рассмеялся, бросив взгляд на себя и на бодрость собственного тела. Когда Франческа исчезла внизу, он громко сказал ей:
— Женщина оставила мне на тумбочке двести пятьдесят долларов, вау, вот это новый опыт! Однако, не зная расценок на некоторые услуги, не пойму, радоваться мне или обижаться.
Он смеялся, перегнувшись через перила, а Франческа, окутанная лучами рассвета, показала ему средний палец и рассмеялась в свою очередь.
* * *Байрон поднял лицо к небу. Солнце пыталось пробиться сквозь стену серых туч, но в основном терпело поражение. Изредка, правда, пробивалось несколько лучей, словно холщовый мешок пронзал свет фонарика, и в эти мгновения Байрон находил в себе мужество сделать ещё один шаг.
Он уже полчаса стоял перед воротами, не в силах пройти через них. Байрон пообещал Франческе сходить за припасами и вернуться очень скоро. Он оставил её в доме созерцать вид на Атлантический океан, который, казалось, вот-вот ворвётся в комнаты через окна.
Так что ему лучше поспешить.
«Поторопись. Она ждёт тебя».
Мысль о её заворожённых глазах, о восторженной, почти детской улыбке, когда развернёт подарок и найдёт внутри нечто более прекрасное, чем ожидала, мысль об ожидающем его счастье заставила Байрона на мгновение забыть о несчастье, которое ждало его впереди.
Наконец он вздохнул и заставил себя принять решение.
Он прошёл через ворота.
Выбираясь из своего рода лабиринта, образованного зеркальным мрамором, что был разбросан через равные промежутки, Байрон искал то, что интересовало его. Голова кружилась, его лихорадило, и в то же время он был так решителен, что боялся самого себя.
И вот оно нашлось.
Всегда на своём месте.
Фотографии не было, только имя, высеченное на камне.
ИЗАБЕЛЬ ДЖЕФФЕРСОН ЛОРД
РОДИЛАСЬ 3 ОКТЯБРЯ 1983 ГОДА
УМЕРЛА 27 НОЯБРЯ 2014 ГОДА
ПУСТЬ АНГЕЛЫ ДАРУЮТ ТЕБЕ ПОКОЙ
Воспоминание о том ужасном дне одолевали Байрона вместе со страхом, что он всё сделал неправильно, в том числе и это паломничество.
Байрон не хотел тревожить мёртвых или обескураживать живых, он просто хотел попрощаться. Ему казалось, что в этом единственном месте на земле, которое Изабель не ненавидела, единственном месте, где она не чувствовала себя гонимой всем миром, а также в месте, где, как это ни парадоксально, после стольких войн она позволила себе отправиться в последний путь, было легче быть услышанным.
Он огляделся: на маленьком кладбище в Труро никого не было. Только он и Изабель, лежащая под поросшим лишайником надгробием.
«Прости меня, детка, я никогда не переставал тебя бросать».
Он наклонился и положил на траву жёлтые герберы, которые принёс с собой. Разбросал их вокруг, продолжая вспоминать её имя. Мысленно, Байрон бесконечно повторял только эти слова. «Прости меня, прости меня, прости меня…» Он повторял их целый год для своей души, которая представлялась ему объятой пламенем, для её души, которая наверняка жила на облаке. Он предал Изабель тысячью способов. Даже тем, что не заставил её лечиться. Он должен был быть более решительным, он должен был любить её, должен был заставить её полюбить жизнь. Вместо этого он просто с ней смирился и занялся выживанием. Их обоих.
Если бы рядом с ней был по-настоящему любящий муж, всё закончилось бы иначе. Он бы помог ей. Не просто спас, а поддержал. Не терпел, а поощрял. Не страдал, а желал.
Вместо этого был он, глупый мальчишка, превратившийся в эгоистичного мужчину. Мужчина, который верил, что, приехав в тот же день и извинившись перед ней самым торжественным образом, он действительно получил прощение. Мужчина, который хотел жить.
«Я абсолютно плохой человек, потому что вместо того, чтобы приехать на Кейп-Код одному на годовщину твоей кончины, я взял с собой другую женщину.
Я взял её с собой, потому что хочу всё ей рассказать.
Я расскажу ей о тебе, расскажу ей о себе.
Я возьму своё сердце, свою историю, свои ошибки, маленького замаскированного монстра внутри меня и покажу ей всё.
Я должен рискнуть.
Хочу, чтобы она знала, что я не тот принц, которого придумала, не тот хороший парень, которого она себе представляет.
Герой без изъяна и страха.
Я всего лишь мужчина».
Ветер трепал его волосы, вдалеке кричала чайка, словно раненый ребёнок. Затем у Байрона промелькнула странная мысль.
«Дашь знать, что ты простила меня?
Пошлёшь мне знак?
Если твоя душа свободна и спокойна, ровно через десять минут раздастся крик другой чайки.
Это будет означать, что ты в мире с собой и со мной».
Байрон быстро понял, что это очередное эгоистичное соглашение. Ему неинтересна Изабель, а слишком интересен он сам. Вокруг него непрерывно кричали чайки. Ему следовало бы придумать что-нибудь более надуманное: например, чтобы над надгробиями пролетел дракон.
Но дело сделано.
Он ждал чайку.
Шли минуты.
Гораздо больше десяти.
Казалось, что все чайки мира, и уж точно чайки Кейп-Кода, умерли в унисон. Абсолютная тишина, только ветер шумел среди надгробий.
Неужели Изабель таким образом демонстрировала ему свою несговорчивость?
Эта тишина внушала Байрону мрачную уверенность в опасности. В нём почти чувствовалась угроза. Словно Изабель говорила ему: «Я не только не простила тебя, но и намерена отомстить».
Байрона охватило яростное беспокойство. Не бросив даже последнего взгляда на надгробие, он поспешил прочь с кладбища. Десять миль, что отделяли Труро от Провинстауна (четверть часа езды на арендованном автомобиле), показались ему десятью тысячами. Дорога была свободной, было нежарко, но Байрон начал потеть от волнения, будто стоял в вечной пробке под палящим солнцем.
В прошлом году он также отправился покупать продукты.
Он попросил Изабель подождать его.
Она улыбнулась ему без улыбки.
И когда вернулся, Изабель не было дома, он искал её повсюду и нашёл висящей на маяке Race Point Light. Свисая с балюстрады, жена покачивалась на холодном закатном ветру, как грустная кукла.
Не то чтобы Байрон верил, что Франческа может подражать ей, или что призрак Изабель реально может размышлять о мести, как в фильмах ужасов.
«Меня мучает чувство вины. Франческа будет гулять по пляжу, и когда увижу её, улыбнётся мне правдивой улыбкой».
Он резко затормозил на песке, рядом с фасадом деревянного дома серо-белого цвета. Выпрыгнул из машины с нетерпением безумца.
Он даже не успел вручить ей подарок. Сюрприз. То, что он создал специально для неё за несколько дней до этого.
«Ты отдашь ей сейчас. Прекрати паниковать».
Байрон вошёл в дом и громко её позвал. Франческа не ответила. Он искал её повсюду. Но её прекрасной тени не было видно. Перегнувшись через перила веранды, выходившей на океан, Байрон посмотрел направо и налево, но не заметил даже человеческого силуэта.
Он позвонил ей на мобильный телефон. Аппарат оказался выключен.
Её багажа в доме больше не было. Единственное, что он нашёл у окна, — замшевые перчатки. Франческа взяла с собой перчатки? Для чего они ей?
Тогда и только тогда, бегом, как отчаянный человек, он преодолел полмили, отделявшие дом от маяка. Он увидел его вдалеке, серо-чёрный, возвышающийся прямо над морем среди песчаных дюн и колючих сорняков. Рациональная сторона Байрона, отрицавшая, категорически отрицавшая возможность повторения истории, утонула в мутном болоте паники.
Наступали сумерки, и всё вокруг стало настолько грустным, что Байрон понял — он плачет. Он приблизился к маяку, и его глаза уставились на балюстраду. Зелёные зрачки казались чёрными в тени умирающего солнца.
