Екатерина Владимирова - За гранью снов (СИ)

- Тише, тише, Штефан, - улыбнувшись, проговорил он и, бросив на девушку, нерешительно застывшую у стены, следившую за всем происходящим в немом молчании, плотоядный взгляд, сказал: - Еще встретимся, конфетка. Ты будешь ждать встречи?

Та передернула плечами, поежилась, сжав руки в кулаки. Медленно, неуверенно, боязливо она перевела глаза на своего господина. И Штефана накрыло новой волной ярости, гнева и бешенства, смешанного, тем не менее, с первобытным возбуждением, с желанием обладания. Ею. Только ею.

Ее припухшие губы, слегка приоткрытые, широко распахнутые зеленые глаза, казавшиеся огромными на бледном личике, дрожащий подбородок и вздымавшаяся от частого дыхания грудь с выступавшими сквозь тонкую ткань рубахи сосками, - все это будило в нем животные инстинкты, о которых он будто забыл.

Казалось, он и не знал о них до того момента, когда увидел ее в лапах Карима Вийара, такую хрупкую, чувственную, вызывающе развратную, откровенную, желанную. Все в нем жаждало обладать ею. Почему? Почему она?! Почему не София, которая могла завести его с пол-оборота?! Что было в этой хрупкой, ни на что не годной девчонке, которая, казалось, вот-вот рассыплется, если он до нее дотронется.

Ему никогда нравились такие, как она. Они ни на что не годились, лишь занимали место в его усадьбе, а эта... вначале он хотел с ней лишь поиграть, потому что она показала свои коготки. Она боролась, терпела, злилась, но не переставала показывать характер. Ему доставляло удовольствие с забавой следить за тем, как она пыталась барахтаться в той пучине, в которую он ее опустил. Сколько она смогла бы выдержать? На что была способна? Где был ее предел, та грань, которую она уже не смогла бы перешагнуть и сдалась на милость победителю, - то есть ему?! Он жаждал это выяснить. Не больше. До этого дня. До этого момента.

Сейчас все изменилось. Молниеносно, стремительно, кардинально. Одного взгляда на нее хватило.

Ее трогал Карим Вийар, прижимал к себе, страстно целовал. Она выдержала, снесла, жива осталась, еще и удовольствие от этого получала? Ведь не сопротивлялась, не противилась... Смирилась? Так быстро? Или же обманывала его, пытаясь строить из себя невинную непорочность и строгость, выражая силу воли?!

Холодные глаза зверя сузились, губы вновь сжались в линию.

Значит, он им помешал?! Вернулся не вовремя?! Оторвал их от приятного времяпровождения?!

Ему хотелось подойти и вырвать девчонку из цепкий лап Вийара, но он остался стоять на месте.

- Отойди от нее сейчас же, - громче и жестче повторил Штефан, пронзая их ледяным взглядом. – Она моя.

Брови гостя поползли вверх, он оглянулся на застывшую у стены девушку, потом вновь посмотрел на Князя Четвертого клана. Усмехнулся, саркастически, нагло, откровенно.

- Неужели? А я-то думал...

- Зачем ты пришел? – перебил его Штефан, теряя терпение.

К его удивлению, мужчина мгновенно посерьезнел. Глаза его похолодели.

- Есть разговор, Кэйвано.

- В моем кабинете, - коротко бросил Князь, не отводя от гостя глаз.

- Как скажешь, - пожал тот плечами и, бросив на девушку мимолетный взгляд, широко улыбнулся ей. - Еще встретимся, конфетка.

- И не мечтай! – злобно выдохнул Штефан сквозь зубы.

Вийар лишь рассмеялся и подошел к нему, открыто улыбаясь и ничуть не скрывая своего удовольствия.

- Пошли! – выдохнул ему в лицо Штефан и, уступая мужчине дорогу, процедил: - После тебя. Ты знаешь, где находится кабинет.

Мужчина лишь пожал плечами, легко хохотнул, проходя мимо хозяина замка, и неспешно, с присущей ему грацией двинулся вдоль по коридору, даже не оглянувшись и не проверив, следует ли за ним Штефан.

А Князь задержался на месте лишь на минуту. Устремив яростный жгучий взгляд на рабыню, он тяжело дышал, стараясь сдержаться и не кинуться к ней. Чтобы раздавить, уничтожить. Силой своего возбуждения.

Под его взглядом она сжалась, втянула плечи, опустив глаза, покраснела и испуганно вздрогнула, как от удара, когда он резко рявкнул:

- Смотри на меня!

Девушка стремительно впилась в него испуганным взглядом. Сглотнула, будто зачарованная.

- Зайдешь ко мне после того, как он, - Штефан ткнул пальцем в спину удаляющегося Вийара, - уйдет.

- Я должна объяснить... – пробормотала она скомкано. – Я не виновата...

- Объяснишься! - резко перебил он. – Будь уверена, ты объяснишься! – и, повернувшись на каблуках, широкими быстрыми шагами пошел прочь.

Она ответит ему за все. Он заставит ее вспомнить, кто здесь хозяин, и кому она должна подчиняться. Он завладеет ею, он узнает, на что она способна, чего она стоит. Возбуждение достигло пика, а желание будто затуманило мозг. Он теперь не отступит, не отступится. Не отпустит ее.

Игры закончились, так и не начавшись?! Плевать! Исход этой игры был очевиден, и победитель должен был быть один. И он будет – один. Единственный. И она познает, кто есть он, и кто есть она.

Теперь оставалось покончить с Вийаром, а потом уже воплощать в жизнь план мести. И, как бы у него не чесались руки от желания поскорее завладеть девчонкой, посмевшей наступить на горло его амбициям, следовало для начала разобраться с Каримом.

Чертов сукин сын! Какая нелегкая принесла его к нему в дом? Перед самым Советом!?

Карим Вийар его раздражал, и чувства эти были взаимны. И их противостояние никогда не закончится.

Едва Штефан открыл дверь, застав Вийара сидящим в одном из кресел, тут же услышал в своей адрес:

- А продай ее мне, Штефан.

Наверное, не стоило уточнять, кого именно, но Князь, громко хлопнув дверью, поинтересовался:

- Кого? – насупившись, прошел вглубь кабинета, не глядя на нежданного гостя.

Мужчина повернулся к нему, следя за его продвижением, наклонив голову и задумчиво сощурившись.

- Ты знаешь, - проговорил он тихо. - Ее. Кароллу.

Штефан помрачнел.

- Ее зовут Кара, - грубо исправил он и двинулся к своему столу. – И она не продается. Еще какие-нибудь пожелания, прежде чем мы перейдем к сути, и я узнаю, что ты тут делаешь? - присев в кресло и вальяжно откинувшись на спинку, Штефан воззрился на гостя с раздражением.

- Может, мы сторгуемся? – не отступал Вийар, постукивая кончиками пальцев по подлокотникам кресла. – Сколько ты за нее хочешь? Я дам столько, сколько попросишь, - он хмыкнул, - в разумных пределах, конечно же.