Жестокие наследники (ЛП) - Вильденштейн Оливия

— Вообще-то, подожди.

Я сжала пальцы в кулак и уже собиралась спросить, что он забыл внизу, в подвале, когда его предплечье обвилось вокруг моей талии.

— Ладно, давай.

Ошеломлённая его непрестанной внимательностью, я медленно разжала пальцы, и золотистые пряди виты завились, как дым. Всё затрещало и задребезжало, как будто каждая палка была сама по себе. Конечно же, холм изменил форму, местами опустившись, в других местах вздувшись, и его изменения повлияли на беспорядок на лестничной клетке. Всё снова покатилось и закувыркалось, хлынув, как горный ручей во время таяния снега.

Римо крепче обхватил меня за талию, удерживая от того, чтобы меня не унесло в обломки. Как только сход закончился, он сказал:

— Возьми меня за руку.

Я обшарила стену в поисках перил, но ничего не нашла. Прикусив губу, я вложила свою руку в его, затем медленно сделала пируэт. У меня скрутило живот, и не только из-за вчерашнего фестиваля вина. Не встречаясь с ним взглядом, я последовала за ним вверх по лестнице, давление на мои пальцы ослабевало и усиливалось по мере того, как мы поднимались. Когда мы добрались до отверстия — выбоины среди гигантского поля обломков, я высвободила свои пальцы из его и развернулась, решив оценить масштабы разрушения.

Единственное, что осталось в долине, это поезд. Он поблескивал красным и серебром в ярком свете. Я отвернулась от него и увидела, что Римо, прищурившись, смотрит на крутой берег, по которому нам нужно будет взобраться, чтобы добраться до портала. Он казался каким-то образом круче и выше, как будто торнадо не только сравнял с землёй город, но и раскопал долину.

— Хотела бы я сделать ховерборд.

К сожалению, мы не могли изготовить электронное устройство из виты.

— Было бы практично.

Он запрокинул голову, оценивая величину каменной стены, а затем окинул взглядом блестящее поле обломков, и его взгляд остановился на вырванном с корнем дереве.

— Если ты сделаешь мне топор, я мог бы попробовать разрубить ствол и сделать лестницу.

— Или я могла бы сделать лестницу. Очень тонкую.

— У тебя не хватит пыли для лестницы. Даже для тоненькой.

Я вздохнула.

— Нам понадобится больше одного дерева, чтобы сделать достаточно высокую лестницу. И как мы склеим все деревяшки вместе?

Он пожал плечами.

— С помощью твоего волшебного клея.

— А как насчёт веревки с крюком? — предположила я.

— Я не смогу размахнуться так высоко.

— Может быть, я смогу поднять его на самый верх.

Он выдохнул долго и глубоко.

— Не получится, если к нему прикреплено что-нибудь тяжёлое.

Я сделала шаг, и хрустнуло стекло. Большой заострённый предмет, напомнивший мне тот, что торчал из спины Римо.

Должно быть, я слишком долго смотрела на это, потому что он сказал:

— Даже не предлагай этого.

Я сморщила нос.

— Я и не собиралась.

— Мы возвращаемся к поезду.

— А что, если следующая камера окажется хуже?

— А что, если она будет лучше?

— Ты отвратительно оптимистичен.

Это придало его жесткому выражению лица мягкость.

— Один из нас должен быть таким. Кроме того, ты когда-нибудь встречала героя-пессимиста?

Я закатила глаза, и мы направились к поезду. Когда я дважды поскользнулась и чуть не врезалась лицом в щебень, потеряв равновесие из-за конечности, прижатой к моему туловищу, Римо подхватил мою размахивающую руку и удержал её. Я попыталась высвободить свои пальцы из его хватки, но он просто сжал сильнее и прижал мою ладонь к своей мозолистой.

— Перестань дёргаться, Трифекта. Я пытаюсь помочь тебе, а не соблазнить.

От его слов мне стало жарко во всём теле. Несмотря на то, что я всё ещё хотела, чтобы между нашими телами была дистанция в милю, я перестала сопротивляться ему.

— Я и не думала, что ты меня соблазняешь, — проворчала я. — Я просто не люблю, когда со мной нянчатся.

На его губах заиграла улыбка.

— Я думал, принцессам нравится, когда с ними нянчатся.

— Ты ничего не знаешь о принцессах.

— Как насчёт того, чтобы ты рассказала мне о том, каково это расти с легионом волшебных стражей в твоём распоряжении и бригадой слуг на побегушках?

— Ты что, смеешься надо мной?

Его улыбка исчезла, и он почесал за ухом.

— Нет, Амара. Мне, правда, любопытно.

Его резкость в сочетании с обращением ко мне по имени заставили меня смягчиться.

— Это ошеломляет. Все всегда осуждают тебя, оценивают твои потребности, встают по стойке «смирно», когда ты входишь в комнату. Не говоря уже о том, что карусель охранников не даёт мне много времени, чтобы наладить отношения с кем-либо из них.

Он нахмурился.

— Охранники назначены для того, чтобы защищать тебя, а не для того, чтобы болтать с тобой.

— Я поняла.

Помолчав, он отважился добавить:

— Хотя не может быть, чтобы всё было так уж плохо.

— Нет. Но это не… не всегда легко подать правильный пример. Чтобы быть правильным примером. Я провела большую часть своего детства, мечтая, чтобы у меня было не так много способностей, потому что сила привлекает к тебе внимание, а иногда, — я пристально посмотрела на него, — порочащие прозвища.

Восьмиугольный металлический знак «Стоп» застонал и прогнулся под его ботинками.

— Иногда прозвища рождаются из ревности.

— Ты ревнуешь меня?

Он посмотрел на меня сверху вниз сквозь свои темно-каштановые ресницы.

— А кто нет? У тебя есть всё. Ты даже симпатичная. Ты могла бы, по крайней мере, родиться с несколькими бородавками на лице или слабым подбородком.

Я моргнула, глядя на него.

— Ты думаешь, я хорошенькая?

Он наморщил лоб, как будто мой вопрос причинил ему физическую боль.

— Снаружи.

Если бы обе мои руки не были обездвижены, я бы ударила его.

— Ты такая задница.

Его глаза вспыхнули ещё зеленее.

— Я больше, чем просто отличная часть тела.

Я покачала головой, когда мы затоптали указатель станции, на котором было напечатано название города. Казалось, что мы прибыли сюда неделю назад, и всё же прошло не больше суток с тех пор, как нас затянуло через портал. Может быть, даже меньше суток.

— Что у моего деда есть на твоего отца? — внезапно спросил Римо.

Его вопрос заставил меня остановиться, что, в свою очередь, заставило остановиться его. Я отпустила его руку, и он не протестовал, потому что мы достигли платформы, где риск моего падения был минимален.

— Что ты имеешь в виду?

— Твой отец ни за что не согласился бы выдать своего единственного ребёнка замуж за внука человека, которого он едва терпит, если бы ему нечего было выиграть от этого союза.

Я прикусила нижнюю губу.

— Я не могу это обсуждать.

Его поза изменилась, он расставил ноги шире, а затем скрестил руки на груди.

— Почему?

— Потому что…

Тьфу. Как я должна была сказать кому-то, кто не раз спасал мне жизнь, что я не полностью ему доверяю?

— Потому что?

Я заглянула в зелёные глубины его глаз.

— Если я скажу тебе, и мы выберемся отсюда, и ты используешь это против меня…

— Я не буду.

— Откуда мне знать, что ты этого не сделаешь?

— Потому что я даю тебе своё слово.

— И я должна просто поверить тебе на слово?

Он расправил плечи.

— Ты всё ещё не доверяешь мне.

Я начинала, но достаточно ли я ему доверяла? Я потрогала свою перевязь, от тяжести его внимания мне стало необычайно неуютно. Я выпрямила спину и перестала дергаться.

— Ты мне доверяешь?

Он плотно сжал губы.

— Ты права. Мы ещё не добрались к этому, не так ли?

Но доберемся ли мы когда-нибудь туда? Я осмотрела кратер, заполненный обломками, окруженный крутыми горами. Сколько клеток и сколько дней потребуется, чтобы восстановить недоверие поколений? Можно ли его вообще починить? Когда крепкий узел его рук ослаб, и он повернулся к поезду, я поняла, что нам с Римо нечего было чинить, потому что у нас вообще никогда не было ничего, что можно было бы сломать. Что у нас действительно было, так это сила построить что-то новое.