Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ) - "Vuya"
— Я пришлю его, Ваше Величество. Теперь я могу идти?
— Иди.
Около самой двери король все-таки окликнул настадрена:
— Приготовь запас успокоительного, пожалуйста. Большой запас. Все, что сможешь придумать и посильнее. Ты же знаешь Эльнве, она этого просто не вынесет.
***
Дома у настадрена Феанора было ровно то, что он и ожидал.
На скамье в гостиной сидел его старший сын Даидайнес. Отцовская гордость и опора. Тот, кто в этой семье делал всегда и все правильно. Даидайнес не просто оправдывал любые ожидания отца, он всегда и во всем предвосхищал их. Безупречный сын. Его первенец.
Положив сыну голову на плечо, дожидалась мужа Мариливен. Его прекрасная Жемчужина. Первая эльфийская красавица. Та на которую в свое время заглядывался даже Онотимо, и которую пришлось скорее зазывать замуж, завоевывать с помощью ее же подруги Эльнве, мечтающей поскорее подружкуу подвинуть на пути к сердцу тогда еще молодого принца Анкалима.
А скрестив руки на груди и подпирая стену, явно разрывающейся между желаниями бежать во дворец для выяснения подробностей сбора и остаться с матерью, чтобы уж совсем не растревожить ее, стоял Сульмидир, друг ветра, боль отцовской головы. Извечно бесшабашный, необузданный, избалованный и самый сильный, решительный, несгибаемый, буквально бесстрашный. Ни разу не испугавшийся и не отступивший ни перед болью, ни перед врагом, и даже ни перед отцом.
Тут не хватала внука, но он служил у Восточных врат лекарем, как и положено, внучки, но ее скорее всего увела укладывать спать жена Даидайнеса, и Менэльтора… Его милого младшего мальчика, которого возможно больше никогда тут и не будет. Видимо мучительная мысль на столько отразилась на лице Феанора, что дрогнул даже бесстрашный Сульмидир:
— Отец?
— Орки захватили Последний Оплот.
Сыновья устремили на него тяжелеющие взгляды, а любимая Мариливен глаза, наоборот, опустила, прикрывая рот ладонью.
— Ничего подробного о Менэльторе никто сообщить не может, — добавил он.
— А разведчики?
— Высланы, Сульмидир. И еще отряд воинов, для чего-то там… Пожалуйста, не мучай меня сейчас расспросами, что да как, я не знаю. Я не знаю почему никто ничего не заметил до нападения, не очень понимаю, что сейчас будет делать армия. Отбивать ли Оплот или что? И чем нам это вообще поможет вытащить оттуда Мэла? Это ты знаешь. Вернее узнаешь. Тебя Его Величество вызывает к себе, хочет отправить на встречу тем, кто возможно спасся. Вот там все узнаешь и потом пришлешь мне записку, прежде чем уехать, не забудь. И еще, — Феанор уселся по другую сторону жены на скамью, — после того, как встретишь кого-то, или никого, я даю тебе разрешение поступать на твое усмотрение, захочешь воевать, иди. Я отпускаю. Менэланэль останется на нас.
Сульмидир хотел спросить еще что-то, но глядя на своего отца, решил, что все что надо узнает позже, так что он без слов рванул на верх в свою комнату собираться.
— Даидайнес, а ты не мог бы проверить наши запасы успокоительного, и, если будет необходимость отнести их во дворец Ее Величеству сейчас они будут нужны.
Старший, как обычно без слов, без вопросов, без лишних эмоций поднялся и пошел делать то, что сейчас было необходимо. Они лекари, они обязаны лечить.
В тишине своей гостиной Мариливен посмотрев на мужа полными слез глазами, твердо и уверенно заявив:
— С ним все будет в порядке, это Менэльтор, его полюбят даже орки, а он научится у них множеству непристойных песен.
— Да уж, — буквально через слезы улыбнулся Феанор, — орки хотя бы живые, и не едят эльфов, в отличии от его иных знакомых.
***
-Рыжая, проснись, — дернула принцессу за плечо Ирше.
И принцесса проснулась, громко застонав, не от голоса, а от боли, такая встряска была слишком для ее сломанных ребер.
— Ох, вечное Пламя, — явно сдержалась в выражении орчиха, — прости, прости. Я забываю какие вы нежные, вообще, а ты особенно. Я тебе привела знахаря, выбила силой, — объяснилась Ирше на всеобщем и тут же перешла на родной, — Давай. Осматривай ее! Меняй повязки, мало ли там что с ее ногой, еще загноиться что-нибудь, а Кагар меня потом прибьёт!
— Эльфы не гноятся, им вся грязища по боку. Все болезни мимо. А у меня там раненых своих парней полно, и посерьезней, чем у этой, но нет, тащись, смотри какую-то эльфийскую моль, вот, доставучая ж ты баба, Ирше, — ворчал знахарь, не слишком то внушающий Андунэль доверия, однако, как бы странно это не было очень ловко и почти безболезненно снимая с эльфийки ранее наложенные повязки своими гигантскими ручищами.
— Не бубни мне тут, давай. Иначе я всем расскажу про твой мерзкий характер, и никто не пойдет замуж за тебя, дурака.
— Пойдет, пойдет, это ты дура такая заложила меня брату, и теперь хрен он меня даже на сто метров к тебе подпускает. Так что надоест мне эта мозгоебка с вашим семейством и возьму другую жену, поспокойнее. А ты сиди в девках со своим Тордраном Тупоголовым.
Подождав все-таки когда руки от эльфийки знахарь уберет Ирше опустила свой тяжелый кулак ему на темечко. Смачно так опустила с размахом.
— Ты смотри мне, не заговаривайся! Брата не тронь, а то пришибу ненароком.
— Говорю ж, тупое семейство! Она по-нашему не балакает? — указал на принцессу большим пальцем.
— Куда уж там, не видишь, что ли девица домашняя, на дереве росла, и тут такая неудача.
— Тогда переводи!
Осмотр был делом мучительным, не только потому что болезненным, но и от того, что орки постоянно ссорились, и отвешивали друг другу подзатыльники, жутко друг друга оскорбляли, угрожали поубивать всех родственников на корню или проклясть весь род и клан в придачу, и только к концу все этой жуткой процедуры до Андунэль наконец-то дошло, что это такой вот флирт и ухаживания. Самым унизительным оказался момент с осмотром ребер, ведь требовалось снимать платья, да и это оказалось не все. Знахарь попросил и рубаху снять, а на все отказы, отвечал, что его тощие эльфийские мосла не соблазняют, и никого они тут не соблазняют, и вообще развели драму из ничего. Чего этой остроухой стесняться то, ведь у нее не сисек, ни жопы, ничего вообще, одни кости и те переломанные. Ирше из сил выбивалась, убеждая принцессу, что надо делать как говорят, та из последнего цеплялась за свою и без того уже подпорченную репутацию, в итоге переупрямив всех. Повязки накладывали поверх той самой уже далеко не свежей рубахи, и не льняные, а кожаные, тугие, но при этом гораздо более удобные, в них расслабиться было легче, тело не нужно было держать, его держала повязка. С ногой дела обстояли хуже, то, как с ней обошлись предыдущие врачеватели орку не понравилось, и он потратил много времени и сил все переделывая, Ирше не давала взглянуть принцессе на свою ногу, пока ее жестко не зафиксировали на деревянной шине. Орчиха даже бегала за мастером на все руки, который подправил шину размера «орк», под примерно тоже самое размера «эльфийская принцесса», даже дырки и те просверлить умудрился. К концу всех этих экзекуций орочью мерзкую обезболивающую дрянь Андунэль пила с удовольствием, Ирше ворковала над ней, укрывая оставленным Кагаром плащом дабы бедняжка не замерзла.
«Добрые они все-таки. Глупые, дикие, но добрые, » — засыпая подумала про себя последняя леди рода Анкалима. Ведь совсем не факт, что окажись в плену у эльфов Ирше, Даидайнес, например, или его отец, или даже Менэльтор стали бы уговаривать орчиху, заговаривать ей зубы, прикрывать глаза, успокаивать и отвлекать во время мучительных процедур, а после укрывать, чтоб не замерзла. Конечно, они бы ее лечили, но разве заботились бы?
***
Солнце клонилось к закату, вернее самого солнца видно не было, но за спинами идущих ущельем герцога и эльфа в разрывах облаков небо начинало розоветь. Туман давно рассеялся. Они не сделали ни секундной остановки с того самого момента, как Дэекен услышал эхо своих шагов. Мэл безустанно держал темп их пешего перехода, не давал возможности замедлиться, шел упрямо и быстро вперед. Сейчас и вовсе прибавил шаг, так что Дэекену пришлось дышать глубже, выдыхая через рот. Он вспотел от быстрой ходьбы, по спине текло, и в тоже время опускающиеся вечерние сумерки несли с собой весьма неприятную прохладу, мокрая рубаха под кожаным подкольчужником натирала, сверху была одета тонкая кольчуга, дальше для отвлечения внимания поддевка, а на нее куртка, и он все равно ощущал как холодеет пот выступившей на спине. А потом случилось закономерное. Это к эльфам не липла зараза, это эльфы не простужались и почти не болели, с полуэльфами дела обстояли немного иначе, особенно с молодыми, что уж говорить про Дэекена, в котором эльфийской крови была лишь восьмая часть. Последние дни для теплолюбивого герцога выдались не легкими, и не было ничего удивительного в том, что в итоге он чихнул, не тихо как бы подавившись, а резко, звонко и очень-очень громко. Потом еще раз, еще оглушительней. Эхо сделало звук непереносимо долгим, и до того, как он затих, идущий впереди Менэльтор замер, роняя голову на грудь. Такое услышали бы даже спящие тролли, а гоблины то гораздо внимательней. Мэл выждал секунду прислушиваясь, а потом резко как-то запрокинул голову вверх, развернулся в бок, и скомандовал уже в голос:
