Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ) - "Vuya"
Холодок пробежал по спине принцессы, еще чего не хватало.
— И много эльфийских лиц ты вообще видел то?
— Много, наверное, если посчитать побольше твоего выйдет, уж мертвых эльфийский лиц однозначно больше твоего.
— И на какое же мертвое лицо я похожа?
— Дело в том, что я подозреваю, что лицо, которое ты мне должна была бы напомнить живо, что в общем-то крайне неприятно для меня самого. Такие дела. Но как бы там не было, беседу о твоих тайнах я тебе обещал по прибытии на место, а это не оно.
— Тогда я не понимаю, чем обязана столь пристальному вниманию и неприкрытому интересу? — Андунэль держала светскую манеру беседы из последних своих сил, даже улыбку выдавила на чистом упрямстве. Ей было страшно, и она себе казалась абсолютно беспомощной и несчастной, но показывать своего такого состояния она не собиралась никому.
Кагар встал, закидывая голову вверх и устремляя глаза в полог в руке он сжимал шерстяной кусок ткани, скорее всего плащ:
— О всемогущая Шилок сдержи мои порывы… Слушай Рыжая, ну или Аира, что, наверное, все же попривычнее твоим ушам, если тебе не хватает ума держать язык за зубами, то надеюсь его хватит хотя бы для того, чтобы прятать голову столь приметного цвета. — Он кинул в нее этим плащом, глубокого черного цвета, такого в какой не красят вещи люди, и уж тем более эльфы. — Теплее твоего будет, длиннее, да и капюшон глубже. Будь так добра!
Не дожидаясь ее ответа Кагар, резко развернулся и направился на выход.
— Ирше, отойдем? Поговорить нужно, — окликнул он орчиху, прежде чем скрыться из виду эльфийки.
Стоило Кагару с Ирше отойти от навеса, как его передернуло. Отчего-то этой наглой рыжей девице удавалось его зацепить на ровном месте. Нет, не словами, уж чего он только о себе не слышал за свою жизнь. Кагар уже стал было подумывать, что отрастил кожу потолще орочей и задеть его ничем невозможно. Однако несколько вроде бы совершенно безобидных замечаний рождали неприятный зуд, где-то промеж лопаток и горячий ком в животе. Эльфийское достоинство, граничащее с высокомерием! До сих пор он не научился выносить этого. И если любого другого за такое вот можно было бы просто убить, доказав, что высокомерие это на пустом месте, а достоинство бессмысленно после смерти, то тут-то что доказывать? Оно и так очевидно любому, каждому. Да только не ей, этому высшему существу, холодному, отстраненному, высокомерному, загнанному в угол, переломанному, беспомощному, и все равно достойному. За это он ненавидел эльфов, и в то же время за это же он их уважал. Несмотря на всю свою силу и гордость Кагар был совершенно не уверен, что смог бы сохранять такое самообладание в такой жалкой ситуации. А ведь глубоко в душе очень и очень хотелось. Зависть рожденная изнутри делало то, что не могли сделать самые болезненные и острые слова.
— Ирше, ты не идешь на Даэдрахир с нами, — выпалил он слишком резко сорвав свою злость не на той женщине.
— Чего? — сходу возмутилась орчиха, — Какого это хера, Кагар? Это тебя Тордран попросил, что ли?
— Нет, — он выставил вперед ладони, и прикрыл глаза, — прости Ирше. Я неправильно начал. Это не из-за того, что я не хочу брать тебя в бой. Это потому, что у меня для тебя другое задание. Одновременно и очень важное, но совершенно без риска. Прости.
— А другому ты никому не можешь поручить свое очень важное задание? — разочарования и обиды в голосе Ирше было предостаточно.
— Нет, не могу. Послушай, Ирше, очень важно, чтобы наша рыжая пленница не просто пережила всю эту военную компанию, но и каким-то образом оказалась подальше от моих соплеменниц, не попала ни в чьи руки, и вообще была возвращена эльфам. Если я погибну, штурмуя эту проклятую башню, кто-то другой должен с этим разобраться, и кому расскажи мне, я еще смогу такое доверить?
— Она что действительно такая важная птица?
— Очень надеюсь, что нет, но ты сама все видела и видишь сейчас, боюсь, что если мы не придумаем, как с ней быть, то тебе придется тайно обменивать ее жизнь на возможность покинуть Рану при осаде города эльфами. Она будет твоим последним шансом выжить в таком раскладе.
— Ты это серьезно сейчас?
— Не знаю. Понимаешь, это все подозрения и опасения. А я в таком не особенно хорош. Короче, если я не вернусь, а эльфы осадят Рану вот эту вещь отдашь Зурх’Кхаету, и пускай он уже строит умные планы и собственную политику. Только саму девицу держи до последнего, и отдавай из своих рук в эльфийские, а то Зурх та еще проныра и может вас бросить, Ы спасая себя. Поняла меня? — Кагар протянул орчихе эльфийский кошелек, найденный им в деревне.
— Я все поняла, — кивнула Ирше, — все сделаю. Но лучше давай-ка ты там не станешь погибать. Две тысячи лет прожил и помереть в таком унылом месте, так себе конец истории.
— Я постараюсь Ирше, и ты постарайся. Я предупредил Воронью голову, что ты будешь с ним охранять снабжение.
— А чего это Магр’Кох в охранке?
— Они сильно потеряли в численности в Оплоте, я посчитал, что для их клана в нынешней войне хватит потерь, иначе им не удержать весной свои пастбища.
— Всегда ты так, Кагар, — вздохнула Ирше, хлопнув его по плечу, уже закованному в латный наплечник, правда не кулаком и всего один раз, Кагар был все-таки не Тордран, мало ли можно случайно повредить дружеским орчьим похлопыванием.
========== Третьи сутки ==========
Всю ночь, несмотря на неудобство размещения, Дэекен спал прекрасно, ему снились какие-то приятные и, кажется, даже светлые сны. Видимо виной тому были удобное для таких случаев эльфийское плечо под щекой, и теплое эльфийское тело под боком. Утром же стало холодно, и герцогу пришлось проснуться еще до того, как его разбудил Мэл. Тот как раз оставлял послание разведчикам на стене. Герцог поежился и со стоном поднялся.
— Доброе утро ваша светлость, вы сегодня прям ранняя пташка, — смешливо от стены отозвался эльф.
— А ты я смотрю свеж и бодр, — пробурчал снова не довольный Дэекен.
— Как и всегда, — улыбнулся Менэльтор поворачиваясь к герцогу лицом.
Утро их ждало не самое приятное, дописав сообщение Мэл в сотый уже по счету раз объяснил герцогу, что ущелье придется пройти так быстро, как только возможно, не проронив ни одного слова, двигаясь тихо. Останавливаться для перекусов нельзя, даже воды особенно пить и то нельзя, потому что, если потом нужно будет отлить, этого тоже нельзя. Герцогу хотелось ныть и спорить, но эльф снова был не прошибаем, как стена. Правда сегодня не смешлив, как вчера, а наоборот очень сосредоточен.
Самое противное, что это утро выдалось туманным. Белая завеса застила глаза, укрывала землю от солнца, не давала видеть ничего даже на три шага вперёд. Сначала Дэекен даже порадовался этому, и не только потому что для них туман был прекрасным прикрытием, но и потому, что сегодня никаких ослепительных бликов, и запутавшихся в волосах лучей не будет. Хотя, уже подходя к ущелью пожалел. Волосы Мэла на влажном воздухе перестали пушиться, а локоны казались прочными и плотными. Они все равно были красивыми, лежали красиво и притягивали взгляд. Зато свои стали тяжелыми набравшись воды, и липли ко всему, ко лбу, шее, рукам, щекам на которых выступила трехдневная щетина, одежде. Было невероятно противно и тихо. Ни ветерка, ни звука.
На входе в ущелье Мэл остановился, осматривая камни. Он выбрал небольшую расщелину, трещину в горном отвесе и затолкал туда свой манжет, так чтобы край с вышивкой торчал. Все как было запланировано. Потом вздохнул и повернулся к Дэекену:
— Послушай, — даже еще не войдя в ущелье эльф говорил очень тихо, — если мы с тобой попадемся гоблинам, или троллям, или нарьяма, или диким зверям, в общем не важно кому, если мы попадемся, то ты сделаешь все чтобы сбежать. Один из нас должен дойти до короля, и лучше, чтобы это был ты. Даже не так. Это должен быть ты. В конце концов я и так возвращаюсь, оставив принцессу в плену орков, не хватало еще вернуться, оставив тело последнего потомка Анкалима где-то в горах. Если на нас нападают, ты бежишь, я остаюсь. Понял?
