Ирэне Као - Я чувствую тебя

– Действительно, именно Мария является главной героиней этой картины, – продолжает Мартино с компетентным видом.

– Без сомнения, – эхом отзываюсь я.

– Посмотри на выражение ее лица, – Мартино кладет мне руку на плечо, указывая на Марию кивком подбородка. – Она несгибаема. Она приняла решение и знает, что нужно делать. Держит Иисуса под мышки – поддерживает его и указывает направление. И именно Дева Мария раздавливает ногой голову змеи.

– А ребенок просто повторяет за ней, ставя свою ножку на ногу матери, – вторю его объяснению.

– Младенец учится это делать, – говорит Мартино. – Мария словно указывает ему, что для того, чтобы уничтожить зло, надо прежде посмотреть ему прямо в лицо. Нужно опознать его и принять меры.

– Чтобы потом избавиться окончательно, – завершаю я. И при этом что-то шевелится в глубине моей души.

Внезапно я понимаю, что нужно делать и как поступить. Думаю снова об открытии ресторана сегодня вечером, и у меня в голове все проясняется: я не должна туда идти. Это голос Гайи, моя совесть разговаривает со мной через нее. Отказаться от приглашения – это единственный способ устоять перед искушением. Я танцевала с дьяволом, но теперь знаю, что должна держаться от него подальше.

Мартино продолжает свои объяснения, пространно рассуждая об освещении, драпировках, игре светотени, но я уже не слушаю его. Мои мысли далеко, я обдумываю наиболее безболезненный способ сообщить Филиппо, что сегодня вечером не пойду с ним.

После посещения Галереи, мы выходим в парк вокруг Виллы и присаживаемся на скамейку в тени дерева. Голова кружится, со мной это случается иногда, когда я выхожу из музея или кино, и эффект еще усиливается от августовской жары.

– Ты задумчивая, – говорит Мартино.

– Да?

– Ага.

– Я просто устала, – отвечаю тихо, со вздохом. – Искусство в больших дозах утомляет, знаешь?

– Ну, не думаю, – Мартино покачивает головой и изучающе смотрит на меня, – ты мне кажешься очень грустной, Элена. Ты уже довольно давно выглядишь потухшей.

Кошмар… никогда бы не подумала, что этот самый обычный парень может быть таким чувствительным, каким-то образом ему удается заглянуть мне прямо в душу.

– Насколько давно? – спрашиваю. Жалкая попытка перевести разговор с проблемной точки на другую тему.

У Мартино уже готов ответ:

– Я помню, когда в последний раз видел тебя счастливой: в тот день, когда ты вышла из Сан-Луиджи с тем мужчиной.

Я опускаю глаза, чувствуя, что краснею до самых корней волос. Это был тот день, когда Леонардо похитил меня, чтобы отвезти на море, – один из самых прекрасных дней, что мы провели вместе.

– А кто это был? – спрашивает Мартино. Его голос смелеет: – Ведь это не был твой парень, правда?

– Почему ты так думаешь?

– Ну, если бы это был твой жених, ты бы нас познакомила.

– Да, это не был мой парень, – признаюсь. Нет смысла ему врать, я знаю, что могу доверять этому чистому взгляду. – У меня был сложный период, и я должна была выбрать между двумя мужчинами: Филиппо, моим женихом, и Леонардо, мужчиной, которого ты видел в тот день. – Не могу подобрать слов, чтобы описать эти последние месяцы. – Но теперь все кончено. Я сделала свой выбор, это Филиппо, – заключаю, пожалуй, не очень уверенно.

Мартино смотрит на меня в упор, будто не веря:

– Знаешь, в тот день, когда я увидел тебя рядом с… Леонардо, – он произносит это имя как что-то жизненно важное, – в твоих глазах было нечто, у тебя был совсем другой взгляд, более живой.

То, что он говорит, – горькая правда, но я так окружила броней свое сердце, что слова отскакивают от меня и улетают вдаль. Мартино, пожалуйста, не входи и ты в роль змея-искусителя.

– Да, возможно, это и правда, – я стараюсь говорить и выглядеть спокойной, – но он заставил меня страдать. И я не хочу, чтобы это снова повторилось.

– Понимаю. Если ты так решила… – Мартино поднимает руки, сдаваясь. Потом волна грусти затеняет его взгляд. – Знаешь, о чем я сожалею?

– О чем?

– Я бы хотел, чтобы твои глаза так сияли при виде меня…

Он говорит это, не глядя мне в лицо, уставившись на что-то далекое на горизонте.

Я улыбаюсь. Это заявление, сделанное с осторожностью, без претензий, будто он уже смирился с фактом, что никогда меня не получит. Ох, Мартино! Насколько же ты отличаешься от Леонардо, который одолеет все препятствия для удовлетворения своих страстей. И это его упрямство, его всепоглощающая страсть так мне нравились.

Я с нежностью смотрю на Мартино:

– Мои глаза всегда сияют при виде тебя, просто по-другому. – Я ласково похлопываю его по плечу.

– Конечно, по-другому.

Вернувшись домой, я подготавливаю инсценировку моего обмана. Растягиваюсь на диване с расслабляющей маской на лице и кладу на живот подушку, набитую льняными семечками. Жду возвращения Филиппо.

Где-то около семи слышу, как дверь открывается и мое имя звучит в воздухе. Голос Филиппо полон энергии, будто он только что вышел из-под тонизирующего душа.

– Я здесь, – бормочу с убитым видом.

– Что случилось? – он озабоченно смотрит на меня и подходит ближе.

– Фил, у меня голова раскалывается, – я приподнимаю маску, – не знаю, наверное, месячные скоро.

– Черт! Именно сегодня, Биби. – Он наклоняется и ласково поглаживает меня по лбу. Я прикрываю веки, не в силах выдержать его нежность с открытыми глазами. – Ты что-нибудь приняла?

– Да, обезболивающее, но оно не помогло, – говорю слабым голосом, повторяя про себя, что эта ложь во благо, что я совершаю это ради нас (и судя по реакции Филиппо, я прекрасная актриса). Открываю глаза и встречаюсь с его взглядом, очень обеспокоенным. – Послушай, не обижайся и не держи на меня зла, но сегодня вечером я с тобой не пойду.

Филиппо присаживается на диван и смотрит на меня со смирением:

– Хочешь, я останусь с тобой?

– Да нет, что ты! – я приподнимаюсь. – Ты должен пойти! – Я знаю, насколько важен для Филиппо этот вечер, и, если он откажется ради меня, я этого не вынесу.

– И оставлю тебя здесь одну? Ну уж нет.

– Прекрати и не делай из этого проблемы, со мной ничего ужасного не случилось, – убеждаю я.

– Я так хотел, чтобы ты пошла со мной.

– Я знаю, Фил, мне бы тоже этого хотелось, – вздыхаю. – Но не могу, я без сил. – Берусь руками за голову, изображая на лице выражение зомби: – Я похожа на монстра, вся белая?

– Мне так не кажется. – Он с нежностью целует меня в лоб. – Ну ладно, постарайся отдохнуть. Я пойду собираться.

– Ок, – говорю и опускаю маску, чтобы спрятать слезы на глазах.

Я чувствую, что приняла правильное решение и собираюсь провести вечер в одиночестве перед телевизором. Я уже переоделась в пижаму – шорты и майка в полосочку, на ногах – шлепанцы. Достала из морозилки упаковку мороженого. И вот я здесь, сижу на диване со скрещенными ногами и смотрю повтор «Отчаянных домохозяек», поедая ложкой кремово-шоколадное мороженое. Сегодня вечером я просто не в состоянии смотреть серьезный художественный фильм.

Сцены пробегают перед моим рассеянным взглядом, и я даже не пытаюсь уловить их смысл. Ева Лонгория симулирует у себя дома сексуальный танец, извиваясь вокруг стиптизерского шеста в немыслимых позах. И вдруг она падает на ковер с глухим стуком, а я не могу сдержать внезапный глупый смешок. Ну вот, я понятия не имею, что происходит в этой серии, но способна уловить комичность ситуации, – значит, все-таки еще не совсем сошла с ума…

Уже больше десяти вечера, я почти доела упаковку мороженого, и началась вторая серия «Отчаянных домохозяек». И тут раздается звонок в дверь. Я выключаю телевизор, чтобы убедиться, что мне не послышалось. Звонок раздается снова. И он не от двери подъезда, это именно звонок входной двери. Я никого не жду, поэтому действительно не представляю, кто бы это мог быть. Оставляю ложку в банке с мороженым «Haagen-Dazs», поднимаюсь с дивана и шлепаю к двери с дурным предчувствием. Приближаюсь к глазку и… отпрыгиваю назад. Не может быть! Это он. Первый порыв – затаиться за дверью и сделать вид, что меня нет дома, но мне сразу же становится стыдно за саму себя. Давай, Элена, веди себя как взрослая женщина, встреться с ним лицом к лицу.

Опускаю ручку и открываю дверь наполовину. И Леонардо, его харизматичная магнетическая личность, материализуется у меня перед глазами. Он очень элегантен. На нем белая рубашка с серебряными запонками, слегка расстегнутая на загорелой груди, темные брюки, лакированные черные ботинки, а на шее шарф из серого шелка. Волосы зачесаны назад, наверное, с гелем (никогда не видела его с такой прической), щетина более ухоженная, чем обычно. И эти дьявольские глаза, которые кажутся подкрашенными, настолько они черные.

Чувствую, как слабеют коленки, но с уверенным видом становлюсь на пороге, скрестив руки, с прямой спиной. Я охраняю свое пространство и не позволю Леонардо внедриться в него.