Телохранитель. Моя чужая женщина
Роман
Из кабинета подпола сворачиваю в тир. Расстреливаю две обоймы, представляя на месте мишени сначала голову генерала, потом — Магомеда Шалиева. Заглядываю к знакомым парням в спортивный зал. Напрашиваюсь на спарринги. Очень надо заебаться и выспаться сегодня ночью.
Даю себя повалять, потом отрываюсь на них.
Потные и довольные, садимся на скамейку отдышаться. Парни делятся разрешёнными новостями, травят анекдоты. Офигенно так. Будто домой вернулся.
После душа бьём по рукам, и я двигаю на выход. Всё тело приятно гудит после нагрузки. Жалко, мотоцикла здесь нет. Я бы сейчас погонял пару часов по сумеркам. Но вместо байка такси от ближайшего магазина. В руке бутылка тёмного пива, в зубах сигарета с разрешения водителя.
Не могу сказать, что сильно полегчало. После свиданий с Никитой не отпускает долго. Я злопамятен. Его детские слёзы никому не прощу. И Маришку с Катей надо спасать.
Так. На хер всё из головы. Иначе сейчас опять вместо сна буду схемы рисовать и считать баранов, глядя в потолок.
Мне номер сняли в том же отеле, но я свободен до утра и еду на съёмную квартиру, в которой живу с тех пор, как вышел на свободу. Она такая же пустая для меня, как и квартира покойных родителей. Нет привязки к месту, к вещам. Вечно пустой холодильник, минимум шмоток, чтобы удобно было собрать в пару сумок и двинуть куда-то ещё.
Грустно вздыхаю по тому супу, что так и не попробовал. Он, наверное, успеет умереть своей смертью, пока мы вернёмся. Сегодня даже есть не хочется, но после тренировки надо, иначе мышцам хана.
Благо с доставкой проблем нет.
Заказываю на дом сбалансированный набор из кафе, специализирующегося на питании для спортсменов.
Пока мы добираемся, курьер тоже успевает приехать. Встречаю у подъезда. Забираю свой ужин из его термосумки. Накидываю чаевых за скорость и на лифте поднимаюсь к себе.
Ем привычно под телек. Херню всякую неинтересную показывают. Руки тянутся распаковать ноут, но мозгам и нервной системе нужен отдых. Поэтому, отодвинув от себя пустые пластиковые контейнеры, ложусь на спину и закрываю глаза.
Рано утром еду к отелю. Поднимаюсь к люксам. Приветствую отдежуривших ночь парней.
— Как прошло?
— Без происшествий, — зевает один из них.
— Хорошо. Иди отдыхать, я подежурю. Тут осталось-то.
Переглянувшись, парни кивают и сваливают, а я остаюсь у двери, как грёбаный мазохист, прислушиваясь к звукам из номера. Там тишина. Движение начинается только после девяти. Ошалело смотрю, как Магомед выводит из люкса левую тёлку.
— Здравствуй, Рома, — тянет мне руку. Пожимаю, внутренне съёживаясь от брезгливости. — У меня дела сегодня по бизнесу до вечера. От Катерины не отходить.
Зачем он мне всё время об этом напоминает?
— Сделаю, — спокойно отвечаю.
— Как сын? Увидел?
— Видел. Скучает.
Неопределённо хмыкнув, Мага скрывается в комнате. Через час уезжает. А следом за ним выходит и Катерина. Мрачная, совершенно потухшая.
Спускаемся на первый этаж. Проходим с ней через холл. На улице аккуратно спрашиваю:
— Что за бабу он вывел из номера?
— Его новое развлечение, — она кривит губы, и бледность приобретает зелёные оттенки.
— Интересно.
— Неинтересно, Рома! — психует Катерина. — Смотреть, как он трахает другую, делать вид, что мне нравится, а потом принимать участие в процессе. Нет. Это ни хрена не интересно! Вот если бы меня исключили из этой цепочки… Чёрт… — шмыгает носом и отворачивается. — Извини. Просто нервы в последнее время совсем никуда не годятся. Слова Маришки покоя не дают, а тут ещё Мага со своими игрищами.
Как я не выдрал руль из арендованной тачки, знают только высшие силы. Сука, кастрировать бы его! Любвеобильный бык-осеменитель!
Эмоции гасит пришедшее сообщение. У меня есть доступ к счетам клиники. Хорошо, что я выспался. Предстоящая ночь опять будет бессонной. Зато после у меня будет полная картинка по ситуации.
Маришка сегодня радует нас улыбками. Она нарисовала для Никиты рисунок и уже успела отправить фотографию на телефон воспитательницы. Ему обязательно передадут.
— Ты крутая, — улыбаюсь ей. — Я вас с сестрой оставлю. Пойду за кофе прогуляюсь.
У палаты оставляю парня, выданного мне в подчинение как раз на такие случаи. Сворачиваю к лестнице, но иду не вниз к автоматам, а к хозблокам.
Обычно лучше всего всё про всех знает обслуживающий персонал. Его не замечают, ни во что не ставят, а люди, к примеру, моющие полы в этой больнице, наверняка замечают и слышат многое.
Нахожу одну из уборщиц.
— Вы заблудились? — добродушно спрашивает она.
— Есть немного. Мне сказали, здесь можно сократить и выйти к вашей аптеке.
— Ой. Это вы не туда свернули.
Активно жестикулируя, начинает рассказывать мне правильный маршрут.
— Вот ни черта ж не знают, — сетует женщина. — Сидят в своих кабинетах. Кофе пьют целыми днями и лясы точат.
— Очень понимаю, — улыбаюсь ей. — Такая же история на работе.
И понеслась. Завязывается разговор про нерадивое начальство, про маленькие зарплаты для клиники, через которую проходят «такие деньжищи». Выясняем, что её сюда сноха устроила на подработку. А сноха сидит в бухгалтерии. Не главная, но тоже всё про всех знает.
— … и вот девчушечка у нас тут так давно лежит. Так давно. Я у них в отделении ночами полы мою. Мать её уже извелась вся. На тень похожа. А доноров-то нет. Врач её говорит, месяца два-три ещё у малышки есть и всё. Организм не справляется. На одних лекарствах ребёнок живёт. Так жалко её, — всхлипывает женщина. — Я малышке хотела пирожков напечь с яблоками. Порадовать. А нельзя. Строгая диета у неё. Она мне картинку нарисовала. А я смотреть на неё не могу. Плачу всё время.
— Что, совсем доноров нет? Или у семьи нет денег, чтобы оплатить?
Она задумчиво постукивает округлым кончиком пластиковой швабры по стене.