У врага за пазухой (СИ) - Коваленко Марья (Мария) Сергеевна Solazzo
— Прощаю. Твой настоящий нравится мне больше.
Бороться с собой все сложнее. Где-то в районе переносицы собирается настоящий ливень из слез.
— Сейчас, надеюсь, я удовлетворил все твои потребности? — Яр косится на меня.
— Даже чуть больше, чем я ожидала. — Быстро стираю слезы с левой щеки.
— И заслужил право на сон?
Горячий большой палец касается правой щеки и бережно убирает соленую каплю.
— Ты спи… — Конспирация явно провалена. — Я немножко поплачу и тоже буду.
— Ты только недолго.
Яр не мучает вопросами, не пытает взглядом и не лезет в душу с ненужным сейчас утешением. Вместо этого — укутывает меня в одеяло. Делает настоящий кокон, из которого не выбраться без посторонней помощи, и притягивает всю эту конструкцию к своему боку.
Глава 40
Глава 40
После разговора с Яром я понимаю, что не усну этой ночью. Мешают слезы и мысли. Но тугое пеленание в одеяло срабатывает безотказно, как с младенцем. Размазывая слезы по наволочке, медленно проваливаюсь в сон, а когда просыпаюсь, на часах уже восемь.
Поздновато для неожиданного исчезновения из квартиры, и все же я пытаюсь. Вместе с одеялом аккуратно скатываюсь с кровати. Проверенным способом — на коленях — ползу в гостиную. Там натягиваю на себя вчерашнюю одежду и, держа в руках обувь, на цыпочках иду к двери.
Побег почти ничем не отличается от вчерашнего. В голове все те же вопросы: «Как я могла?» и «Зачем снова переспала с Вольским?». В ногах уже привычная слабость.
Радует лишь то, что в этот раз не нужно воровать вещи и вызывать такси с чужого телефона. Этим и успокаиваю себя, пока крадусь к выходу. Вдобавок клянусь взять отгул и провести разбор полетов. Однако стоит повернуть ключ — моя удача резко заканчивается.
Дверь не открывается. Ни после двух поворотов ключа, ни после толчка бедром, ни после сказанного шепотом: «Какого черта?».
— Здесь еще кодовый замок, — раздается за спиной хриплый мужской голос. — Обычно я им не пользуюсь. Ради тебя вчера пришлось вспомнить все цифры.
Ноги прирастают к полу.
— Я думала, ты спишь...
Глупейшая ситуация. Поворачиваться стыдно.
— Ты так красиво уползала, что я не стал мешать. — Яр подходит ближе. — Никогда не видел такого шоу. У тебя очень редкая техника. Умудряешься вихлять задом в одеяле.
— Я под арестом? — От неловкости вспыхивают даже кончики ушей.
— Надеялся, что в гостях. Но если тебе больше нравится вариант с арестом... — Вольский сам разворачивает меня к себе. — Для твоего спокойствия могу поискать наручники. Любой каприз!
— Я просто не хотела мешать. У тебя работа, у меня работа...
— Мм... Волнуешься о моей работе? — Гад так улыбается, словно ему здесь стендап устроили.
— Смешно?
Он веселится, а я готова провалиться сквозь землю. Никакой справедливости!
— Твоими стараниями я скоро забуду, где находится офис моей компании. — Яр отбирает обувь и опускает ее на пол. — Но за заботу спасибо.
Он смотрит снизу вверх, будто сквозь брюки можно увидеть, надела я белье или нет.
— В этом у нас ничья. Ты тоже здорово усложняешь мою работу.
Почему-то вспоминается недавняя порка. Твердая ладонь Ярослава на ягодицах, звонкие шлепки и дикая смесь стыда с удовольствием. От этих мыслей к горящим ушам добавляется пылающий зад.
— Будем и дальше портить друг другу жизнь? — Ухмылка Вольского становится опасно плотоядной.
— Будем... — Задумываюсь.
Домой меня не отпустят. Скорее, затянут в кровать и будут трахать до полной потери чувств. Перспектива не такая уж и пугающая. Секс с Вольским можно отнести к особому виду искусства. Но о самоуважении и работе можно будет забыть.
— Ты так серьезно о чем-то размышляешь.
Яр ведет кончиками пальцев по моей спине. Играет на нервных окончаниях как на фортепиано. Маэстро, мать его!
— Прямо сейчас я не хочу ничего портить. Ни жизнь, ни работу. — Стыда становится так много, что меня переполняет. Не могу больше стыдиться. Кладу ладони на широкие плечи и целую небритый подбородок. — Хочу кое-чего другого.
— Очень интересно.
Руки Яра все еще на спине, но взглядом он раздел меня догола и поставил в позу.
— Мне это очень нужно, — приподнявшись на носочки, выдыхаю ему на ухо.
— Смелее!
В карих глазах пожар, а ниже пояса — полная боевая готовность. Хоть сумочку вешай!
— Хочу от тебя оладьи.
Я резко отстраняюсь от этого потрясающего мерзавца и, пока не нагнули, решительной походкой иду в кухню.
***
Никогда не относила себя к чопорным дамочкам. Трудно быть снобом после второго брака! Однако от вида Вольского в домашних штанах и с голым торсом становится не по себе.
Неискушенный мозг не знает, на чем концентрироваться, — на роскошной мускулистой спине или на идеальных оладьях в тарелке. Взгляд то и дело скользит от стола к повару.
— Это такая месть? — чуть не облившись кофе, не выдерживаю я.
— Не понимаю, о чем ты. — Гад даже бровью не ведет. Собран, словно у нас не завтрак, а операция по пересадке сердца.
— Твой вид. Ты всегда готовишь для женщин полуголым?
— Дай подумать... Нет! — Он подкладывает мне добавку. — Я для них вообще не готовлю.
— Хочешь сказать... я первая? — Руки замирают над тарелкой.
— Остальным хватало меня самого. Ты первая настолько ненасытная, что приходится докармливать.
— Как же тебе не повезло!
Хочется рассмеяться, но держусь. Откусив кусочек, закатываю глаза и красноречиво постанываю.
Яр упирается левой рукой в бок. Качает головой и тихо вздыхает.
— Откуда только взялась на мою голову?
— Наверное, грешил много!
Мы всего лишь едим, не целуемся и не тискаемся. А на душе такая теплота, как после самой нежной близости.
— Мне кажется, с тобой я за несколько жизней уже отработал. — Левый уголок его губ ползет вверх.
— И как? Умотала достаточно? Готов сдаться?
Я облизываю пальцы. Без намека. В голове ни одной серьезной мысли. Сплошные глупости и странная, непривычная для меня игривость.
— Если «сдаться» — это ты сверху, то хоть сейчас.
Ярослав кивает в сторону дивана и отключает плиту.
— А если глобальнее? — Наверное, нужно надавать себе по губам за такие вопросы.
— Глобальнее. — Он нависает надо мной сверху, помогая подняться. — Думаю, как уберечь твой сладкий зад от новых неприятностей.
— Домашний арест не поможет. — Сама прижимаюсь грудью к его груди.
— Меня уже предупредили, — загадочно хмыкает Вольский.
— А если... — Вспыхнувшая мысль совершенно безумная. Даже заикаться о таком не стоит. Безнадежно. — Говорят, если не можешь победить безобразие, возглавь его.
— На что ты намекаешь? — Яр подхватывает меня под попу, заставляя обвить ногами его талию.
— Ты точно знаешь способ, как убедить Буровую дать интервью.
— Кира!
— Я буду под твоим постоянным контролем. Хочешь, можешь пристегнуть меня своими наручниками или привязать к Федору.
— Ты совсем не желаешь слышать слово «нет»?
— После этой статьи Китаец не посмеет сюда сунуться. Будет до глубокой старости сидеть в своем Пекине и тосковать по березкам.
Глава 41
Глава 41
На уговоры Яра уходит все утро.
Он героически держится во время минета. Выпучив глаза, мычит «нет» и насаживает меня на член до самого горла.
Пытается образумить, как только мы меняемся местами. Вылизывает, трахает пальцами влажный вход и долбит мозг упрямым «откажись».
Когда не спасает и это, начинает вколачивать в матрас мою несчастную, измученную оргазмами тушку. Ловит губами стоны и выдыхает в раскрытый рот гипнотизирующее «забудь».
Настоящий профессионал. Гуру убеждения и секса.
В какой-то момент уже сомневаюсь в своих способностях. Тоскливо прощаюсь с мечтой о статье. Всхлипываю от досады. Но после кофе и долгого ленивого поцелуя непрошибаемый атлант ломается.
