У врага за пазухой (СИ) - Коваленко Марья (Мария) Сергеевна Solazzo
Издеваясь, она виляет бедрами влево и вправо. Мажет указательным пальцем между подпухших половых губ. Провоцирует без стыда и совести.
— Понял! Я успею.
Проклиная все на свете, раскатываю по стволу гребаный латекс. Крупно вздрагиваю, когда рука касается головки. И уже в следующий момент натягиваю на себя самую невозможную, вредную, упрямую и потрясающую женщину.
Глава 38
Глава 38
Кира
Забив на дела, мы занимаемся сексом до самого вечера.
Это непривычно. Ни от одного мужчины меня не накрывало так сильно. Ни с кем из них не была такой голодной, как с Вольским.
Словно поняв это, Яр не оставляет в покое ни на секунду. Берет прямо у порога. Быстро, мощно и жестко, словно секс — продолжение порки. Трахает с такой одержимостью, что я срываюсь на крик и улетаю уже через пару минут. После он на руках несет меня в душ и моет как маленькую.
От этой нежности и заботы кроет еще сильнее, чем от секса. Подставляя лицо под теплые струи, я смываю слезы. Чтобы не почувствовал соль, запрещаю Ярославу целовать в губы. И громко стону, когда он подхватывает под ягодицы и плавно опускает на член.
Наш второй секс убивает своей неспешностью. Вольский мучительно медленно насаживает меня на себя в душе. Хрипло шепчет, что я охуенная и он готов поселиться во мне навечно. А затем, набросив на плечи огромное пушистое полотенце, уносит в спальню.
Здесь я окончательно теряюсь во времени и пространстве.
Яр трахает меня в миссионерской позе, вколачивая своим мускулистым телом в матрас. Трахает на боку, проникая по таким углом, что оба сходим с ума от тесноты и трения. Берет по-собачьи на коленях. Заставляет кричать от горячих поцелуев между ног и вместо кляпа вставляет в рот раскрасневшуюся крупную головку.
Ошалевшая от ярких оргазмов, я принимаю все, что может дать этот мужчина. Каждый раз, стягивая презерватив, слизываю солоноватые капли спермы. Сосу его член. И откровенными прикосновениями к себе провоцирую на новые подвиги.
Обедать и ужинать во время таких скачек приходится урывками, не разогревая еду и запивая ее чем придется. Вином, которое появляется на столе между второй и третьей близостью. Водой из-под крана в кухне, пока Ярослав мнет мои ягодицы. Спермой, когда, уставшая от оргазмов, я не могу дотянуться до бокала на прикроватной тумбочке.
К ночи, после такого марафона, мы оба не можем ни шевелиться, ни есть. В своей фирменной диктаторской манере Яр устраивает мою голову у себя на плече и свободной рукой даже в полудреме оглаживает зад.
Дико хочется отключиться, не портить этот фантастический день вопросами. Но женская натура берет верх.
— В ресторане ты сказал, что уже потерял однажды дорогого человека. Кого ты имел в виду?
Я поворачиваюсь к Вольскому и смотрю ему в глаза.
— Я, конечно, слышал, что после секса у некоторых женщин развязывается язык. Однако искренне надеялся, что меня эта чаша минет.
— Прости, что разочаровала. — Целую его в колючую щеку. — Расскажи, кто это.
— Может, просто поспим? — недовольно ворчит Ярослав, откатываясь на свой край кровати.
— Для тебя это все еще больная тема?
— Для меня это ни хрена не тема для разговоров.
Моего ласкового любовника как подменили. В голосе сталь, а тело напряжено, как камень. Умом понимаю, что еще немного, и я его дожму. Получилось же в ресторане выяснить о племяннике. Но сама заставляю себя остановиться.
Прижимаясь к Яру всем телом, шепчу «Прости» и целую в затылок.
— Решила брать лаской?
Он разворачивается и устраивает меня на себе, будто на матрасе.
— Не хочу, чтобы тебе снова было плохо.
— Не будет, — произносит Яр с тяжелым вздохом. — Это была моя жена. Аня погибла больше десяти лет назад. Один урод сбил ее на перекрестке. Убил вместе с нашим неродившимся ребенком.
От упоминания отца в груди, там, где должно быть сердце, все леденеет.
Я выстроила свою версию этой истории. Выучила наизусть слова матери и сложила в голове все факты из дела.
Папа не мог сбить никого нарочно. Он не мог проехать на красный и точно уступил бы дорогу беременной.
— Это не было несчастным случаем? — Не знаю, на что я надеюсь.
— Исключено.
— Может, она спешила и перепутала цвет светофора? — Самой противно из-за этого допроса.
— Ты говоришь, как адвокат защиты. — Ярослав недовольно морщится. — Он тоже пытался нести всякую чушь. Но когда на суде показали записи с камеры видеонаблюдения, стало ясно, что этот козел не смотрел на светофор, а тупо давил на газ.
— И вы даже видели его лицо? — Внутри все замирает.
— К сожалению, камера стояла слишком высоко и не под тем углом. Ее устанавливали для охраны ближайшей парковки. Так что видео вышло без лиц.
— С цветом светофора ошибки быть не может?..
— Для водителя он был красным. На записи это было.
— Прости, что так подробно выспрашиваю. — Прячу лицо на плече у Яра.
Я сейчас не выдержу прямого взгляда. Сломаюсь. Сама расскажу, кто я такая и почему ненавидела его все прошедшие десять лет.
— Я уже понял, что ты не умеешь останавливаться, — с невеселым смешком отвечает Вольский.
— Да... — Закрываю глаза.
— Акула пера.
Он прижимает меня к себе еще теснее. Целует в макушку... тепло, уютно, как свою. Как не целовал ни один из мужей. Ломает всю мою защиту этой нежностью.
Так и хочется окунуться в нее и забыть все плохое. Вычеркнуть из памяти все слезы и клятвы отомстить. Не думать о постоянном вранье матери и папином прощальном «Береги себя, девочка».
На сегодня с меня хватит ответов. С горечью признаю, что у Яра нет мотивов лгать, да и... нутром чувствую: он говорит правду.
Нужно завязывать с вопросами, оставить все мысли и выводы на завтра. И все же последний сам срывается с губ:
— А что стало с тем мужчиной? Тюрьма, спокойная отсидка... Или ты нашел способ отомстить и за решеткой?
Глава 39
Глава 39
Ответ Яра жду как приговор. Человек с его связями наверняка может дотянуться до кого угодно, хоть за решеткой, хоть в другом городе. У моего отца не было ни одного шанса выстоять против такого могущества и денег. После чистосердечного признания в суде он был обречен.
До сегодняшнего дня я не сомневалась в причастности Вольского. Остальные факты ДТП вызывали сомнения, но смерть отца через год после суда... Несмотря на заключение тюремного медика, она выглядела расправой.
— Тот мужчина умер, — холодно, без единой эмоции произносит Ярослав.
— Ты... — Сглатываю. — Ты помог ему умереть?
— Хочешь правду? — В карих глазах мелькает что-то темное, настоящий мрак.
— Если тебе проще солгать...
— Нет. — Яр переводит взгляд на потолок. — Из меня хреновый актер. Соврать правдоподобно... не смогу.
— Можешь не говорить.
В груди словно кол. Ни вздохнуть, ни сбежать.
— После Аниной смерти я постоянно мечтал о мести. За жену, за ребенка, за себя, внезапно оставшегося ни с чем. Злости было так много, что не спасали ни алкоголь, ни работа. Это был особый вид сумасшествия. Но у судьбы оказались свои планы. Вдобавок к племяннику на меня легла забота еще и о маленькой племяннице. Сестру лишили родительских прав, а я оказался единственным родственником, кому не пофиг на детей.
— То есть после суда ты занимался ими? — От облегчения я готова разрыдаться.
— Пришлось пахать без отдыха. Социальные службы не хотели отдавать мелкую. Нужен был приличный доход, куча характеристик и прочих бумажек. А когда все решилось и племянники оказались на моем попечении, пришлось напрягаться еще сильнее, чтобы Клим не влез ни в какую сомнительную авантюру.
— Вместо одного ребенка у тебя появилось двое?.. — Прячу улыбку.
— У меня столько всего появилось, что стало не до того мужика и не до мести. — Ярослав ерошит мои волосы. — Прости, если развеял образ грозного мстителя.
