Тёмная дикая ночь (СИ) - Калитина София
— Думаю, тебе недостает одного предмета одежды, чтобы называться «полуголой», — поддразниваю ее я. — И, пожалуй, тебя уже нельзя назвать просто подругой.
Она пристально смотрит на меня, покусывая свою губу.
— Это не неловко, потому что это — ты, Сладкая Тася. И полуголой ты выглядишь изумительно.
Тишина затягивается, когда она просто не сводит с меня глаз, от чего я не могу пошевелиться.
Но эта пауза не статична. В выражении ее лица есть очевидное изменение от игривости к искренности, и наблюдать это — словно одну за другой разорвать вибрирующие нити, стягивающие мои ребра.
— Ты мокрая? — она опускается ниже и потирается об меня, всего раз.
Ох, блядь.
У меня перехватывает дыхание, когда сердце подпрыгивает в горло. Она знает, что это так.
— А ты? — в ответ спрашиваю я.
Я знаю, что она мокрая. Когда она снова наклоняется вперед, я чувствую это легкое скольжение по мне.
Она смеется, и ее внимание переключается с моих глаз обратно на губы. Она так близко, и это сейчас не мимолетный взгляд; он намеренный, длящийся целый век и скользящий по моему носу, щекам, после чего остановившийся на губах. Если она посмотрит чуть ниже, не сомневаюсь, она увидит замерший пульс у меня на шее.
— Ты сейчас думаешь о том, чтобы меня поцеловать? — спрашивает она.
Мой взгляд падает на ее губы. И я облизываюсь.
— А ты сейчас думаешь о том, чтобы я тебя поцеловала?
— Ты ответишь хоть на какой-нибудь мой вопрос?
— Да, но только на этот.
Этот ее смех — мой любимый: легкий теплый выдох. Наверное, она даже не знает, что издает этот звук. А потом время останавливается: наклонившись и после легкого колебания задержав дыхание, Тася прижимается своими пухлыми губами к моим.
Они теплые, мягкие и немного влажные, — это самый сладкий первый поцелуй в моей жизни. Тася дарит мне несколько первых изумительных и еле ощутимых прикосновений, прежде чем приоткрыть рот и осторожно захватить мою нижнюю губу своими.
Когда она посасывает и мягко покусывает, то издает еле слышный низкий звук, от которого я чувствую, что сокрушена.
Когда кончик ее языка задевает мой, мое сердце, похоже, собирается выскочить за пределы грудой клетки.
Блядь, я окончательно и бесповоротно сражена наповал.
Мне с трудом удается держать свои руки под бедрами, когда она отстраняется и облизывает губы.
— Я поцеловала тебя, — шепчет она.
Мой голос срывается, когда я отвечаю:
— Думала, мы не собирались этого делать.
Слегка пожав плечами, она шепотом продолжает:
— А я думаю, что собираюсь сделать это снова.
Сердце колотится так сильно, что я еле умудряюсь выдавить:
— Хорошо.
Когда она снова наклоняется, я со стоном высвобождаю руки и, отчаянно желая почувствовать ее вкус, тянусь к ней и встречаю ее на полпути, обхватывая ее лицо. Это словно взрыв: ощущение нашего соприкосновения в этом месте. Я, как голодная, жадно вбираю в себя каждый поцелуй, и все тело наливается ее сладостью, похотью и несдержанностью. Хочу поглотить Тасю целиком, но эти первые несколько поцелуев удивительно нежные. Ни к чему не ведущие, — поцелуи ради поцелуев. Потому что все сумасшедшее возбуждение спряталось в наших мышцах: в моих напряженных мышцах бедер под ней и в моих руках, еле касающихся ее лица, в её смявших мою футболку кулаках и подрагивающих ногах. Это словно секс — как она целует меня, скользя своим языком по моему — но при этом медленнее и бесконечно более невинно.
— Не могу поверить, что ты это делаешь, — бормочу я в ее рот. — Я так давно этого хотела.
Мои слова заставляют ее напрячься, и она отстраняется, медленно моргая.
— Теперь все испортится?
Я осторожно убираю руки от ее лица и опускаю их по обе стороны от своих бедер.
— Все может только улучшиться. Ну а мы можем делать все, что ты захочешь, — я тянусь к ней, чтобы поцеловать ее снова, и повторяю: — Все, что захочешь. Мы можем включить фильм и отдохнуть. Можем остаться здесь и целоваться. Или просто еще поиграть в карты.
Тиканье часов в холле раздалось не меньше сотни раз, прежде чем Лола заговорила.
— Я не хочу оставаться здесь и играть в карты.
Мне стало нечем дышать.
— Хорошо, — соглашаюсь я.
— Или смотреть фильм.
Я киваю, давясь собственным дыханием.
— Все, что захочешь, лапочка.
— И мне будет мало только поцелуев, — она поднимается и тянет меня за собой. Мы стоим так близко, что мое дыхание играет с ее волосами, когда она смотрит на меня с широко раскрытыми глазами.
Тася рукой скользит по внешней стороне моей ладони и, переплетя наши пальцы, разворачивается и ведет нас по коридору.
========== Тася ==========
В комнате Леры я была всего раз — когда она что-то чинила в гараже и попросила меня принести её телефон — но тогда у меня особо не было времени осмотреться, как все устроено в её секретном месте. И еще казалось неуместным находиться в её неприкосновенном пространстве; схватив телефон, я быстро ушла. Я тогда не позволяла себе проанализировать свои чувства. Ведь мы были просто подругами. И находиться в её комнате, где она бывает голой или спит, не имело слишком большого значения. Просто ощущалось подчеркнуто личной территорией, куда обычно те Тася+Лера не заходили.
Но сейчас — после идеальных поцелуев, понимания, для чего мы пришли сюда — мое сердцебиение начало отдаваться в ушах.
Это происходит на самом деле.
Я не сплю.
Лера держит меня за руку, и воспоминание о её губах вызывает покалывание на моих. Её кровать в полуметре от места, где мы стоим. Она напротив двери, рядом с окном, откуда видно океан. Окно открыто, и ароматы соленого океанского воздуха смешиваются с чистым сосновым запахом постельного белья.
Я снова веду её за собой, дрожащей рукой стягиваю покрывало и осторожно откидываю его в сторону. Хлопок её простыней холодит мою спину и делает кожу еще более чувствительной. Лера наблюдает, как я ложусь, и ждет всего мгновение, после чего медленно крадется и останавливается у меня между ног. Выражение её лица полно удивления, когда она смотрит на меня, и это наполняет меня головокружительным всплеском энергии. Она жаждет происходящее так же сильно, как и я. Знаю это, потому что она сама мне сказала, но вплоть до этого вечера я до конца не верила.
От тепла моего тела и бешеного возбуждения прохлада простыней исчезла в считанные секунды. Я чувствую, как вниз по шее и груди течет тонкая струйка пота. Соски ощущаются набухшими и гиперчувствительными, а жар её кожи, когда я потираюсь об неё, вызывает у меня легкий вздох.
— Тася, — мое имя нетерпеливым шепотом срывается с её губ, и, протянув руку, я снимаю её очки. Она забирает их у меня и с такой осторожностью кладет на тумбочку, что от её продуманных движений кажется, будто она под водой.
— Так лучше, — когда она поворачивается ко мне, говорю я.
Пока мои глаза привыкают к темноте комнаты, я провожу кончиками пальцев по её лицу, по резкой линии челюсти. Она — сочетание острых углов и плавных линий. Приподнявшись навстречу, я прижимаюсь своей обнаженной грудью к её, и Лера, издав прерывистый стон, скользит рукой по моему боку, бедру и колену и закидывает мою ногу себе на бедро. Скрытая джинсовой тканью, её мокрая киска прижимается ко мне, и я чувствую её очертания, когда мы то приближаемся друг к другу, то отодвигаемся, покачиваясь вперед-назад.
— Ты уверена? — шепотом спрашивает она.
— Уверена.
На панно изображены двое, сплетенные пламенем.
От жгучей необходимости выпустить на волю дикого зверя из своей груди мои вдохи становятся резкими и прерывистыми. За исключением трусиков, я полностью обнажена и наслаждаюсь царапанием джинсовой ткани по мягкой коже моих бедер, но я хочу чувствовать её без них. Хочу ощущать тепло кожи. Пока её рот спускается по моей шее к ключицам и набухшей груди, я веду пальцами между нашими телами, расстегиваю её джинсы и, насколько могу, стаскиваю их. Рокочущий стон в её груди сначала ощущается, а уже потом становится слышен. Она подается бедрами вперед, заставляя меня резко охнуть, когда прижимается — теперь уже в одних только трусиках — прямо к моему клитору.
