Яма (СИ) - Тодорова Елена
— Расспросить о той светловолосой девочке, которую ты называешь подругой.
— Откуда ты знаешь, какого цвета ее волосы?
— Мне мама сказала. Говорит, она миленькая.
— Нихр*на подобного. У мамы все милые и красивые.
— Так она еще и красивая?
— Я этого не говорил.
— Ну как же? Сказал.
— Я предположил, что мама так говорила.
— Она не говорила, — засмеялась Леська. — А вот ты — да.
— Просто заткнись.
Сестра еще сильнее захохотала.
А потом полезла к нему со своими дурацкими "обнимашками". Прижалась головой к груди, совсем как Ника днем. Вздохнула глубоко. Помолчала. Видимо, это чисто девчачья фишка — успокаиваться подобным пассивным способом.
— Я тебе ключи от квартиры оставлю. Если вдруг понадобится, ну знаешь, тихое место. Приводи свою подругу.
— Ты дурная, что ли? — глянул соответственно, как на полоумную. — Она не такая.
— Вот! А "таких" я бы тебе в свой дом не разрешила водить.
— Харэ, ладно? Не хочу о ней говорить.
— В таком ключе? — подняла к брату лицо. — Или вообще?
В душе ликовала, подметив Серегино сердитое "не такая". Не продолжил ведь настаивать, что Кузнецова — только друг.
"Очень хороший знак", — решила Леська.
— И так, и так.
— Окей, — кивнула. — Не хочешь, не будем.
Снова прижалась щекой к груди.
— Что я буду делать без тебя в Киеве?
— Жить.
— Приедешь ко мне? В гости?
— Приеду.
***Он стоял один посреди огромной сцены актового зала. Сначала его выдрючил декан, следом — замдекана. И, конечно, особо активные члены педколлектива, имена и должности которых Град либо не помнил, либо просто не знал. Студпрофком от моральных порицаний удержался, только по их небезразличным взглядам и так стало понятно — они его ментально поддерживают. В конце главная из них, в лице Русланы Кузнецовой, с коротким сухим суммированием фактов попросила скостить для Сереги наказание.
Представители милиции и вовсе не распинались. Зачитали только какое-то административное распоряжение, которое касалось, в принципе, всех учащихся. Особых претензий к Граду у них не было, так как Закревич не пожелал писать заявление. Видимо, побоялся того, что его после такого социально сожрут и выср*т.
Остальных заинтересованных, как всегда, заткнули деньги отца.
Настоящее напряжение Сергей испытал, только когда пожелала выступить Кузя. Он был чертовски, мать вашу, против. Но не спихнешь же ее со сцены, в конце концов. Пришлось сжать волю в кулаки и молча терпеть ее воодушевленный рассказ о том, какой он, Сережа, прекрасный человек и друг. Приписала ему все, что можно… Нет, он, конечно, поддался эмоциям и вышел из себя именно потому, что ее обидели, но нахр*на об этом разжевывать тысячам любопытных и не очень людей?
Когда он смирился с мыслью, что спихивать ее со сцены недопустимо, некое чувство, привитое ему явно не воспитанием, оформилось в требовательное желание прикрыть Нику. Чтобы все эти придурки и дуры, мудаки и шлюхи, моралисты и заучки, ну и остальная масса в меру нормальных людей, перестали пялиться на нее с такой интенсивностью.
Свой рассказ Ника приправила решительными акцентами, сохраняя впечатляющий апломб. Это притом, что вчера с Градом она позволила себе быть размазней. Сегодня, он чувствовал, внутри нее тоже все дрожало, но в своем вербальном обращении она неслась, как локомотив, за права женщин и человечества в целом.
Серега охр*нел еще в процессе, но в конце она его морально буквально добила, озвучив чертову просьбу: назначить им двоим одинаковое наказание.
Он ей утром в холле сказал "Привет" и намеревался после собрания бросить "Пока". Ну, на крайняк, еще, возможно, что-то типа "Пересечемся". На этом — пока все. После вчерашнего еще не отошел. Хотел просто остыть, постепенно к ней привыкнуть. Иначе, было ощущение — взлетит, как ракета.
Хоть и злился, поедал ее глазами.
Плюшка — вся такая хорошая девочка. Юбка в складку, свитерок под горло, теплые колготки, хвостик на макушке.
Сладкая хорошая девочка.
А он — полная ей противоположность.
Мысли — грязные, желания — непристойные, взгляд — наглый. В остальном, конечно, сохранял невозмутимый вид. И это он сегодня еще выглядел по-божески, как выразилась мать. Грудь и плечи сковала белая рубашка. Бедра и ноги — темные брюки с идеальными стрелками. Только на макушке неуместный, как и его мысли, аксессуар — бейсболка козырьком назад. Натянул машинально, без этого из дома бы не вышел. Крышу рвало, поспать удалось совсем считанные часы. Белки глаз все еще воспаленные, как после перепоя, хотя накануне не пил.
Когда услышал наказание, которое им с Кузей на двоих вменили, понял, что стоило напиться в хлам. Официально, под личную расписку: оказывать любую требуемую помощь в Спасо-Преображенском соборе, с 16:00 до 18:00 по четвергам до конца учебного года.
Без пособничества отца, черт подери, не обошлось! Это же он всячески стремился, чтобы сын церковь посещал.
"Приплыли, короче…"
Подозрения возникли еще на собрании, а в первый же "святой четверг" Серега убедился: ни о какой практической помощи речи не шло. В небольшом домике за церковью отец Святослав усадил их с Никой за стол и растянутым монотонным тоном начал впаривать им религиозные догмы. По ходу задавать вопросы и критиковать все, что он, Сергей, скажет.
Гнев — порок. Прелюбодеяние — порок. Возлияние — порок. Злословие — порок. Гордыня — порок. Не верить в Бога — самый больший грех.
Принял решение не высказывать никаких мыслей, даже если чертов иудей снова насядет на него с вопросами. Зато Ника с азартом входила в обсуждения и дискуссии со священником, чем, порой, крайне бесила Сергея. В груди все зудело, а язык жгли слова — так и подмывало ей возразить или просто заткнуть.
— Я много читала о религии. Но для меня некоторые вещи остаются неоднозначными, хотя я из верующей семьи и сама верую. В Библии пишут, миром правит Бог, но, на самом деле, мир неуправляем. To, что происходит, часто не имеет ни логических, ни физических обоснований. Люди — неконтролируемая энергия, и когда они сталкиваются, никто не может предугадать, какой из этого будет исходная масса. Народы воюют, убивают друг друга… Почему Бог это не контролирует? Почему позволяет болеть и умирать хорошим людям? А плохим, напротив, оставаться здоровыми и благополучными до глубокой старости?
Градский поразился тому, какими мыслями забита ее голова. О религии она читает… Думает, верует… В его семье, к счастью, только мать любила разбрасываться умными тезисами, закрученными предложениями и неожиданными выводами. Отец, с верой по-старинке, придерживался более очевидных и реальных вещей.
— С позиции духовных писаний, плохой человек тем или иным образом будет расплачивается за свои грехи в своей следующей жизни. И соответственно, проблемы в этой жизни у человека имеют непосредственную связь с его плохими поступками в его прошлой жизни, — ответил Нике священник. — "И, проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! Кто согрешил, он или родители его, что родился слепым[3]?" Возникает закономерный вопрос: когда он мог согрешить до того, как родился слепым? Ответ однозначен: только в прошлой своей жизни.
— Простите, батюшка, но мне эта теория кажется очень шаткой, — упрямо заявила Кузя.
— Ошибка в том, что это не теория. А священное писание, ему следует верить беспрекословно.
— Нет, я не согласна.
Шумный выдох качнул бороду отца Святослава.
— Тогда я приведу тебе еще примеры.
— Примеры, которым нет доказательств?
— Есть. Библия.
— Может, завтра я изменю свое мнение. Такое случается… Но сегодня утром я наткнулась на один пост в своей ленте… Меня пригрузило, я так разочарована и так расстроена… Не хочу даже спорить, — и с искренним энтузиазмом продолжала спорить, потряхивая из стороны в сторону своими светлыми волосами.
