У врага за пазухой (СИ) - Коваленко Марья (Мария) Сергеевна Solazzo
...облизывать язык Ярослава, сосать, как самый вкусный леденец в мире.
...трогать под рубашкой твердый пресс. Обжигаясь, кончиками пальцев изучать кубики, литые мышцы и кривой шрам.
...вдыхать терпкий, немного мускусный аромат тела и питерского дождя.
Я никогда не была зависимой от запахов. Всю жизнь делила мужчин на тех, с кем можно находиться рядом без противогаза, и тех, кого нужно мыть... желательно с «Фейри». А Вольский...
Он пахнет как наркотик.
Веду носом вдоль шеи и чувствую, что вязну во всех этих нотах. Забываюсь. Член Ярослава все еще в штанах, но с каждым вдохом я ощущаю, как заполняюсь этим мужчиной. Пропитываюсь насквозь. До поджимающихся пальцев и аритмии. До мучительной тяжести между ног и непривычной легкости за ребрами.
— Сейчас будет тепло. Сейчас будет очень тепло и ты согреешься.
Вольский вносит меня за стеклянную перегородку душевой, ставит на пол и открывает воду.
— А-а! — вскрикиваю, когда на нас обрушиваются ледяные капли.
Всем телом я вжимаюсь в Ярослава и уже через несколько секунд начинаю постанывать от горячих струй.
— Если я прямо сейчас не доберусь до твоих пуговиц, порву одежду к хренам. — Хриплый шепот выносит из черепушки остатки сознания.
— У меня их много.
Ненавижу свою рубашку. Не хочу и на секунду отлипать от этой груди. Кажется, я околею без ее жара.
— Ты как специально для меня собиралась. — Ярослав кусает за мочку.
— Рви. — Не могу больше терпеть.
— Умница. — Он с облегчением выдыхает.
Широкие ладони, поглаживая, спускаются к бедрам, и через секунду раздается тихий треск.
Вначале Вольский рвет на мне рубашку, потом зверски разбирается с бюстгальтером. А после одним движением сдирает брюки и самые обычные, не предназначенные для мужских глаз трусы.
— Так гораздо лучше.
Ладони шарят везде! Быстро мажут по плечам, скользят по спине, стискивают попу. Не останавливаются ни на секунду.
— Такая тонкая. Как девочка.
— У этой девочки было два мужа и между ними... всякое.
Не знаю, для кого я это говорю. Вряд ли для Ярослава. Наверное, для себя: напоминаю, что опытная и не нужно так шизеть от грубой мужской ласки.
— Лузеры.
Ягодицы обжигает легкий шлепок.
— Ты не такой? — Мысленно обещаю поквитаться.
— Мы проверим.
От опасной плотоядной улыбки сердце ухает в пятки.
— Самоуверенный.
Чтобы хоть немного отвлечься, пуговицу за пуговицей я расстегиваю рубашку и тяну ее с широких плеч. Нетерпеливо разворачиваю свой подарок. Ярослав останавливает, когда берусь за пряжку ремня.
— Куда-то торопишься? - Зарывается пальцами в волосы на затылке. Заставляет откинуться.
— Кто-то обещал согреть. — От волнения дыхание сбивается. Храбрюсь из последних сил.
— Я же затрахаю тебя. Страх совсем отбит?
Он кусает кожу на шее, вылизывает языком каждый свой укус. И медленно спускается к груди.
— Ты ведь сам говорил, что я ненормальная.
То, что Ярослав делает с сосками, — это преступление. Никто и никогда не играл с моей грудью так умело. Никто не касался губами, языком, руками — жадно, настойчиво. Словно она не скромная «двоечка», а эротическая мечта любого мужчины.
— Так теплее? — Гад смотрит на меня снизу вверх.
Такой уверенный в себе и сексуальный, что хочется чем-нибудь треснуть.
— Скоро совсем замерзну. — Выгибаюсь навстречу.
— Врунья.
Я чувствую кожей, как его губы расползаются в улыбку. Там же, в ложбинке, рядом с сердцем.
— Прелюдии в меню не было. Кто-то обещал греть.
Наверное, нужно притормозить. Не искушать судьбу. Но с тормозами беда.
— Так лучше?
Ярослав закрывает мой болтливый рот своими губами, а рукой толкается между ног. Вынуждает расставить их пошире и начинает гладить нежные складки. Скользит подушечками по клитору, вводит средний палец глубже. Трахает. Убивает своей мелкой моторикой.
Вместо ответа стону ему в губы: «Да-а!», дрожу и, как за спасательный круг, хватаюсь за пряжку ремня.
— Тепло ли тебе, девица? — издевается Ярослав, вставив два пальца.
— Зуб-бы стуч-чат. — Потряхивает. — Слыш-шишь?
— Да. Хорошо трясет. — Он резко разворачивает меня спиной к себе и заставляет опереться руками о кафель. — Только, кажется, не от холода.
На несколько бесконечных секунд остаюсь одна. Вижу краем глаза, как Ярослав стягивает с себя брюки, как берет что-то в кармане.
Распростертая у стены, я молчу. Не осталось никакого бесстрашия, нет гордости. Есть лишь квадратная, как клетка зверинца, душевая кабина и огромный, мощный мужчина за спиной.
Ноль шансов на побег. Никакой Морфей больше не спасет мою слабую тушку от настоящей близости.
От предвкушения того, что сейчас случится, между ног все сжимается. Волнение превращает тело в камень. Но стоит оглянуться, Ярослав снова кладет ладони на мои бедра и тихо шепчет:
— Расслабься, милая. Это твоя знакомая коряга. Она сделает тебе хорошо.
Глава 28
Глава 28
К некоторым вещам невозможно подготовиться. Секс с Вольским в моем личном рейтинге теперь на первом месте.
«Расслабься», — как под гипнозом повторяю себе, когда он проталкивает член в сжавшуюся вагину.
«Расслабься», — шепчу вместо крика, когда входит до конца и замирает.
Раньше думала, что знаю все о заполненности. Считала себя опытной женщиной, которую не удивишь никакой анатомией или техникой. Я была очень наивной!
То, как заполняет меня этот гад, — нечто совершенно другое.
Его член словно выточен под меня, но на размер больше.
Это такая теснота, что голова идет кругом.
Это удовольствие на грани боли.
От волны ощущений перед глазами все расплывается в бесформенную кляксу. С трудом вспоминаю, что такое вдох и зачем после него нужно делать выдох.
— Что ты в меня всунул? — Губы не слушаются. Говорю как пьяная.
— То, что обещал, сладкая.
У Вольского с голосом тоже какие-то проблемы. Это даже не хрип, а шипение. Наверное, именно так шипел змей в райском саду, уговаривая Еву грызнуть яблоко.
— А ну вынь эту штуковину прямо сейчас! — Я встаю на носочки, прогибаясь в пояснице еще сильнее.
— Слушаюсь, моя госпожа.
Ярослав исполнительно двигает тазом назад, миллиметр за миллиметром освобождая мою несчастную вагину. Делает это мучительно медленно. Изводит скольжением крупной головки в нежной плоти.
— А теперь верни, откуда вынул. — Закусываю губу, готовясь к новому вторжению.
— Все для тебя, злючка.
Второе проникновение ни капли не похоже на первое — меня буквально вколачивают в стену. Размазывают о нее лицом и грудью. Лишь сильные руки на бедрах удерживают от падения.
— А-а… — всхлипываю, шизея от удовольствия.
— Еще указания будут? — Ярослав прикусывает за шею. — Или можно трахать?
— Животное! Бешеное! — сиплю, скользя губами по кафелю.
— Мне нравится твое «еби».
Пальцы поглаживают мои бока. Одна рука Вольского спускается к лобку, и пятерня ложится на низ живота, касаясь большим пальцем клитора. Вторая могучая лапа перехватывает выше — под грудью. Фиксирует так, что не могу сдвинуться и... не хочу.
— Теперь будем греться, — рычит это животное в затылок.
Моя шальная часть так и хочет ляпнуть: « Ты все обещаешь!», но только открываю рот, как начинается...
Ярослав больше не медлит! Не осторожничает! Не играет.
Он трахает.
Вколачивает в меня член с мощью отбойного молотка. Насаживает на роскошную корягу глубоко и быстро. Берет так стремительно, что ощущаю себя зеленым новичком на родео для настоящих профи. Неуклюжей дурочкой верхом на самом буйном мустанге Дикого Запада.
Взлетаю и падаю.
Скольжу руками по гладкой плитке и, надрывая связки, ору: «Яр!»
Это ни хрена не секс. Никакого равенства или ласки. Никто не спрашивает, нравится ли мне и как лучше. Просто трахают.
