Омега для Омеги
Руфус погрузил мой чемодан в багажник, и когда я хотела уже спрятаться в машине, он тихо обратился ко мне.
— Я могу кое о чем тебя попросить?
Недоуменно взглянула на мужчину и зависла, рассматривая его аккуратно подстриженную поросль на подбородке. Ему бы рекламировать всякие модные барбершопы — лицо волевое и черная, тщательно уложенная борода подчеркивали его самость и мужественность. Интересно, сколько времени он тратил, чтобы уложить волосок к волоску на щеках?
— Нелли…
— Прости, — я тряхнула головой и посмотрела в его глаза. — О чем ты хотел попросить?
— Я хочу коснуться тебя, — сдавленно произнес мужчина.
— Зачем? — я скривилась. — Тебе будет неприятно.
— А тебе?
— Не знаю, — я нахмурилась. — Но я не хочу, чтобы ты меня касался.
— Я просто тебя обниму, — зло прошипел Руфус.
— Но зачем?
— Хочу выяснить, насколько сильно извратил ошейник мою суть Альфы, — процедил мужчина.
— Да и так видно, что хорошо так извратил, — я попятилась от Руфуса. — Давай без глупостей.
Но Альфы никогда не слушают других, потому что они никого не уважают. Мужчина сцапал меня за руку и рывком притянул меня ко мне. Взвизгнула. Полуночный Клык со злобным рокотом прижал к груди и сдавил в объятиях так, что во мне захрустели все косточки.
В человеке двести шесть костей, а вот сколько в волке? Этого я не знала. Я недавно озаботилась этим вопросом, но в энциклопедиях так и не нашла ответа, однако выяснила, что у собак — двести восемьдесят девять, поэтому я предположила, что у волков плюс минус столько же. Получается, при метаморфозах у оборотней увеличивается количество костей и суставов. Удивительная магия.
— Нелли… — голос Руфуса был глухим и напряженным.
Мужчина душил меня в стальных объятиях. И это было жутко. Его “нежность” была для меня холодной ловушкой, а для него — пыткой и борьбой с омерзением и тошнотой. Что он творил?
— Нелли…
— Пусти, Руфус, — прошептала я в его грудь.
— Так не должно быть, — судорожно просипел мужчина. — Это чудовищно.
Он медленно раскрыл объятия и отступил на несколько шагов, с ужасом глядя на меня.
— Что ты почувствовал? — мне стало интересно, чему мужчина так удивился.
— Еще не придумали слов, чтобы описать эту липкую пустоту. Нелли, не держи зла на отца, мать и стаю. Мне очень жаль.
— Пошел ты! — неожиданно вспылила я и затряслась в гневе. — Гадкий Альфа! Это из-за вас, мудаков, мы и страдаем! Это не на нас надо ошейники надевать, а на вас! Это вы устраиваете между собой разборки, к кому должен принадлежать Омега! Мы-то со всеми хотим, мы всех любим и под всех готовы лечь! Это тебе и другим важно загнать нас под коготь, утвердить свой статус и показать, как ты, мать твою, крут, что имеешь права покупать живых людей и делать с ними все, что душе угодно! И тебе не жаль меня, ты просто бесишься, что не можешь оприходовать Омегу, рожденную от двух Альф! Я в курсе, мудила бородатый, что такие, как я, ценятся выше остальных, вот ты тут пляски и устраиваешь!
Я впервые за долгие годы так злилась. И злилась я не оборотнем, а человеком, который устал, что до шерстяных ублюдков никак не дойдет, что я выпала из их иерархии и игрищ. И я лишь хотела, чтобы меня оставили в покое, раз я больше не волчица. И не охотится мне теперь, и не бегать по лесу и не ловить в ночи слюнявой пастью светлячков и мотыльков.
— Садись в машину, — меж черных бровей мужчины пролегла мрачная и глубокая морщина.
— И друзей так не заводят! — развернулась к Оливеру, который печальной тенью стоял на ступенях дома. — Не заводят!
— Но я не знаю, как заводят друзей! — всплеснул руками юноша. — Я старался как мог!
— Садись в машину, — сухо повторил Руфус.
— Не смей мне приказывать! — взревела, утопая в ярости и злобе. — Никогда!
Что-то щелкнуло, и шею обожгло каленым железом. Резкая боль ядовитой змеей оплела меня удавкой и я с писком схватилась за обруч, который в пальцах раскололся на две половинки.
— Что… — я в ошеломлении уставилась на поблескивающие тонкие куски металла в ладонях. — Какого…
Я в ужасе подняла взгляд на Руфуса, который шумно выдохнул и прошептал:
— Вижу тебя…
Не знаю, кого там увидел Полуночный Клык, а я вот узрела перед собой сурового незнакомца с глазами, пылающими недобрым, но невероятно притягательным огнем, в котором можно было сгореть дотла. От Руфуса повеяло силой и властью. Я маленькая, слабая и беззащитная, а он скала, за которой можно спрятаться от любых невзгод.
— Нет, — прошептала, истерично прижимая половинки обруча к шее. — Нет!
А потом, когда части ошейника вновь хрустнули в пальцах, как тонкие сухие хворостинки и упали к ногам, я попятилась.
— Только не беги, — прохрипел Руфус. — Не смей бежать.
Из моей груди вырвался испуганный клекот.
— Уведи ее! — рявкнул мужчина и не мигая уставился на меня. — Немедленно.
Оливер взял меня за руку и требовательно потащил за собой к дому. Я в страхе оглянулась на Руфуса и жутко сконфузилась от его пристальных с поволокой возбуждения глаз. Мне польстила его слабость к моей персоне.
— Куда ты? — пискнул Оливер, когда Руфус шагнул к машине.
— За ее родителями и Старейшиной, — рявкнул мужчина.
— Но…
— В дом, живо! — прикрикнул Полуночный Клык.
От рассерженного голоса Альфы меня передернуло, и я в испуге засеменила к крыльцу. Когда машина с урчанием тронулась с места, я в большом разочаровании обернулась. Почему он меня бросил? Он же обязан быть рядом, защитить и приласкать. Мне ведь так страшно и непонятно.
— Что же теперь будет, — коснулась шеи и всхлипнула. — Как же так…
— Ты освободилась, — шепнул Оливер мне на ухо. — Я так рад, Нелли. Я знал, что тебе не по нраву…
Я отшатнулась от юноши. От него несло медовой нежностью, что была отравлена пряной похотью, а в его милом и наивном лице пролегла тень предвкушения и томного сладострастия. И ко всему прочему, я, наконец, учуяла в нем терпкое амбре чего-то мускусного и вяжущего. Это был запах Полуночного Клыка.
