Омега для Омеги
Когда в дверь постучали, я под одеялом вздрогнула.
— Нелли, — ласковый голос матери, и я уже оттаскивала от двери тяжелый комод.
В спальню просочилась бледная мама, за ней мрачный отец и гадкая старуха, которая шесть лет назад нацепила на меня ошейник.
— Нелли, — мать меня обняла и уткнулась носом в шею.
Как давно она меня так крепко и ласково не обнимала! Я всхлипнула и тут же оказалась в теплых руках папы, который с нежностью поцеловал меня в висок и вздохнул. Вздохнул с каким-то облегчением и радостью.
— Отойдите от нее и дайте посмотреть, — прошипела Старейшина, стискивая в кулаке куски ошейника.
— Завали пасть, старуха, — прорычал отец, прижимая меня к груди. — Дай мне хотя бы минуту!
Ведьма заскрипела зубами и потупила взгляд.
— Нелли? — послышался голос Рональда, и я рыданиями нырнула в его объятия.
Я словно вернулась из долгой разлуки и родные были рады моему возвращению. Старейшина кашлянула, и брат с ненавистью на нее цыкнул.
— Как же я скучал, — прошептал Рональд. — Господи, Нелли, прости меня…
— Я все понимаю, — пискнула я и нехотя вывернулась из братских объятий.
Со слезами на глазах оглядела свою семью и решительно шагнула к старухе, что восседала на кровати, задумчиво перебирая осколки Сдерживающего Ошейника.
— Как так вышло? — она подняла на меня морщинистое и изумленное лицо.
— Я не знаю, — пожала плечами и слабо улыбнулась. — Я разозлилась, а потом щелк и все.
— Щелк и все? — старуха вскинула седую бровь. — Это же тебе не спичка.
— Да у тебя полно ошейников, — я шмыгнула. — Ты же принесла с собой новенький?
— Нелли… — шепнула мама.
— Я боюсь, — оглянулась на мать и нахмурилась.
— Нет у меня для тебя ошейника, — пробурчала Старейшина. — Его надевают лишь раз в жизни. Повторно окольцевать тебя не выйдет.
Я не верила своим ушам и растерянно посмотрела на родителей и брата, чтобы они приструнили гадкую капризную старуху и заставили ее нацепить на меня новый ошейник.
— Пожалуйста, — я с истерикой в голосе посмотрела на Старейшину. — Без ошейника… Я же.. Прошу! Пожалуйста!
— Вот поэтому мы и не любим Омег, — проворчала мерзкая ведьма и неуклюже поднялась на ноги, копаясь в матерчатой сумке.
— Я же без него пропаду…
— Бровки домиком, моська жалостливая, — прошипела старуха в лицо, — слезы на ресничках и все! Так и хочется приголубить и утешить!
Она заскрипела зубами и подняла к моему лицу две половинки нового до блеска отполированного кольца:
— И все капризы хочется исполнить, даже если это невозможно, — прокряхтела Старейшина.
— Мне страшно, — просипела я. — Надевай скорее!
Старуха прищурилась, соединила две половинки кольца и разочарованно ими друг о друга поклацала. Ошейник, как в прошлый, раз не склеился в одно целое.
— Я же говорила! Не получится! — Сатрейшина потрясла перед мои лицом металлическими дугами. — И не смотри на меня так! На меня твои фокусы не сработают!
Я в ужасе прижала ладони ко рту. Слезы обжигающими росинками покатились по щекам, и Старейшина с тяжелым вздохом обняла меня.
— Никогда тебе этого не прощу. Сердце мое давно черное, Нелли, и холодное как камень.
— Сделай мне новый Ошейник, — проскулила я.
— Не могу, солнышко мое, — Старуха отпрянула от меня, печально глядя в мое лицо.
— Это ведь Альфа виноват, да? — я затряслась в крупной дрожи и едва слышно прошептала. — Это потому что он был рядом, да? Вот и Омега и взбунтовалась во мне?
— Омега не может взбунтоваться, — Старейшина слабо улыбнулась и скривилась. — И не Альфа здесь виноват.
— А кто? — я заломила руки.
— Твоя кровь, Нелли, — старушка погладила меня по щеке сухонькой ладонью. — Ошейник оказался для тебя слабоват. Он исчерпал заложенные в него чары.
— Это, что же, — я попятилась от нее, — я супер-омега? Настолько Омега, что я сломала Ошейник?
— Можно и так сказать. В тебе сильна кровь твоих родителей, — сложила ладони на животе.
— Будь во мне сильна их кровь, то я бы, как Рональд, родилась с зачатками будущего вожака, а не слабой тихоней, — обиженно отозвалась я.
— Сила и слабость — сторона одной медали, Нелли, — Старейшина опустила голову. — Тебе не повезло. На моем веку я не надевала Ошейники Омегам от крови Альф.
— А до тебя? — фыркнул Рональд.
— Мой предшественник тоже, — старушка потерла бровь. — А до него… До него Омег не заковывали в Ошейники.
— И что теперь? — охнула мама. — Ей нельзя в стаю и нельзя оставаться одной. Эмма не удержит Нелли, когда окрепнет ее кровь.
— А если меня запереть в подвале? — я с надеждой посмотрела на отца. — Тяжелую дверь поставим…
— Нелли, — папа свел брови вместе. — Это не выход. Ты сойдешь с ума в одиночестве и взаперти.
— Я могу позаботиться о твоей дочери, Северный Ветер, — послышался за дверью глухой голос Руфуса. — Ей нет места в твоей стае, в твоем лесу, а без него она зачахнет и наделает глупостей.
Мать гневно сжала кулаки и прохрипела:
— Ты не в себе, Полуночный Клык. Оставь нас.
— Нелли рядом со мной будет в безопасности, — спокойно отозвался мужчина. — Я обещаю.
От слов Полуночного Клыка у меня подкосились ноги. И от страха, и от волнения. Его обещание позаботиться обо мне согрело душу, что долгое время страдала от одиночества и тоски.
— И так к каждому будет? — едва слышно шепнула я сердитой старухе.
— Да, пока не спрячешься под крылышком одного из них, — обреченно ответила та.
— Нелли, — проворковал за дверью Руфус, — поверь мне, я не обижу тебя.
— У тебя есть Оливер, — отскочила к окну, спряталась за тяжелой шторой и с усилием воли ответила. — Вот о нем и заботься.
Заплакала, будто отказывалась от единственного шанса быть любимой. Как же я могла отталкивать Руфуса. Такому сильному, красивому и с крепким увесистым членом. Господи! О чем я только думаю?
— Сколько, Чернохвостая? — прорычал Полуночный Клык.
