У врага за пазухой (СИ) - Коваленко Марья (Мария) Сергеевна Solazzo
Выбирать не из чего, но Ярослава отметаю сразу. Я не готова платить сексом за ночлег. И еще больше не готова получать удовольствие от компании того, кого должна ненавидеть.
С мамой ситуация не лучше. Стоимость места на ее диване может оказаться слишком высокой для моей нервной системы. Ради ванны и шести часов сна придется впихнуть себя в шкуру прежней маленькой девочки, которая не имела права на свое мнение и должна была поддакивать маме двадцать четыре на семь.
Последний вариант — собственная квартира — одним воспоминанием о пистолете вызывает на душе жесткий раздрай.
Это нет! Нет! И еще раз нет!
Уборка не пугает. Плевать на то, что многое придется выбросить. Но мысль об убийце, который ходил по спальне, трогал кровать, переворачивал подушки и может это повторить, неподъемна для психики.
Я мало чего боюсь, — разучилась после смерти отца — однако возвращение домой пока табу. Настолько сильное, что готова ночевать на рабочем месте, лишь бы случайно не пересечься с непрошеным гостем.
К позднему вечеру ночевка в редакции уже не кажется чем-то фантастическим. Коллеги давно разбрелись по делам. Церберша, охраняющая диван в приемной Ломоносова, уехала домой, а сам главред отчалил на какую-то встречу. Подозреваю, с концами.
К одиннадцати, уставшая и голодная, я начинаю всерьез подумывать о диванчике. Но короткой перебежке из кабинета в приемную мешает появление неожиданного посетителя.
— Предсказуемо. — Вольский без особого интереса рассматривает мое рабочее место.
— Кажется, мы попрощались. — Суетливо навожу порядок на столе.
— Кто-то обещал подыскать себе новое жилье.
— Я все еще в поисках. В Питере непросто подобрать что-то приличное.
— Удивительно! Как я мог не догадаться?!
Не спрашивая, он складывает мой ноутбук в сумку и берет ее в заложники — под мышку.
— К тебе я больше не поеду. — Изо всех сил стараюсь выглядеть бодрой и решительной. Пофиг, что за прошедшие сутки спала не больше четырех часов. — Мы договаривались.
— У меня для тебя плохие новости. Я не веду переговоры с женщинами.
Словно одного ноутбука ему мало, этот гад берется за меня: заставив оторвать попу от кресла, прижимает к своему железобетонному боку.
— Шовинист! — Голос почему-то хрипнет.
— Динамщица, — равняет счет Вольский.
— Вот и не нарывайся! Я же сказала, что не хочу тебя больше стеснять.
Попытка освободиться ничего не дает. Я оказываюсь ближе и теперь чувствую каждую его литую мышцу и стук сердца.
— Тогда считай, тебе повезло. Мы едем не ко мне.
— Это шутка такая? — На миг забываю, что нужно сопротивляться.
— Обстоятельства изменились. Я отвезу тебя в другую квартиру, она оформлена на знакомого. Поживешь там, сколько нужно. Заодно местная охрана присмотрит, чтобы все было в порядке.
— Это ж каким способом мне нужно будет отрабатывать такую щедрость?
— Умница! Мыслишь в правильном направлении. Детали лучше согласуем на месте.
Не отпускает ощущение, что Вольский недоговаривает что-то важное. Все это мало тянет на широкий жест. Либо в его квартире появилась другая женщина, интереснее и сговорчивее. Либо кое-кто старается скрыть нашу связь.
Глупая бабская часть меня отчаянно хочет верить во вторую теорию. Лишняя скрытность пока еще никому не помешала. Но я слишком хорошо помню Вику и тот хозяйский жест, которым она развязывала галстук на шее Ярослава.
— Хорошо. Только на одну ночь. — Судя по всему, бояться нечего. Никто не будет покушаться на мои нижние девяносто или насиловать губы голодными поцелуями. — Потом я продолжу поиски жилья.
— Второй проблеск сознания за минуту! — Мерзавец целует меня в лоб. — Надо запомнить, что ты так умеешь! — Прихватив пакет с вещами, Ярослав направляется к лифту.
***
Остаток вечера и ночь проходят как в тумане. Засыпаю я, кажется, еще в машине. Ума не приложу, как так получается, но следующее воспоминание уже о квартире. Вроде бы сама кое-как принимаю душ, добираюсь до кровати и даже переодеваюсь.
Память отказывается показывать Вольского. Не помню его ни в ванной, ни в спальне. И лишь словно записанный на подкорке вопрос «А что, трахать сегодня не будут?» и мой горящий, как после серии хороших шлепков, зад подсказывают, что его сиятельство исчезло далеко не сразу.
Новый день я встречаю в одиночестве и без оладий. Первое радует, от второго почему-то грустно. «Прикормил паршивец!» — тут же догадывается внутренний циник. Учитывая, что оба мужа никогда не готовили, дело, конечно, нехитрое.
Если желудок мужчины – это путь к его сердцу, то с неискушенным женским желудком все намного проще. Я думаю о проклятых оладьях, пока одеваюсь. Вспоминаю их аромат, когда заталкиваю в себя бутерброд с сыром и горький кофе. А в такси по дороге на работу твердо решаю заказать в доставке оладьи от какого-нибудь шефа и выкинуть из головы стряпню Вольского.
Совсем не те вещи, о которых нужно думать перед насыщенным рабочим днем. Полный сдвиг по фазе из-за одного нахального самца.
Не представляю, как бы я в течение дня справлялась с ненужными мыслями, но стоит войти в здание редакции, сталкиваюсь с давним коллегой. Бывшим военкором и самым отчаянным журналистом нашего портала.
— Рома? Воинов? — не верю глазам. — Ты же еще месяц должен быть в командировке!
— Считай, что ты меня не видела. — Воинов* распахивает объятия и присаживается, словно я маленькая.
— Не представляешь, как я по тебе соскучилась!
Рома давно и безнадежно окольцован, но мне он как брат.
— Всех чинушей на чистую воду вывела? Мне хоть кого-нибудь оставила?
— Эти восстанавливают свою популяцию быстрее, чем их садят за взятки.
— Точно. — Рома с интересом заглядывает в глаза.
— Не смотри так!
Даже Ира не умеет читать меня словно открытую книгу, как Воинов. Мужчин, похоже, этому где-то учат. Правда, не всех.
— И почему мне кажется, что ты во что-то вляпалась? — цокает он языком.
— Потому что не кажется, — решаю не врать.
— Тогда колись! — Он уводит меня подальше от двери и складывает руки на груди.
Следующие полчаса говорю почти без пауз. Выкладываю все. И о задании, и о поездке к Бухгалтеру, и о задержании. Подумав немного, рассказываю и о Вольском.
Легче от этого рассказа не становится. Понятнее — тоже. Самое главное — для чего вообще нужен был подлог с пистолетом — постоянно ускользает от сознания.
— А ты не думаешь изменить план расследования? — выслушав до конца, интересуется Воинов.
— Считаешь, тот, кто убил Бухгалтера, может знать о следующем интервью?
Я и сама об этом думала. Убийца был слишком хорошо осведомлен. Где бы он ни добыл информацию, в редакции или от людей Вольского, он вполне мог вычислить и данные уборщика.
— В этом месте и у стен есть уши, — невесело улыбается Рома.
— Второй труп мне точно не нужен. — Вздрагиваю.
— Подумай о том, чтобы поискать другие источники, — произносит он мягко.
Это скорее забота, чем совет от профессионала.
— А как быть с первым трупом? Зачем убийца попытался повесить его на меня? — Уже плохо от этого вопроса.
— Или это обычная подстава, или тебя хотят запугать. — Воинов практически слово в слово повторяет сказанное Ярославом.
— И когда они дадут об этом знать? — Прошло уже полтора дня, а со мной так никто и не связался.
— Может быть, уже сообщили, — жмет плечами Рома. — Информация не всегда доходит мгновенно.
Сложно понять, что он имеет в виду. Его опыт намного богаче моего, и неприятностей было в разы больше.
До самого обеда я пытаюсь решить эту головоломку. Ем оладьи, которые под дождем привез курьер. Раз за разом перечитываю досье на уборщика Китайца. А когда решаюсь зайти к Ломоносову и всерьез обсудить с ним новый план, сталкиваюсь в дверях с секретаршей.
— Кира, на общую почту письмо какое-то странное пришло, с вложением. Указано, что для тебя.
— Ты открыла? — Сердце начинает колотиться быстрее.
