Руины (ЛП) - Уэст Джиллиан Элиза
Не знаю, сколько прошло времени — минуты или часы, — но вскоре я уже лежала под тяжёлым покрывалом кровати с четырьмя столбами. Сидеро тепло улыбнулся мне, прежде чем направиться к двери. Несмотря на тревогу из-за того, что ждёт меня дальше, и тёмную магию внутри, которая, казалось, стала сильнее, мои веки налились тяжестью, и сон затянул меня.
Сидеро задержался у двери, тонкий луч голубоватого света проникал в комнату, когда он обернулся ко мне.
— Можно дать вам совет? — Когда я не ответила, он продолжил: — Прислушивайтесь к своим инстинктам, а не к словам короля Тифона, что звучат в вашей голове. Эти слова всегда будут ядом.
Не сказав больше ни слова, он закрыл за собой дверь, оставив меня в кромешной тьме.
ГЛАВА 10
Ренвик
Я стоял, словно вросший в пол, пока она уходила с Сидеро через двойные двери тронного зала. Она отшатнулась от его протянутой руки, и я не мог не задуматься, что это могло значить. Взгляд скользнул вниз, и что-то белое привлекло моё внимание.
Наклонившись, я поднял с пола её белые кожаные перчатки. Материал был мягким, изношенным, словно вторая кожа. Они были так тщательно использованы, что я мог определить, что она больше полагалась на левую руку, чем на правую, по тому, как стерлись и потемнели кончики пальцев. Манжеты были обтрепаны, с выбившимися нитками — словно она имела привычку их подёргивать.
Сколько времени она носила эти перчатки? Как долго она жаждала их снять?
— Что ты видишь, когда смотришь на неё, Гораций? — спросил я, переворачивая перчатки в руках.
Гораций тяжело вздохнул. Я не смотрел на него, но знал, что он скрестил руки на груди и опустил подбородок в задумчивости. Это была его привычная поза, когда он выносил приговор душам.
— Я вижу богиню, которая сломлена, — произнёс он, тщательно подбирая слова. — Я вижу ту, кого преследуют поступки других, которые она считает своими. И, несмотря на это, я вижу ту, кто заботится и глубоко чувствует.
— А что насчёт её страха? — уточнил я, глядя на него.
Его глаза, искрящиеся рубиновыми оттенками, не дрогнули, встретив мой взгляд.
— Я вижу страх. Но такой, который даёт ей силу продолжать идти. Её магия, однако, бушует внутри неё, отчаянно ища выход. Она живёт бок о бок с её яростной преданностью, состраданием и способностью любить. Она сильна, Рен. Сильнее, чем она сама думает.
— Глубокие чувства и сила, — повторил я, чувствуя отвращение к мёртвому оттенку в своём голосе.
Она боялась меня больше, чем Тифона, больше, чем своей собственной силы. Это было очевидно по выражению её лица, когда она прикоснулась ко мне своей обнажённой рукой. Принцесса была готова встретиться со своей тьмой, если это означало уничтожить меня.
Гораций не ответил, лишь слегка приподнял бровь, как будто задавая немой вопрос. Рядом с ним переместился Димитрий, положив руку на эфес своего меча.
— Я увидел богиню, у которой давно закончились все варианты. Ещё до того, как она переступила границы Эферы, — произнёс он.
Я промычал в знак согласия, осторожно убирая её перчатки, чтобы сохранить, на случай если она когда-нибудь попросит их вернуть.
«Передо мной убийца. Тиран. Монстр».
Её слова эхом отдавались в голове, словно она вытащила их прямо из моего почерневшего сердца. Передо мной стояло олицетворение моей неудачи, и всё же я относился к ней, как к одному из солдат Тифона.
— Что вы планируете делать с ней, Ваше Величество? — спросил Мекруцио.
Тяжело вздохнув, я провёл рукой по лицу. До сегодняшнего вечера, если бы у меня был шанс забрать её из Эферы, я был уверен, что мы могли бы помочь друг другу. Возможно, я бы отправил ее через завесу в человеческое царство, чтобы она начала все сначала, с новыми богами и новыми землями. Но теперь, когда ее силы стали такими, такое решение было невозможно. Тифон, без сомнения, выследил бы ее и утащил обратно, если бы я это сделал.
— В ней есть магия как жизни, так и смерти, — сказал я.
Лицо Димитрия от шока залилось краской.
— Жизни и смерти? Созидания и разрушения?
Кивнув, я снова провёл рукой по лицу, ощущая редкую для себя усталость, которая опустилась на мои плечи, добавив веса моему плащу.
— Я почти уверен, — ответил я, пересказывая события дня своему ближнему кругу.
Рука Димитрия сжала эфес меча ещё сильнее, его челюсть напрягалась с каждым моим словом, пока я описывал, как яблоня превратилась в прах под её пальцами. Глаза Горация метались, явно обдумывая то, что он видел в душе этой богини, когда она стояла перед ним.
— Тогда что вы намерены делать с ней? — спросил Гораций, когда я замолчал.
Медленно повернувшись к двери, я сделал несколько шагов, которые эхом отдавались в тихом зале.
— Научу её контролировать свою силу в надежде, что, освоив ее, она решит не уничтожать нас всех.
* * *
Свет постепенно проникал через окна библиотеки, разливаясь по серым плитам пола и густому зелёно-серебряному ковру у моих ног. Тепло от огня касалось лица и руки, но его никогда не было достаточно.
Нет, в эти дни — в эти века — мне всегда было слишком холодно.
Я держался подальше от окна, не в силах наблюдать за приглушённым светом, заливающим небо, которое никогда не было полностью свободно от тумана, висевшего над королевством. Этот туман придавал мрачному и унылому миру зловещую атмосферу. Но с момента создания этого места отцом — сперва как средства порабощения человеческих душ — оно всегда было таким.
Мы должны дать им цель, сын. Это пристанище для обременённых временем.
Скорее уж тюрьма, и я — ее невольный надзиратель.
Вместо этого я сосредоточился на золотой короне в своих руках. Пальцы медленно скользили по одному из изумрудных листьев, инкрустированных в изящный узор. В последний раз я видел эту вспышку золота почти три столетия назад. Сегодня ночью, когда я заставил принцессу уснуть, я не удержался и спрятал корону во внутреннем кармане своего камзола.
— Ваше Величество. — Голос Сидеро прервал мои размышления.
Я наклонил голову, тяжело выдохнул и выпрямил, хрустнув шеей.
— Да?
Он обошел кресло и встал рядом, одетый в простые серые одежды, он сложил руки перед собой. От него исходило беспокойство, накатывавшее волнами.
Сидеро был частью моего двора уже почти тысячу лет. При жизни он был воином, талантливым на поле боя, но все же палачом. Его деяния преследовали его ещё при жизни, и после смерти это не прекратилось. Гораций отправил Сидеро в пещеры на первое столетие для искупления его преступлений. Но ему не потребовалось много времени, чтобы найти выход.
Души всегда находят выход, когда буря в их сердцах успокаивается.
Со временем я научился полагаться на Сидеро так же, как на других членов своего внутреннего круга. Он был проницателен, наблюдателен и безмолвен, словно тень — идеальный шпион.
— Что случилось?
— Оралия спит, — ответил он, принимая место напротив меня, на которое я указал взмахом руки. — Но её сон беспокойный.
— Оралия?
Сидеро кивнул, его спина выпрямилась от напряжения.
— Когда я обратился к ней как к Высочеству, а затем как к принцессе, мне показалось, что она почувствовала недомогание. Вместо этого она попросила называть её по имени.
Холодное беспокойство пробежало по моей шее, но Сидеро продолжил, не замечая, как его слова задели меня.
— Её преследуют призраки, Ваше Величество. Я знаю этот взгляд. Я видел его в собственном отражении.
Выдохнув и нахмурившись, я наклонился вперёд, пока мои локти не упёрлись в колени. Корона Перегрин висела на моём указательном пальце.
