Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

Особенно Алине, ведь мне не приходилось сомневаться, что она предпримет всё возможное, чтобы донести моим родителям о том, что вытворяет их примерная дочь.

И когда начавший клевать носом Миша уверенно объявил, что намерен отправиться спать, я готова была с радостно-благодарным визгом броситься ему на шею. Но вместо этого бросилась на Иванова, стоило нам только оказаться на той части лестницы, что не просматривалась из коридора первого этажа.

В его спальню мы буквально ввалились, пьяно хихикая и пытаясь справиться с одеждой друг друга слегка онемевшими пальцами. И пока он целовал меня страстно, жадно впивался сухими шершавыми губами с горьковато-пряным вкусом и настырно вторгался языком в глубь моего рта, я продолжала пьянеть всё сильнее, пальцами зарываясь в его волосы и откровенно постанывая.

— А я как раз назло Тёме стащил у него все презервативы, — радостно сообщил мне Максим, стоило нам на секунду оторваться друг от друга, чтобы щедро глотнуть воздуха. Его дурную, широкую и настолько обожаемую мной улыбку было видно даже в темноте, и я почему-то засмеялась, уткнувшись носом ему в плечо.

— Ты как маленький, — покачала головой я, крепко вцепившись в его талию, чтобы спастись от ощущения стремительно разъезжающегося под ногами пола. С задачей напиться я сегодня управилась просто на отлично!

— Это что ещё за гнусные намёки? — возмущённо воскликнул он и с поразительной для нашего состояния ловкостью и лёгкостью швырнул меня на кровать, тут же угрожающе нависнув сверху. — Я заставлю тебя взять свои слова обратно!

Он впился зубами мне в грудь прямо через футболку, и я дёргалась, извивалась и пыталась его отпихнуть, еле сдерживаясь, чтобы не завизжать от этих игривых, щекочущих лёгких покусываний. А потом он сомкнул губы вокруг затвердевшего соска и начал кружить по нему языком, отчего внезапно оказавшаяся такой грубой и шершавой на ощупь ткань тёрла и царапалась, вызывая странное удовольствие с болезненным послевкусием.

Уверена, что он самодовольно и победно ухмылялся, когда я расслабилась и обмякла под ним, обхватила его поясницу ногами, а шею — ладонями, не позволяя отстраниться, а сдавленные хихиканья перетекли в поверхностное и частое дыхание, за которым пока ещё получалось сдержать все остальные рвущиеся наружу громкие и пошлые звуки. И когда его пальцы подцепили край трусиков и потянули их вниз, я только послушно приподнялась, помогая ему, и сама сняла с себя футболку.

— Хочу кое-что попробовать, — заурчал Иванов мне на ушко и тут же перевернул меня на бок, не оставляя возможности высказать сомнения насчёт любой из идей, которые только могли родиться в его голове. Может быть, действие алкоголя и придавало мне смелости и раскрепощённости, но никак не опыта, а я до сих пор ужасно стеснялась сделать перед ним что-нибудь не так.

Прижавшись к моей спине, он целовал шею, обводил кончиком языка первые позвонки и прикусывал кожу, слегка оттягивая её зубами. А его ладонь неторопливо спускалась вдоль тела, поглаживая и пощипывая, пальцы игриво пробежались по животу, — словно он действительно успел запомнить, как остро я реагировала на подобное прикосновение, — и уверенно скользнули ниже.

Но мою попытку развести ноги шире Максим внезапно остановил и, напротив, властным движением руки заставил меня плотно сжать бёдра, протиснув член между ними. Он толкался медленно и плавно, будто примерялся, и очень скоро я поняла, к чему именно, когда его головка упёрлась в клитор и с каждой новой фрикцией тёрлась о него всё сильнее, вызывая яркие вспышки удовольствия.

Мне хотелось бы ехидно заметить, что он просто извращенец, но ведь странно было говорить это с восторгом и томным придыханием. Да и непонятно, кто из нас больше извращенец: то ли он, придумавший это, то ли я, всем телом выгибавшаяся от наслаждения и мысленно умолявшая его не останавливаться.

За дверью послышался топот шагов и сразу несколько мужских голосов, и его ладонь тут же оказалась прижата к моему рту. Даже раньше, чем я сама успела сообразить, что несколько последних толчков сопровождала развратными и очень громкими стонами.

— Нам надо быть тише, Полли, — насмешливо шепнул он, а меня впервые от собственного имени как током изнутри прошибло.

Не Полечка, Поленька, Поля — милый и хрупкий цветочек, который сломается от сильного дуновения ветра. Полли. Пол-ли… из его уст это звучало настолько красиво, интимно и развратно, что я ощущала прикосновение его юркого влажного язычка к своим губам на каждой этой протяжной «л».

Мне хотелось улыбаться. Хотелось развернуться, впиться в него требовательным поцелуем и трогать его снова и снова, царапать ногтями плечи и грудь, тереться о его бёдра и всеми силами показывать, как сильно он сводит меня с ума. Впервые в жизни давая почувствовать себя особенной, любимой и желанной.

Он снова наращивал темп своих движений, а я готова была скулить, судорожно выхватывала носом воздух и почти задыхалась, то прижимаясь к нему ещё ближе, то пытаясь отодвинуться, чтобы ослабить скапливающееся внизу живота напряжение. И, поддавшись внезапному порыву, лизнула его ладонь, провела языком вдоль глубоких бороздок её линий, прошлась по указательному пальцу вплоть до подушечки, обхватила губами и полностью взяла его в рот.

— Ох! — резко и почти жалобно выдохнул из себя Иванов, дёрнувшись от неожиданности. — Что же ты вытворяешь?

— Нам надо быть тише, — напомнила я, упиваясь этим моментом маленькой победы и вслушиваясь в доносящийся из-за стенки разговор и звук яростно разрываемой за моей спиной фольги.

И правда, что мы творим? В соседних комнатах его братья, и достаточно будет лишь одного предательского скрипа кровати или слишком громкого шлепка двух тел друг о друга, чтобы у них не осталось сомнений, чем мы тут занимаемся. Это неправильно, отвратительно, похабно и глупо.

И почему-то очень заводит.

Мысли стучали набатом где-то на задворках сознания, пока он входил в меня уже по-настоящему и впивался горячими пальцами в бедро, словно думал, что мне хватило бы смелости попробовать сбежать от него. Его губы покрывали влажными поцелуями шею и снова прошептали моё имя, еле слышно, почти неразличимо, а мне приходилось давиться собственными всхлипами, невысказанными «ещё» и «сильнее», от злости и нетерпения посасывать, прикусывать его пальцы, двигавшиеся у меня во рту почти синхронно с членом.

А потом меня как будто разорвало изнутри, и от пугающего удовольствия хотелось кричать в голос, но получалось только беспомощно скрести по выскальзывающей из-под пальцев простыни и выгибаться, пытаясь сжать бёдра и избавиться от этой тягостно-мучительной пульсации между ног.

— Тише, тише, иди ко мне, Полли, — Максим бережно развернул меня, прижал к своей груди и быстрыми, мимолётными касаниями целовал моё лицо, поглаживая по голове и плечам. Мне казалось, что из меня высосали все силы, перемололи внутренности и залили внутрь горячий сахарный сироп, жгущий и распирающий каждую клеточку тела, вызывающий не столько эйфорию, сколько сладкую агонию.

Выныривать из этого состояния пришлось резко и грубо, поддавшись чувству парализующего страха, вызванного настойчивой вибрацией моего телефона, брошенного на прикроватной тумбе. Я перелезла через начавшего ворочаться во сне Иванова, сделала глубокий вдох, увидев светившееся на экране «Мама» и дрожащими пальцами приняла звонок.

— Алло?

— Полина, немедленно сообщи мне, где и с кем ты сейчас находишься!

Комментарий к Глава 29. Про совпадения и неожиданности.

Фух!

Впереди у нас ещё одна глава от имени Полины, а потом мы наконец-то познакомимся с ситуацией со стороны Максима. Ненадолго, но очень поучительно ;)

========== Глава 30. Про то, как мы наказываем и нас наказывают. ==========

— Я поеду с тобой, — решительно сообщил Максим, хватая свою куртку с вешалки, пока я мелко дрожащими от страха пальцами пыталась управиться с молнией на своей. Я бросила на него быстрый взгляд, с удивлением отметив, что он когда-то успел натянуть на себя одежду, причём не домашние брюки и футболку, а джинсы и свитер.