Лимеренция - Х. К. Долорес

Х. К. Долорес

Лимеренция

Посвящение

Для читателей, которые знают, что лучше не использовать

художественную литературу как руководство по эксплуатации в реальной жизни.

Перевод выполнен группой: delicate_rose_mur

Глава первая

Мне требуется все мое самообладание, чтобы не подавиться прямо сейчас.

Мой желудок находится на опасной территории, и если я хотя бы подумаю об этом…

Ты можешь это сделать.

Я делаю глубокий вдох, успокаиваю желудок, напоминаю себе, что ела гораздо худшее, и беру еще ложку супа.

И умудряюсь не выплюнуть его через мой пустой обеденный стол.

По вторникам в кафетерии подают гороховый суп без глютена, мяса и лактозы (и любые другие диетические «свободные» ограничения, которые приходят на ум). Он на оттенок темнее рвотно-зеленого цвета с текстурой теплого йогурта, и я съедаю его целиком.

Все до последней ложки.

Это вдвое дешевле других обеденных блюд, поэтому я с отвращением запихиваю его в рот и стараюсь не думать о ломтиках пиццы пепперони через два столика от меня, которые в настоящее время охраняются командой по лакроссу. Или набор шоколадных маффинов, которые продает марширующий оркестр в качестве своего рода сбора средств для команды.

Я ненадолго подумываю о том, чтобы украсть один из них.

Ну, шоколадный маффин. У ребят из марширующего оркестра не так много мускулов.

Даже поход в салат-бар был бы серьезным шагом вперед, но я не могу оправдать трехдолларовую доплату за горсть листовой зелени и низкокалорийный "Ранч", от которого у меня урчит в животе еще до окончания обеда.

— О, черт!

Игроки в лакросс заливаются смехом, когда их вратарь пытается швырнуть кусок пиццы через всю столовую, как летающую тарелку, но не попадает в мусорное ведро. Ломтик приземляется с чмоканьем, сыр и жир растекаются по двухсотлетнему деревянному полу школы.

— Чувак, это было так близко!

На самом деле это было не очень близко. Фрэдди Рук промахнулся по мячу как минимум на три фута, так что я сомневаюсь, что в будущем его ждет карьера в NBА.

Немного неловко признавать, что этот ломтик, теперь покрытый свежим слоем грязи и пыльцы, все еще выглядит аппетитнее, чем мой суп.

Второй товарищ по команде пытается нанести удар, вызывая хор возгласов и улюлюканья у остальных за столом, и я на мгновение задумываюсь, приходилось ли кому-нибудь из них когда-нибудь платить за продукты пятицентовиками. Или полностью пропустить прием пищи.

Я смотрю на выброшенный ломтик.

Нет, скорее всего, нет.

В Лайонсвуде деньги редко приходят в форме, отличной от блестящей черной карточки, мерцающей на свету.

Кстати, о потребительстве.

Мимо проходит Софи Адамс с изысканным салатом в руке и занимает один из больших деревянных столов в центре кафетерия. На ней та же темно-синяя плиссированная юбка и белые пуговицы, что и на мне, но с таким же успехом это мог бы быть совершенно другой наряд для ее невероятно тонкой, гибкой фигуры.

Иногда я удивляюсь, как она не сминается, как бумажная салфетка, под тяжестью собственного рюкзака Burberry.

— Я не могу решить, — вздыхает Софи, обращаясь к девочкам по обе стороны от нее. Она набрасывается на салат со всем энтузиазмом домашней кошки, набрасывающейся на дневной сухой корм. — И из-за всего этого стресса у меня резко повышается уровень кортизола. Я чувствую приближение прорыва.

Ее голос звучит так, словно она через два места от меня, а не за два столика. Это единственное преимущество маленького пустого уголка кафетерия, который я вырезала для себя — он улавливает звуковые волны, как магниты.

Не то чтобы я подозревала, что большинство этих детей заметили бы — или заботились, — если бы я нависала над их плечами и дышала им в затылок.

Здесь я призрак.

Живой, дышащий призрак.

Совершенно невидимый, но все еще подверженный капризам моего человеческого пищеварительного тракта.

— Оба платья смотрелись бы на тебе потрясающе, Софи, — говорит Пенелопа, сидящая справа от Софи. За последние четыре года Пенелопа овладела впечатляющей способностью, которая вывела ее в лигу ближайшего окружения Софи: искусством говорить, фактически не произнося ни слова.

Это, как и вся ее семья, представляет собой одетую во властные костюмы комбинацию рискованных публицистов и адвокатов по защите от диффамации.

— Ну, очевидно, — огрызается Софи и убирает с лица непослушную прядь каштановых волос. У нее острые скулы, пухлые губы и большие зеленые глаза, которые в любом другом месте были бы характерны для куклы Братц.

Но это Лайонсвуд, родина победителей генетической лотереи, страна лучших пластических хирургов мира. Вы могли бы сделать веселую игру, угадывая, какие физические особенности от чего произошли.

— Мне больше нравится платье от Prada, — вмешивается Ава слева. — Оно выглядит сексуально. Действительно подчеркивает твою фигуру. — Отец Авы управляет какой-то китайской технологической компанией, но ее мать — знаменитый стилист, так что ее мнение, как правило, имеет больший вес для Софи.

— Конечно, нравится, — говорит Софи. — Кожа — это твой стиль.

Конечно, я редко видела Аву Чен без нашей школьной формы, но ее блестящая черная стрижка, густой макияж глаз и сапоги на платформе до колен не затрудняют продажу.

— Дело не только в том, чтобы хорошо выглядеть, — продолжает Софи. — Дело в том, какое платье больше понравится Адриану. — Ее зеленые глаза расширяются, как будто она только что раскрыла им ужасную тайну, хотя я не могу представить, что это стало сюрпризом для кого-либо, и меньше всего для ее друзей.

Если мне нужно было угадать, большинство образов Софи — и, вероятно, половины студентов — были созданы с учетом мнения Адриана Эллиса.

— Ты могла бы просто спросить его, — говорит Пенелопа. — Знаешь, некоторым парням это нравится. Выбирать наряд для своей девушки. — Говоря это, она одаривает Софи особенно белозубой улыбкой, демонстрируя жемчужно-белые виниры, которые родители подарили ей на выпускной.

Хотя говорить так неправильно. Я знаю это, и Софи тоже. Она резко разворачивается к Пенелопе, ее глаза сузились до щелочек.

— Я не могу просто попросить его, — парирует она. — Если Адриан подумает, что я одеваюсь только для него, это выставит меня отчаявшейся и прилипчивой. Парням это не нравится.

У Пенелопы хватает наглости выглядеть смущенной, но мой просмотр "Людей в прайм-тайм" на мгновение прерывается, когда какой-то игрок в лакросс случайно задевает локтем мой поднос с обедом, и стакан с водой разлетается по моей темно-синей юбке.

— Эй! — Кричу я, но он уже направляется к своему столику, не подозревая, что только что