Лимеренция - Х. К. Долорес
Жизнерадостная светловолосая стюардесса уже идет по проходу, закрывая на ходу верхние отсеки.
— Знаешь, что я думаю, милая? — В ответ слышится насмешка. — Я думаю, ты используешь это как оправдание. Я уверен, тебе нужно будет что-то сказать себе, когда решение, которое ты принимаешь прямо сейчас, не даст тебе уснуть по ночам.
Мои пальцы все еще дрожат.
— Ты ошибаешься.
— Это не так.
— Я люблю тебя, Адриан. — Мой голос звучит так же ясно, так же сильно, как никогда. — Несмотря на то, что я ухожу от тебя, я отчаянно люблю тебя, и если ты можешь сказать мне, что чувствуешь то же самое прямо сейчас, я сойду с этого самолета. Я вернусь к тебе. Я брошу Пратт. Я брошу все, кроме тебя.
Резкий вдох с другой стороны — и затем тишина.
— Три слова, — продолжаю я. — Просто скажи, что любишь меня.
— Я… — Он запинается. — Пожалуйста, вернись ко мне. — Это звучит нехарактерно тихо, и я чувствую, что часть моей решимости вот-вот даст трещину. — Это всего лишь слова, милая. Ты знаешь, что я чувствую к тебе.
— Это не просто слова, Адриан.
Стюардесса подходит к моему проходу и указывает на телефон в моей руке.
— Мы готовимся к вылету, мэм. Устройства должны быть переведены в режим полета.
Я киваю ей, а затем говорю Адриану:
— Мне нужно идти. Мы собираемся взлетать…
— Это еще не конец, — прерывает он, и от мольбы не остается и капли. — Ты должна это знать, милая. Возможно, ты не относишься к своим обещаниям так серьезно, как я, но когда я сказал тебе, что никогда не отпущу тебя, я имел в виду именно это.
Я игнорирую укол.
— Что? Ты собираешься приехать в Нью-Йорк и притащить меня обратно? Ты можешь дергать за многие ниточки, Адриан, но я сомневаюсь, что Гарвард примет нежелательный перевод.
— Нет, конечно, нет, — тихо говорит он, — Это было бы слишком просто, и, несмотря на то, что ты можешь подумать, я делаю это ради тебя, милая. Если ты желаешь Пратт, я хочу, чтобы он был у тебя. Тебе не нужно беспокоиться о том, что я появлюсь и разрушу твое будущее.
Несмотря на его слова, я чувствую нечто противоположное уверенности.
— Что ж… тогда это хорошо. Я рада, что мы на одной волне.
— Ну, то есть прямо сейчас, — исправляется он, и мое тело замирает. — Но не совершай ошибки. Я намерен вернуть то, что принадлежит мне.
Я не могу сказать, от страха ли я дрожу или от предвкушения.
— Я тебе не принадлежу. Больше нет.
— Но ты любишь, — мурлычет он. — Мы принадлежим друг другу, милая, и эта игра, которую ты затеяла…
— Это не игра.
— Но это так. — Его смешок вибрирует во мне, как будто он находится в десяти дюймах от меня, а не в десяти милях. — Я уже говорил тебе. Пути назад больше нет. Это навсегда. — Пауза. — Кто знает? Может быть, через год, или пять, или десять…
У меня перехватывает дыхание, но что-то во мне принимает вызов.
— Кто сказал, что ты сможешь найти меня даже через год? Или пять? Или десять? К тому времени я могла бы полностью исчезнуть.
— Вперед, — говорит он. — Беги, сколько хочешь. Беги в Нью-Йорк, в Калифорнию, в Европу, в Африку, на край света, если хочешь. — Его голос звучит так тихо, что мне приходится вытягивать шею, чтобы расслышать его. — Потому что, когда я найду тебя, а это будет когда, не «если», милая, я намерен забрать свой приз. Я не уверен, что тебе понравится то, что произойдет, когда я это сделаю.
— Посмотрим, — выдыхаю я и, собравшись с духом, говорю: — Прощай, Адриан.
Мой последний акт бунта — я вешаю трубку прежде, чем он успевает ответить, и немедленно блокирую его номер.
Голос пилота гремит из динамиков.
— Все в порядке. Вылетаем через пять минут. У нас сегодня короткий рейс в Нью-Йорк. Пожалуйста, не забудьте…
Я все еще дрожу, когда самолет взлетает, но передо мной простирается безоблачное будущее, и я понимаю, что обещание Адриана не вызывает страха.
Только острые ощущения.
