Я тебя придумала - Анна Шнайдер
— Спать с Ибором? — хмыкнул Эдигор. — Ты знаешь, что она делала это, ведь так? Ты тоже хочешь?
Ленни покачала головой.
— Мне незачем. Эллейн доверяет мне. Наверное, так же, как вы доверяли ей, ваше величество, вы ведь позволили ей подобраться так близко к себе. И к господину Аравейну. Эллейн любит меня, считает дочерью. Она всё расскажет сама.
Несколько секунд Эдигор рассматривал Ленни — решительный взгляд, упрямо поджатые губы, чуть подрагивающие кончики пальцев на руках, выдающие тщательно скрываемое волнение…
— Что ты умеешь?
— То же, что и Эллейн. Немного хуже, но это временно. Господин Аравейн обещал помочь.
Эдигор обернулся к наставнику.
— Ты считаешь, одной Тени нам было недостаточно? — спросил он прямо.
Аравейн изумил императора.
— Ленни не подведёт, ваше величество. Я ручаюсь.
Эдигор нахмурился. Чем же так поразила мага эта девчонка, что он готов поручиться за неё? Если только…
— Хорошо, — кивнул император. — Ты можешь прийти сюда завтра утром, часов в десять? Я познакомлю тебя с герцогом Кроссом. Это…
— Я знаю, кто такой Люк Кросс, ваше величество, — усмехнулась Ленни. — Я приду завтра. А теперь мне нужно вернуться к реформаторам.
— Иди, — сказал Эдигор, и девчонка тут же растворилась в воздухе.
Несколько мгновений после её исчезновения в комнате царила тишина.
— Ваше величество…
— Могу я спросить тебя, Аравейн? — перебил наставника император, поворачиваясь к нему лицом. Маг прищурился.
— Да, конечно. Спрашивайте.
— У одного и того же человека может быть много имён, верно? — хмыкнул Эдигор. — Взять, например, тебя. Однажды я услышал, как Элли назвала тебя Вейном. Что это было, скажи? Просто ласковое сокращение из уст любимой ученицы или нечто большее? И какое имя значит для тебя больше, Аравейн? Это… или то?
Сапфировые глаза мага странно сверкнули.
— Значат не имена, ваше величество. Значат люди.
— Хорошо, — кивнул Эдигор. — Тогда ответь на вопрос в этом контексте.
Второй раз за сегодняшний день Аравейн поразил императора — маг сделал несколько шагов вперёд и положил ладони на плечи Эдигора.
— Я люблю вас, как сына, ваше величество. И никогда не предам. И не подведу.
Несколько секунд император молчал, вглядываясь в глаза наставника.
— Я верю тебе, — сказал, наконец, Эдигор и, отвернувшись, зашагал прочь из комнаты.
Уже на пороге он остановился и, чуть повернувшись, бросил через плечо:
— Кстати… если бы у нас с Эллейн действительно была дочь, возможно, она была бы похожа на Ленни.
Когда император скрылся за дверью, Аравейн усмехнулся, а висевшее на стене зеркало, где тут же заклубилась тьма, буркнуло:
— Я так и знала, что он догадается.
— Мой мальчик, — засмеялся наставник императора. Зеркало укоризненно вздохнуло.
— Какой же ты с некоторых пор стал сентиментальный, Вейн…
Но маг только отмахнулся.
.
Люку пришлась по вкусу замена Эллейн. Правда, в отличие от своей наставницы, Ленни никогда не рассказывала, как именно она добывала те или иные сведения, но это и не требовалось — она не подводила императора ни разу, как и обещал Аравейн. С помощью этой девочки Эдигор сумел обезвредить два тайных мирнарийских общества, находящихся на территории Эрамира, а император Басад — целых пять.
Никому, кроме Аравейна, Эдигора и Люка Ленни не показывалась. Даже являться перед светлые очи Луламэй девочка отказалась наотрез.
— Если информация обо мне попадёт не в те руки, Эллейн сделает из меня котлету, — пояснила Ленни.
— Но Лу…
— Я же сказала — нет.
С момента последнего покушения на императора прошло ровно два года, когда Дориана сообщила мужу, что ждёт ребёнка. И почти сразу Аравейн смог определить, что родится мальчик. Радости императорской четы не было предела — они ждали этого дня с того самого момента, как год назад принцесса Луламэй родила дочь.
Первые месяцы беременности Дорианы проходили очень тяжело, Аравейн практически не отходил от императрицы, пичкая её разнообразными травяными настоями. Опасность потерять наследника престола миновала только на пятом месяце. Тогда же Эдигор и Ана решили назвать ребёнка Интамаром в честь великого императора.
Дориана была на восьмом месяце, когда Эдигора начали мучить странные сны. Просыпаясь утром, он не мог вспомнить ничего, кроме нежно-серых, будто бархатных, глаз, которые почему-то очень волновали его, заставляли тревожно сжиматься сердце. Император пытался понять, кому принадлежат эти глаза — но ничего, в памяти было пусто. Эдигор никому не рассказывал об этих снах, даже Аравейну — очень боялся, что наставник что-нибудь сделает, и ему перестанут видеться каждую ночь глаза неизвестной девушки. А в том, что они принадлежат девушке, император не сомневался.
И однажды Эдигор не выдержал. Проснувшись утром с беспокойно колотящимся сердцем, он тихо встал с постели, стараясь не разбудить Ану, вышел в соседнюю комнату и, закрыв дверь, метнулся к столу.
Бумага, карандаш… Всего несколькими взмахами император сделал то, что давным-давно просил его не делать наставник — нарисовал глаза неизвестной девушки. Бархатно-серые, они напоминали ему пепел от сгоревшего костра.
Время будто замерло, когда император закончил свой рисунок. А потом вновь пошло, забилось вместе с его сердцем.
«Что же я наделал?..» — вдруг сообразил Эдигор и, схватив набросок, со всех ног помчался к Аравейну, напоминая самому себе нашкодившего ученика.
Маг уже не спал. Он стоял у окна, наблюдая за занимающимся рассветом, и обернулся, как только император влетел в комнату.
— Аравейн, — сказал Эдигор, пытаясь выровнять дыхание после молниеносного бега, — кажется, я сделал глупость.
Выслушав воспитанника, маг забрал у него рисунок и, вглядевшись в глаза неизвестной девушки, вдруг улыбнулся.
— Аравейн? — император изумлённо поднял брови, увидев счастливую улыбку мага.
— Ничего страшного, ваше
