Академия для наследников - Анастасия Ольховикова
– Демоница…
– Мне вполне достаточно будет птички.
А потом помогаю Гейлу избавить меня от сарафана, и, когда наши тела соприкасаются, у меня начинает кружиться голова, а внутри все взрывается от накала эмоций. Поцелуй опьяняет, и я начинаю цепляться за шею некроманта, как за спасительную соломинку, отдавая себя целиком в его неограниченную власть. Гейл целует жестко, отрывисто, сминая губы, в нем не остается ни капли нежности, и каждое проявление дикой натуры я впитываю в себя по капле, радуясь оттого, какой пламенный мне достался мужчина. Он куда–то несет меня, несмотря на то, что наши губы не отрываются друг от друга, а потом я вдруг оказываюсь среди прохладных, но все таких же пламенных простыней. Спальня в храме? Что еще за магия такая? Мысль тонет в океане ощущений, но я успеваю заметить сверху пылающий балдахин перед тем, как надо мной склоняется Гейл. Я снова инстинктивно обхватываю его ногами, он прижимает меня к себе. Приподнимается и…заполняет до отказа одним плавным движением. Я больше не могу терпеть – окружающее пространство оглашает мой горловой стон, а Гейл начинает двигаться ритмично, глубоко и порывисто. Спустя несколько мгновений мир переворачивается – это я оказываюсь сначала сверху, а затем, когда поднимается и сам Гейл, сидящей на его бедрах. Ладонями он задает новый темп – дикий, с глубокими погружениями, такой, что я невольно выгибаюсь дугой каждый раз, стоит почувствовать Гейла внутри, и держусь за его плечи, боясь умереть от удовольствия.
Тогда–то и вступает в действие уговор со стороны феникса. Мои горячие стоны оборачиваются криками, и Гейл замирает, бледнея на глазах.
– Не останавливайся, – говорю я ему, снова приподнимаясь и опускаясь на его бедра. – Это кровь Дария исчезает…
Мимолетный взгляд на собственную кожу, горящую, будто в огне, заставляет сдавленно охнуть – из пор действительно словно отделяется еле заметный дым. Значит, вот как загадочная птица избавляет меня от навязанной судьбы? Неужели я действительно смогу быть по–настоящему счастливой?
Гейл неохотно, но подчиняется, и вскоре мы возвращаемся к тому темпу, который соблюдали совсем недавно. С моей кожи продолжает испаряться в окружающее пространство дурная чужая кровь. Гейл наблюдает это прикрытыми глазами. Он стискивает зубы, лишь бы не сказать ничего о том, что думает о фениксе. Правильно, милый: только мы сейчас имеем значение.
Когда терпеть магию феникса становится намного легче, я прислоняюсь к Гейлу и шепчу на ухо:
– Кровь нужно заменить…
Некромант останавливается. Тьма, вышедшая из его тела, сгущается рядом с нами, обращаясь небольшим кинжалом, который Гейл передает мне в руки:
– Забирай, откуда хочешь.
Несмотря на охватившее тело желание, я вздрагиваю: причинить боль любимому?
– Не бойся – это не так страшно, – понимая причину сомнений, успокаивает меня некромант.
Я еще некоторое время с опаской гляжу на Эвангелиона, затем неохотно принимаю кинжал и тянусь к широкой мужской ладони. Глубокий порез выходит только с третьего раза, и я, зачарованно глядя на то, как выделяется из раны кровь, притягиваю ее к своим губам, высасывая и чувствуя, как меняется что–то внутри меня. Лезвие перехватывает Гейл – и вот уже на моей руке красуется похожий надрез, а я, сдавленно зашипев, ощущаю то же, что недавно испытывал и Гейл. Рана на его руке затягивается благодаря моей магии, свою я заживляю почти сразу же, стоит губам любимого человека оторваться от ладони.
– Всецело моя, – довольно улыбается некромант, и мне кажется, что сейчас он совершил один из каких–то демонических обрядов, благодаря которым мне больше никуда от него не деться. Да и собираюсь ли я делать это? Даже думать о подобном кощунственно. Тем более когда меня укладывают на спину, стремительно покидая тело, но только для того, чтобы покрыть поцелуями все, до чего дотягиваются губы, истерзать грудь, спуститься по животу и…чувствуя, что творит дальше Гейл, я, не стесняясь, начинаю тяжело дышать, не сдерживая страстные стоны. Это он. Он превратил меня в настоящую демоницу…
Голова кружится, когда я смутно понимаю, что Гейл снова во мне. Снова внутри и возносит к вершине мира, рядом с которой я начинаю терять с ним связь. «Спасибо, – слышится откуда–то издалека голос сытого феникса. – Приходите ко мне еще…в следующей жизни…» – и именно в этот момент я выкрикиваю любимое имя, понимая, что больше не вытерплю сладкой муки. В ответ доносится сдавленный стон Гейла:
– Морин!..
В глазах темнеет, и, когда голова Гейла оказывается на моем плече, мне начинает казаться, что вокруг взрывается весь храм, опадая сверху песчинками пепла. И я слышу прекрасную песню о любви и возрождении души, которая наполняет мое сердце бесконечной надеждой. Я прикрываю глаза – из них катятся слезы, настолько мне сейчас хорошо – и легко поглаживаю широкие плечи любимого. Мы вместе. Мы одно целое. Этого больше никому не изменить.
Последним воспоминанием из храма феникса для меня становится видение маленького птенца, неуклюже забирающегося на постель к нам с Гейлом. Он с интересом разглядывает обнаженные сплетенные тела и забавно цокает клювом…
***
Просыпалась я под утренний плеск волн. Поначалу не сообразив, что происходит, завозилась в теплых объятиях Гейла, желая только одного: никогда не расставаться с ним.
– Доброе утро, – прошептал он над моим ухом, ласково целуя в плечо, и я открыла глаза.
Мы лежали на песке, прикрытые, словно простыней, тьмой Гейла, а рядом с нами действительно шумел океан. Храм феникса исчез без следа, забирая вместе с собой и всю отданную ему ночью страсть.
