Академия для наследников - Анастасия Ольховикова
– Никаких глупостей, – пообещала я, опьяненная поцелуем, и неуверенно двинулась к входу в храм, оставляя любимого в ожидании.
Сначала я попала в помещение, напоминающее купальню. Во всяком случае, бассейн с водой, от которой вверх поднимался пар, я отметила сразу же. Позади, словно по волшебству, закрылись двери в храм, и я испытала чувство неконтролируемого страха, когда поняла, что меня окончательно отсекли от внешнего мира. Вода зашумела сильнее, и, повинуясь ее зову, я подошла к углублению, обнаруживая на краю бассейна аккуратно сложенный кусочек ткани, на проверку оказавшийся сарафаном средней длины на тонких бретелях. И мне он был точно впору. В голову закралась догадка. Кажется, Феникс хотел, чтобы я пришла к нему чистой и свободной от бремени внешнего мира. Недолго думая, я разоблачилась, оставляя на полу праздничное платье и белье, и залезла в купальню, не трогая лишь прическу и два украшения, которые решила непременно оставить на себе.
Каково же было мое удивление, когда, помывшись, я вылезла из ниши с водой и не обнаружила старой одежды! Доступным оставался лишь предложенный фениксом сарафан. Вот так, на обнаженное тело – и легкую одежду для жизненно важного разговора? Помянув Смерть про себя, я осторожно вытерлась кусочком подола – все равно в храме Огня он должен был высохнуть достаточно быстро – после чего оделась и пошла к следующим дверям.
Они были открыты, но пройти я не могла. «Распусти волосы», – возникла мысль в голове, которая точно мне не принадлежала. Однако я подчинилась. Стоило тряхнуть головой, как невидимая преграда исчезла, и я покинула купальню.
Следующая комната оказалась небольшой и гораздо более темной, чем предыдущая – там язычки пламени вырывались даже из стен, здесь же почти не было подобной роскоши, и я подумала, что она служит переходной зоной на пути к более основательному сооружению. Так и вышло. Следующий зал дал мне возможность увидеть феникса.
Оказавшись внутри, я испытала ни с чем несравнимое ощущение бесконечности мира, лишь огонь вокруг и огромная птица с оперением глубокого алого цвета, сидящая на массивной жерди в центре зала, имели значение. Феникс был прекрасен. Весь, от острых когтей до особенно длинных перьев, находящихся на голове. Его мощные крылья были сложены, казалось, он даже задремал в ожидании моего появления. Я все смотрела и не могла наглядеться. До чего же красивая птица. И огромная! Такая огромная, что, наверное, могла бы даже унести меня на своей спине. Я никогда в жизни не видела таких животных.
«Я не животное! – возмутился глубокий и приятный голос в голове. – Я – древнейшее из всех созданий этого мира!»
Вздрогнув, я поняла, что свершилось именно то, что и предсказывала Эсиора: птица общалась со мной с помощью разума. Я осторожно приблизилась к освещенному пламенем центру и принялась снова разглядывать феникса, не переставая восхищаться его незабываемым видом.
«А как же духи с туманной земли?»
Голос задрожал от негодования: «Девчонка! Что ты знаешь об этом мире?! А еще пришла просить за себя!»
То ли я засмотрелась на необычное мерцающее оперение, то ли на три особенных длинных гребня на голове, но ответить на вопрос я так и не решилась. Возмущенный моим невежеством, феникс даже поднял голову, покоящуюся на крыле, и гибкое тело извернулось, представая передо мной во всей красе. Я только раскрыла глаза пошире, пораженная истинной грацией древнего существа, и это, кажется, не осталось незамеченным. Во всяком случае, хозяин храма сжалился надо мной, потому как счел необходимым внести ясность в мои познания по истории нашего мира.
«Сначала было пламя, из которого родились фениксы. Пламя это, поддерживаемое воздухом, прорвалось из земли и ринулось во все стороны, очищая темный мир и разлагая землю на песчинки и воздух, скрытый глубоко в ее недрах, а затем освобождая его. Разлившись по огромной территории, схлестнувшись с воздухом, жидкий огонь породил воду, ставшую началом океана забвения, и проник дальше, за его пределы. Тогда и родились те самые духи, о которых ты говорила. Те, что пришли в самое пламя, обратились огненными духами, те, что ступили на землю, искрой освещенную, стали духами света. Те, что затаились в тени огня, обернулись темными. Все произошло в мире от жаркой стихии. Даже вы, смертные люди, не помышляющие ни о чем, кроме своих сиюминутных желаний, тоже родились, когда семь элементов мира объединились в один и подарили ему своего первого лишенного дара ребенка…»
«Мы не руководствуемся эгоизмом!» – возразила я, за что была удостоена сверкающим яростью взглядом феникса.
«Рассказывай мне сказки, девчонка. Сама–то почему сюда пришла? Хочешь избавиться от дурной крови в наследии, полученной благодаря трусливым делам собственного отца…»
– Не смей так говорить о папе! – не выдержала я, прокричав эти слова на весь зал. Феникс остановил на мне заинтересованный взгляд.
«Надо же, в маленькой принцессе все–таки затаилась страсть…»
«О чем ты говоришь?» – одумавшись и одернув себя, воззрилась я на птицу.
«Знаешь ли ты, милое дитя, почему мой храм можно увидеть только ночью? Потому что только в отсутствии солнца людьми и демонами начинают овладевать истинные чувства, не сдерживаемые разумом. Страсть толкает нас на безумства, она же служит и началом всего сущего. В пламенной страсти на свет появляются неотразимо прекрасные дети, маги и волшебники творят свои самые знаменательные открытия, короли принимают судьбоносные решения. Знаешь ли ты, с какой страстью молится твой почти демон снаружи, чтобы с тобой все было хорошо?»
«Гейл? Гейл молится?!»
«О, да… – мне показалось, в голосе птицы зазвучало ничем не скрываемое предвкушение. – Твой некромант вкусный. Ты и вполовину не так интересна, как он. Будь на кону его искреннее желание, я бы давно его выполнил…»
«Я…не подхожу? Мне нечем заинтересовать тебя?» – расстроено подумала я, и птица отреагировала еле заметным наклоном головы.
«Такие, как ты – ущербные, побитые судьбой и чересчур рациональные – губят наследие огня. Вы сидите в своей скорлупе, мелкие и жалкие, и лелеете собственные обиды и лишения. Куда вам до всемогущих демонов, которые по одному только желанию сердца способны свернуть горы. Из–за таких, как ты, фениксы и вымерли почти полностью…»
«Неправда! – горячо возразила я. – Во мне есть кровь демонов!»
«А я последний на этой земле, – неожиданно признался исполин на жердочке. – Исполнишь мое желание – и я помогу тебе. Что скажешь?»
«Что я должна делать?» – не раздумывая, спросила я. Кажется, большего коварной птице и не требовалось.
