Сердце Короля Теней - Сильвия Мерседес
Затем его руки уже на мне. Его большие ладони прожигают мокрую, липнущую к телу ткань, скользя все ниже и ниже, пока он не хватает меня за зад, крепко сжимая пальцы. Его широкая грудь греет мне спину, когда он прижимается теснее, зарываясь носом в мои волосы. Он делает глубокий вдох и издает ужасающий стон.
– Ты даже не представляешь, как я желал тебя. Как каждый час бодрствования жаждал твоего прикосновения. Как каждый мой лихорадочный сон изводил меня этой всепоглощающей потребностью.
Я закрываю глаза и откидываю голову на его плечо. Одна из его рук поднимается вверх, чтобы прикоснуться к моей руке, скованной кандалами над головой, затем опускается вниз, вниз, ее пальцы танцуют по моей коже, прежде чем скользнуть к переду моего платья. Он обхватывает мою грудь, и тело мое выгибается ему навстречу. В венах разливается пламя. Я пытаюсь дышать, извиваюсь в своих цепях, все во мне кричит, требуя больше, больше, больше.
Зарычав, он делает шаг назад. Холод от его внезапного отсутствия срывает с моих губ всхлип. И вновь я пытаюсь повернуться к нему, но цепи крепко меня держат.
– Фор? – шепчу я, напрягая уши, чтобы услышать даже самый тихий звук, что он издаст. Я ничего не слышу. Лишь тяжелое дыхание.
Затем:
– Мне лучше уйти.
– Нет! – Это слово вырывается из меня выкручивающим кишки криком.
Он поднимает свое ведро, обходит меня, вновь оказываясь в поле моего зрения, но лицом отвернувшись в сторону. Свет лорста озаряет лишь жесткую линию его челюсти, склон его лба.
– Фор, пожалуйста, – начинаю я. Но что я могу сказать?
Я тоже о тебе думала. Тосковала по прикосновению твоей руки, по звуку твоего голоса, по ауре твоего присутствия. Тосковала по тебе, любовь моя, как по дыханию самой жизни.
Это ради тебя я сделала себя сильнее.
Это ради тебя я исследовала возможности моей силы.
Это ради тебя я уничтожила город, полный трольдов. Твоих трольдов.
Всех, кого ты знаешь и любишь.
Ради тебя.
Ради тебя.
Я опускаю голову, охваченная стыдом. Мне нечего сказать, чтобы удержать его здесь, нечего сказать, чтобы заслужить его прощение, чтобы вернуть его любовь. Ему следует покинуть меня; он должен покинуть меня. Бежать из этой камеры, бежать от этого разгорающегося огня, что грозит нас уничтожить. Бежать, пока он еще может, и оставить меня тьме.
Но ведро ударяется о каменный пол, слышится громкий стук и плеск воды. Я вскидываю голову. Гляжу на окутанную тенями фигуру моего мужа, который опускается на колени, вновь окунает свою тряпицу в воду, выжимает лишнее. Он встает и, не глядя мне в глаза, начинает мыть мои руки. Они высоко задраны по обе стороны от моей головы, но он такой высокий, что ему не составляет труда до них дотянуться. Особое внимание он уделяет моим ладоням, тщательно отмывая каждый палец по очереди. Я стараюсь не двигаться, отказываюсь позволять своему телу реагировать всякий раз, как его кожа касается моей. Вода течет вниз по моим рукам, пока он продолжает заниматься моими ладонями, запястьями, локтями. К тому времени, как он добирается до подмышек, я уже вся дрожу. Но не от холода.
Он делает шаг назад. Его взгляд прикован к переду моего лифа. Лишь теперь я замечаю, какими твердыми и темными стали мои соски, выпирающие сквозь тонкую светлую ткань. Дыхание Фора вырывается короткими горячими вздохами, опаляет мне кожу и заливает низ живота лавой. Его руки двигаются. Медленно, решительно, он прижимает эту прохладную тряпку к моей ключице. Ведет ею ниже, ниже. Влага впитывается в завязанные крест-накрест ленты, удерживающие мой лиф на вздымающейся груди. Он подбирается к этим лентам, медлит у выреза. Один палец вытягивается, скользит туда и обратно по верхней тесемке, словно раздумывая. С той же решимостью он запускает этот палец под ленту и тянет.
Шнуровка расходится.
Я пытаюсь сделать вдох, а он идет дальше, проводит по изгибу моей обнаженной груди, прожигая дорожку огня на моей плоти. Наконец его глаза вновь встречаются с моими. Его лицо укрыто тенями, но в глубинах зрачков горит красный свет. Я не отвожу взгляда. Даже когда кончик его пальца проходит по моему соску и в теле взрывается жар. Мои ресницы трепещут, но я удерживаю его взгляд.
Его губы раскрываются. У него лицо изголодавшегося, глядящего на запретный пир. В его душе бушует война, яростная и упорная. Я не могу этого вынести. Мне так хочется потянуться к нему, обхватить его голову и привлечь его к своей груди, направить его губы к своей трепещущей плоти. Но вместо того я изворачиваюсь в своих кандалах, стискиваю цепи ровно над моими запястьями и выгибаюсь телом навстречу ему. Предлагая себя. Предлагая все, из чего состою. Каждую надежду, каждое желание, каждую потребность.
Он опускает голову. Тепло его дыхания опаляет мою кожу. Его язык показывается между губами, проводит длинную неспешную дорожку по моей ключице. Я вздрагиваю в своих цепях, а затем прижимаюсь к нему. Он лижет меня снова, а затем слегка поворачивает голову и использует зубы, чтобы стянуть последние остатки лифа. После он обхватывает мой сосок губами, дразнит его кончиком языка, увлекает в легкий как перышко танец. Я ахаю, ощущения огнем проносятся по моим венам, пока я извиваюсь, переступая с ноги на ногу.
– Фор! О, Фор! – скулю я. Мое тело так распалено, что от этого жара вот-вот испарится вся влага, капельками усеивающая мою плоть.
Фор отстраняется. Я бессловесно вскрикиваю, потеряв его губы, его язык. Глухой к моим нуждам, он отворачивается и опускается на колени. Затем подтягивает ведро на несколько дюймов ближе, ополаскивает свою тряпку, выжимает лишнюю воду. Я вытягиваю шею, гляжу на его макушку, отчаянно думаю, что же ему сказать. Что угодно. Он хватает меня за лодыжку, поднимая ступню с сырого пола камеры. Он уже мыл мои ноги раньше: я помню его столь живо – тот миг у озера. Тогда он омывал мои раны с такой нежностью, что грудь моя наполнялась теплым светом.
Теперь все не так. Его движения быстрые, почти резкие, он сжимает сначала одну ступню, затем вторую, его хватка туже, чем эти кандалы. К тому времени, как он заканчивает, его дыхание
