Сердце Короля Теней - Сильвия Мерседес

Я оторопело смотрю. Это сон. Видение, порожденное моим же отчаянием.

– Ты наверняка хочешь пить, – говорит Фор.

Хочу. Я до боли, ужасно хочу пить. Из-за этого я и понимаю, что, верно, не сплю. Уж явно мое спящее «я» не стало бы с такой жадностью принимать флягу, которую он подносит к моим губам. Я глотаю слишком быстро. Чистая холодная вода льется по моему подбородку и переду платья. Фор отнимает флягу, давая мне возможность проглотить и отдышаться, прежде чем предлагает ее вновь. Когда я напиваюсь, он отходит назад, так и не встретившись со мной глазами. Он смотрит вверх, на кандалы, сжимающие мои запястья.

– У меня нет ключа, чтобы их отпереть, – задумчиво говорит он, скорее самому себе, чем мне. – Он, должно быть, у Сула. Но, может…

Отставив флягу, он снимает с пояса нож и начинает возиться с кандалами, делая что-то, чего я не вижу. Он пытается вскрыть замок? Прорезать мягкий свинец? Я не знаю. Я не могу мыслить здраво, не тогда, когда он стоит ко мне так близко. Его мощная грудь так близко к моему лицу, что я готова поклясться, что слышу его сердцебиение. Меня ошеломляет его запах – эта смесь земли и гранита, ледяных потоков и расплавленного жара, которую я почти позабыла. Теперь она заполняет мои ноздри и вызывает яркие воспоминания. Воспоминания о наших телах, переплетенных так тесно, как это только возможно для двоих людей. Воспоминания о том, как эти мощные руки обхватывали меня, об этих ладонях, этих губах, заявляющих свои права на каждый дюйм меня.

У меня перехватывает дыхание. Я закрываю глаза, пытаясь не дать своему телу выгнуться и прижаться к нему, желая хотя бы частицы той близости, что мы разделяли прежде. Фор цепенеет. Пускай мы и не соприкасаемся, я чувствую, как напряжение сковывает его руки, его грудь. Если бы эти свинцовые стены и свинцовые цепи не блокировали мой божественный дар, то какие бы чувства, волнами рвущиеся из его души, сейчас донеслись бы до меня? Осознание моего голода? Отвращение? Омерзение? Страх?

Конечно, я лишь принимаю желаемое за действительное, полагая, что именно голод вибрирует в воздухе между нами.

Он делает шаг назад, я слышу его дыхание в тишине. Его глаза блестят, глядя на меня сверху вниз.

– Я не могу снять с тебя оковы, – говорит он. – Они зачарованы. Мне придется сходить за ключом.

Я киваю, опуская веки, мне слишком стыдно встречаться с ним взглядом. Конечно же, он должен уйти. Снова. Уйти и отыскать своего брата. Уйти и опять оставить меня в темноте, гадающую, а не приснился ли мне этот миг. Он отворачивается. Я делаю вдох, как будто готовлюсь головой вперед нырнуть в темный поток. Его уход похож на эту нехватку воздуха, пустота его отсутствия напоминает ледяные объятия бесконечной реки.

Но он не уходит. Он отходит в сторону, за пределы света лорста. Затем возвращается, неся в руке ведро. Он ставит его на пол. Холодная вода с мыльной пеной плещет через край и собирается лужицей вокруг моих босых ног. Фор опускается на колени, погружает в пену шелковую тряпицу. В следующий миг он встает передо мной, держа в руке мокрую ткань. Его глаза находят мои, три долгих вдоха удерживают меня в своем гипнозе.

Он протягивает руку. Прижимает ткань к моему виску.

Я отдергиваюсь, гремя цепями.

– Нет, – шепчу я.

Фор застывает. Его лоб нахмурен, выражение лица нечитаемо. Несмотря на свинец, я пытаюсь его прочувствовать, мой божественный дар напрягается, но тщетно. Он непознаваем, как далекая луна. Ненавидит ли он меня? Презирает ли за мой грех? Конечно же, он должен, и все же… и все же…

– Я не могу оставить тебя. Не в таком состоянии. – Голос у него рваный, хриплый.

Я мотаю головой.

– Я этого не вынесу. – Не вынесу, что он будет меня мыть. Не вынесу, что он будет заботиться обо мне, прислуживать мне. Как будто я все еще та возлюбленная невеста, которую он покинул. Я этого не заслуживаю. Никогда и не заслуживала.

Он делает шаг ближе. Его тело излучает жар, отчего моя кровь бежит быстрее. Несмотря на омерзительный груз вины в моей груди, все прочее тело вдруг становится невесомым, легким. И таким живым. Он опускает голову, подводит свои глаза ближе к моим.

– Я не могу оставить тебя в таком состоянии, – повторяет он, в его тоне – опасная нотка. – Я утолю твои потребности. А затем освобожу тебя.

Эти слова – обещание. Нерушимое, крепче алмаза. Дает ли он его себе или мне – не пойму. Я знаю лишь то, что у меня нет ни сил, ни желания противиться.

Я закрываю глаза, смиряясь, когда он касается этой мокрой тряпицей следов слез на моих щеках. Я чувствую, как они отходят, словно чешуйки, обнажая мягкую и нежную плоть. Когда он доходит до ссадины у меня на лбу, мыло щиплет и я делаю резкий вдох. Он останавливается.

– Откуда у тебя это? – тихо спрашивает он.

– Точно не знаю. – Слова выходят почти без дыхания, всего лишь шепотом. – Это были… насыщенные несколько дней.

Он хмыкает. Затем с величайшей осторожностью продолжает свое дело, тщательно промывая рану. Вода стекает по моим щекам, по шее, собирается в ложбинке у горла, прежде чем ручейками сбежать между грудей. Я слышу, как у него перехватывает дыхание. Подняв ресницы, я обнаруживаю, что его взгляд направлен вниз. Он смотрит на мокрый перед моего лифа.

Мое сердце бьется чаще. Мне не требуется божественный дар, чтобы понять, что означает это выражение его глаз.

Он качает головой. Не поднимая взгляда обратно на мое лицо, он наклоняется, чтобы подобрать ведро, и встает позади меня. Мои цепи не дают мне обернуться, посмотреть на него. Но мои чувства теперь проснулись, каждый нерв настроен на мельчайшее его движение. Он вновь смачивает свою тряпицу, затем выжимает из нее мыльную воду мне на голову. Я ахаю, ощутив дождь из холодных капель. В следующий миг его пальцы оказываются у меня в волосах, массируют мою кожу, мягко распутывают колтуны. Это самое упоительное ощущение для моих изголодавшихся чувств. Мне не удается подавить ни тихий стон, сорвавшийся с губ, ни то, как мое тело выгибается в этих цепях, отзываясь на его прикосновение.

Его руки застывают. Вода течет вниз по моей шее, между лопаток, мочит спину платья насквозь. Ткань тонкая, почти прозрачная, даже будучи