Околдованная - Лора Таласса
Я вижу то, что происходило здесь, в Ковене Белены, и то, что было до этого.
Я вижу, как открываю гробницу Мемнона, вижу, как пробуждаю свою заточенную половину. Вижу, как нахожу Нерона – и кошмарную авиакатастрофу, в которой я выжила.
Я разлепляю губы и хотя знаю, что Мемнон пристально смотрит на меня в настоящем, я заключена в своем прошлом. Мои эксгумированные воспоминания требуют всего моего внимания.
Ко мне возвращаются последние годы, и я задыхаюсь. Так много там было ожиданий, разочарований, сомнений в себе – когда я пыталась вступить в Ковен Белены. Но в то время я многое и открыла – что вполне способна жить сама по себе в Сан-Франциско. У меня была работа, я оплачивала аренду.
Знание возвращается ко мне вплоть до самых крохотных крупиц, до вещей, в которых я никогда не была точно уверена, – ну, например, что мне нравится заниматься спортом, несмотря на нытье и стоны по этому поводу. Я действительно ужасный кулинар – мой разум раскопал множество неудачных попыток готовки. Я была близка с четырьмя мужчинами – включая Мемнона, – а свиданий у меня было куда больше, чем я представляла. Свои любимые книги я перечитывала по полдюжины раз каждую и каждый раз искренне наслаждалась ими.
Возвращаются годы в Академии Пил, школе-интернате для сверхъестественных, потом воспоминания о жизни до Пробуждения силы. Даже их не пощадила моя разрушительная магия.
Ребенком и подростком я была счастливая и необузданная. Большую часть дня играла на улице со своими могущественными родителями, которые – с помощью небольшой магии – превратили наш задний двор в дикую страну чудес. Когда я не копалась в грязи, я рисовала. Особенно шокирует то, что я была неряшливой, неорганизованной. Моя комната представляла собой настоящий хаос, и мама заставляла меня читать заклинание уборки вместе с ней.
Я вспоминаю свою двоюродную бабушку Жизель, от которой пахло детской присыпкой и терпкими духами и которая имела собственное мнение буквально обо всем. Вспоминаю, как она умерла от рака. Мой отец плакал потом несколько недель, и я думала, что он, возможно, никогда больше не улыбнется – но он все-таки улыбнулся.
Мой разум погружается глубже и глубже в прошлое.
Мой папа учил меня ездить на велосипеде, и его луговая магия обвивала колеса, когда я теряла равновесие. Мы с мамой пекли имбирные пряники – и обе корчили рожицы от их резкой приторной сладости.
Маленькая, какая же я была маленькая. Мама читала мне сказки, и они меня расстраивали. Принцессы не носят платьев – они носят брюки и стреляют из лука, когда скачут на лошади. Я знаю, потому что я королева. Но где мой король? Он должен быть здесь. Он всегда здесь. Что-то не так.
Воспоминания становятся расплывчатыми, искаженными.
Я вижу качели из покрышки. Кустики клубники, но кто-то сказал мне не есть ягоды. А выглядят они здорово, и съесть их хочется.
Старые слова и новые слова смешиваются. Это трудно. Родители не понимают. Я тоже.
Длинные коридоры. Тяжелая древняя книга, от которой словно исходит сияние. Клетчатое одеяло, пушистый котенок.
Меня качают. Держат. Теплые руки…
Воспоминания обрываются, и я вижу Мемнона. Его руки больше не сжимают меня; они лежат на моих щеках.
Когда это случилось?
Я чувствую давление – его магии, своей магии.
Пульсация в голове усиливается.
– Я помню, – выдыхаю я.
Он качает головой и шепчет:
– Нет. Не все. Еще нет.
Окровавленная ладонь прижимается к моей щеке. А где-то внизу ПСС ломится в переднюю дверь.
– Приготовься, est amage. – Уже скоро.
– Что?
На последнем слове я задыхаюсь.
Моя спина выгибается, рот открывается, я смотрю в потолок. Стискиваю что есть силы запястья Мемнона, и заклятье, державшееся две тысячи лет, рассеивается.
Наступает мгновение покоя. Потом меня накрывают воспоминания из другого времени, из другого места.
Все начинается с огня, крови и криков. Эти воспоминания, должно быть, старше, но они куда страшнее всего, что я пережила.
Я сжимаю запястья Мемнона, и слезы бегут по моим щекам.
Все это время он был прав. Я – Роксилана. Она – это я.
И я точно знаю, что единственным настоящим героем в той первой жизни, единственным, кто любил меня и сражался за меня, защищал меня и обожал меня, был Мемнон.
Ужасающий, могущественный Мемнон, действительно убивавший целые армии. Он любил меня больше самой жизни, и я любила его столь же яростно.
Здесь, в настоящем, его большие пальцы скользят по моим щекам, и он успокаивающе бормочет:
– Все в порядке, любовь моя. Все хорошо. Ты здесь, со мной.
Но в какой-то момент все меняется.
Моя жизнь искажается, стены смыкаются вокруг меня, как смыкаются они сейчас.
Я совершила немыслимое.
Я предала свою родственную душу.
Содрогаюсь от открывшейся мне истины. Воспоминания резко обрываются. И магия тоже. Я задыхаюсь.
Смутно осознаю, что офицеры ПСС штурмуют лестницу. Их тяжелые шаги стучат у самой моей комнаты, но меня это совсем не заботит.
Я все еще чувствую влагу моих слез и крови Мемнона на моих щеках.
Глаза Мемнона нежны и беззащитны. Он смотрит на меня.
– Рокси? – произносит он тихо.
Я всхлипываю, услышав это имя. Я старая – и я новая. Я возродилась.
– Ты не должен был возвращать мне эти воспоминания, – говорю я едва слышно. – Мне было бы лучше… и тебе тоже.
Дверь распахивается. В комнату врываются офицеры ПСС.
Ни Мемнон, ни я не обращаем на них внимания.
– Est amage, – говорит он возбужденно, – мы разберемся с этим. Вместе. Я клянусь, что все исправлю. Все свои ошибки. Ты получишь все, что захочешь. Я твой навеки.
Он пытается привлечь меня к себе, но меня грубо вырывают из его рук.
Офицер разворачивает меня и надевает мне наручники. Нерон рычит на незваных гостей.
– Селена Бауэрс, вы арестованы…
Они продолжают говорить, Нерон продолжает рычать, но я не вижу ничего, кроме Мемнона.
Я ищу его глаза.
– Что я наделала? – шепчу я.
Я не должна была пробуждать Мемнона.
Не должна была выпускать в мир чудовище.
От автора
Сарматы – реальный древний народ, состоявший из кочевых племен и живший в Понтийской степи около двух тысяч лет назад. Впервые я влюбилась в этих кочевников пятнадцать лет назад, когда, учась в колледже, изучала захоронения десятков девушек и молодых женщин, погребенных в воинском снаряжении и, насколько можно судить
