Месть за моего врага - Алексин Фарол Фоллмут
Три, два, один.
Затем раздался разрыв во времени, и в комнате появился Кощей Бессмертный.
V. 22
(Расплата)
— Дима.
Сердце Кощея забилось быстрее.
Дима, сын мой…
Но в офисе Бриджа его ждал не Дмитрий.
— Ты, — сказал Кощей, увидев Марью Антонову.
Она сидела неподвижно, скорее мёртвая, чем живая, но это его не удивило. Марья всегда была спокойной и задумчивой, но, как и ее мать, скрывала в себе гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд.
С детства Марью Антонову боялись. У неё был телохранитель, этот массивный Иван, но никто на самом деле не боялся его. Скорее наоборот, Иван был как плащ жнеца. Просто украшение, чтобы показать, что сама Смерть уже на подходе.
— Да, это я, — подтвердила Мария, откинувшись на спинку кресла. — Вы ведь уже знакомы с Бриджем, я полагаю?
Кощей холодным взглядом оглядел Брина, сидящего в стороне. Его пальцы сжимали подлокотники кресла, а взгляд был направлен куда-то в пустоту.
— И, конечно, вы знаете своего сына, — лениво добавила Мария.
Кощей медленно повернулся, встретившись взглядом с мрачными глазами Романа.
— Рома, — нахмурился Кощей. — Я думал, ты…
— Я знаю, что ты думал, — спокойно ответил Роман.
Кощей заметил, что его сын сжимает тонкий меч. Как коллекционер, он знал о спате в руке Романа больше, чем о напряжении, повисшем в воздухе. Этот меч имел историю длиннее, чем у любого из них, и сделан из материалов, которые переживут их всех.
— Что это? — спросил Кощей, оборачиваясь к Марье. — У меня есть договор с Ягой.
— Да, — подтвердила она. — И мне это безразлично.
— Ты здесь, чтобы пересмотреть условия? — спросил он.
— Нет, — сказала Марья. — У меня уже есть все, что мне нужно от тебя, Кощей.
Ее взгляд медленно переместился с него на Романа.
— Знаешь, почему твой отец отдал свою почку Бриджу? — спросила она, и Кощей бросил взгляд на Брина, который молчал.
— Чтобы спасти меня, — осторожно ответил Роман.
— Хм, да, — позволила себе согласиться Мария. — Но как он узнал, что тебе это нужно?
— Он… — Роман замялся. — Он мой отец.
— Он следит за тобой, — поправила Мария, и Кощей моргнул.
— Как ты…
— Тебе стоит лучше относиться к своим созданиям, Кощей, — посоветовала Марья, и тени за её спиной начали извиваться, обвивая её кресло, словно трон.
Кощей повернулся к сыну, ощущая, как желудок сводит судорогой.
— Я слежу за вами всеми, — осторожно сказал он Роману. — Конечно. Конечно, я присматриваю за тобой.
— Нет, на самом деле, — вмешалась Марья, поднимаясь на ноги. — Он не следил за Дмитрием. Он не следил за Львом. Он следил только за тобой. И знаешь, почему, Рома?
На лице Романа мелькнуло замешательство.
— Потому что ты слабый, — сказала она, уголки ее губ изогнулись в улыбке.
Глаза Романа впились в отца, наполненные обвинением.
— Не слушай ее, — вздохнул Кощей. — Ромик, прошу. Что я всегда говорил тебе о ведьмах Антоновых?
— О, так ты теперь против них? — бесстрастно спросил Роман. — Потому что, когда я пытался что-то предпринять…
— Ты всё испортил, — прервал его Кощей. — Мы бы не были здесь, если бы не ты. И теперь, если говорить больше не о чем, мы уходим. Мы закончили. — Он повернулся к Марье. — Что бы ты ни надеялась получить этим, Мария, ты ничего не получишь ни от меня, ни от моих сыновей.
— О, правда? — усомнилась она. — Несколько часов назад Дмитрий передал твои документы в Боро. Все твои записи, — уточнила она, и лицо Кощея побледнело. — Твои создания. Твои незаконные доходы. Каждую услугу, которую ты когда-либо обещал или выполнил — у Дмитрия есть все записи, и теперь они у Боро.
— Ты лжешь, — сразу же сказал Кощей.
Она улыбнулась.
— Мертвые девушки не лгут, Кощей. — Ее взгляд скользнул к Роману. — Правда, Рома?
Что бы Кощей ни ожидал увидеть на лице сына, это точно был не страх.
— Жаль, что ты так стараешься защищать своего отца, Рома, — продолжала Мария, мягко, почти утешающе. — Разве ты ещё не понял, какого сына он выберет?
Кощей поморщился. Какая бы ведьма ни была Мария Антонова, она всегда оставалась невероятно умной женщиной, скользящей своими когтями по всем их неуверенностям и слабостям.
— Ромик, послушай меня…
— Ты выбрал Диму. — Кощей увидел, как его средний сын собирает воедино мелкие сомнения, за которые он всегда цеплялся, и как они снова становятся ядовитыми. — Папа, ты снова выбрал Диму вместо меня, даже несмотря на то, что он тебя предал!
— Дима никогда не предаст меня, — твердо сказал Кощей. — Она лжет, Ромик, и посмотри, это работает…
— Нет. Она не лжет, — голос Романа стал твердым и хрупким, как слова, камнями, срывающиеся с его губ. — Дима не был верен тебе уже несколько месяцев. Он ушёл от тебя в тот момент, когда ты бросил Льва. Боже мой, — выплюнул Роман, сжимая меч в руке. — Я не могу в это поверить. Всё это время, папа, я сражался за дело, которого не существовало…
— Ты преувеличиваешь, Рома, ты иррационален. Я люблю всех своих сыновей.
— Нет, — покачал головой Роман. — Нет, ты не любишь. Ты выбросил Льва. Даже Диму, которого ты якобы любишь больше всего…
— Не смей сомневаться в этом.
— Ты причинил ему худшую боль в его жизни!
— Рома, ты забываешься…
— Я думал, что Антоновы нас разрушат. Я думал, что они опасные, что они змеи. Я думал, что она, — прошипел Роман, направив острие меча в сторону на груди Марьи, — будет той, кто нас разрушит. Но это не она, да? Это ты, — плюнул он на Кощея. — Ты яд в нашей семье.
Губы Кощея сжались в тонкую линию.
— Рома, пожалуйста.
— Что, если бы ты позволил Диме жить с ней, а? — потребовал Роман. — Если бы ты просто оставил их в покое тогда, годы назад, она была бы ничем. Антоновы были бы ничем. Ты создал Бабу Ягу, — крикнул он отцу, — и если бы ты не сделал такую беспечную, эгоистичную вещь, все трое твоих сыновей всё ещё были бы рядом с тобой!
— Рома, послушай меня…
— Но тебе нужно было иметь своего наследника, не так ли? — продолжил Роман, гневно. — Если я слабый сын, папа, то это из-за тебя. Потому что мы не равны в твоих глазах. Потому что ты так боялся, что Дима полюбит что-то больше, чем тебя самого. Это самое худшее, что ты можешь себе представить, правда? Чтобы я, твой наименее достойный сын, унаследовал твоё дорогое царство вместо Димы!
Грудь Романа вздымалась и опускалась от мучений, меч в его руке всё ещё был
