Анастасия, боярыня Воеводина - Елена Милютина
— Знаешь, Мишель, Я как вспоминаю, так вздрагиваю, что ты мог спокойно отдать нам и Орешек, и Ижору, а мне приказать взамен отдать Ревель! И ведь подписал бы!
— Не переживай, Якоб, впервые я применил дар только при обмене Филарета. У меня ментальный дар поздно проснулся, и Анина бабушка долго учила, как им пользоваться. Так что тогда я еще слаб в менталистике был! Да и сил это действо берет немерено. Пожалуй, больше применить его не смогу. Не рискну, только, если жизненная необходимость для страны, или семьи будет!
Простились по-дружески, понимая, что больше встретиться вряд ли удастся. И Михаил поехал в Бобрики, повез свой портрет Анне. К приезду Михаила готовиться.
Охотничий сезон открыли рано, еще в середине августа. Охотились с соколами на выводки диких уток, тетеревов и куропаток. Потом подошло время псовой охоты на зайцев, потом на лис, затравили еще семейство волков. Попробовали молодого беркута и на зайца и на лису, и на глухаря.
Князь Константин ожил, выезжал вместе с Анной в тарантасе, однако, как пошла псовая охота, пересесть во второй тарантас пришлось обоим Михаилам. Князь уже не выдерживал быстрой скачки и холодного ветра в лицо, задыхался. Так что приговор жены и дочери был единогласен — или в тарантасе, или никак. Пришлось пересесть. Но после первой же охоты к нему присоединился Михаил. Государь располнел, и, если раньше просто посмеивался сам над собой, что полнота прибавляет солидности, то постепенно лишний вес стал мешать. Вот и сейчас, при первом же загоне конь под ним просто встал, отказался идти в галоп с таким весом на спине! Поняв, что испортит коня, Михаил скрепя сердце, пересел к другу. Так что обоим оставалось только наблюдать, как скачут наперегонки молодые супруги, Фред и Настя, а за ними поспевает на низенькой башкирской лошадке впервые взятый на «взрослую» охоту Константин. Фред освоил псовую охоту чуть ли не лучше тестя, и тоже мог одним ударом утяжеленного хлыста остановить волка. Что они на пару с женой и проделывали, соревнуясь друг с другом и с редкими соседями, чаще всего с семьей Семена Прозоровского. Для всех остальных, что бы не позорить царя, объясняли, что он пересел в тарантас из солидарности с другом Михаилом, еще не оправившимся от ранения и болезни.
— Смотри, Миша, принц-то наш совсем русским стал! И в бане парится, и псовую охоту освоил. Кстати, тело его отца так и не нашли?
— Нет, и не найдут. Он же от чумы умер. Скорее всего, вскрыли гроб, увидели причину и сожгли, от греха подальше! Жил по дурному, и после смерти упокоился так же.
— Надо как-то всех иностранцев, вроде Лесли, нам потребных тоже обрусеть заставить! Только некоторые уже женаты, что делать? Командиры нам преданные нужны!
— Михаил, смотри, Твой отец ненавидел католиков и брал на службу только протестантов. А что сейчас творится в Англии? Парламент гоняет своего короля, как наши борзые зайца, принимает законы против него. В Шотландии, где он тоже королем числится, верх взяли так называемые пуритане — крайне радикальная ветвь реформаторов. Многие католики, причем знатного происхождения, бегут из страны в разные стороны. Из Ирландии тоже. Из Франции, наоборот, бегут гугеноты. Что им может предложить Европа? Только наемниками в армии. А там, как судьба повернется. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Ну, редкие счастливчики находят себе невест, но чаще из буржуазии. Богатство есть, земли нет. А к чему беглые аристократы привыкли? К владениям, замкам, челяди, крепостным крестьянам! Так давай предложим им все то, что они потеряли на родине! Земли у нас много. Не обеднеем. Это в Европе, если замок соседа с твоей башни не видать, то значит, земли у тебя полно! Но условия ставить. Пять лет прослужил — можешь дом в Немецкой слободе поставить. Жениться. Но на иностранке. И дальше жить, как наемник. Но, если православие примешь, то тебе не надел под дом выделят, а дадут в пользование деревеньку, или две, как нашим дворянам служивым. И дом ты поставишь уже на своей земле. Будут заслуги перед Россией — увеличим надел, еще крестьян подкинем. Наследственным владение сделаем, как в Европе у него было. Так что в выборе не ограничиваем. И за иную веру не преследуем. Пусть хоть мусульманин, главное, что бы человек был хороший. И веру свою не проповедовал. Тихо на службы ходишь, и ходи. А других не соблазняй!
— Правильно! Хочешь быть иной веры — всю жизнь наемником прослужишь. Дом будет, семья, дети, но наемником. Примешь православие — помещиком станешь. Русским дворянином. И детям наследство оставишь. А если на нашей дворянке женишься, так все равно православие принимать придется, но это сложнее. Как познакомиться? Не устраивать же приемы и балы, как в Европе! Так все бояре взбунтуются.
— А ты слух пусти, кто толкового иностранца соблазнит на своей дочери жениться, православие принять, того ты и в думу вне очереди, вперед более знатных возьмешь, и чин окольничьего дворянину дашь за помощь отечеству. И местечко в хорошем приказе для сыновей, и зятя деревеньками одаришь. Милость царская, она дорого стоит!
— Попробую. Права была матушка, вечная ей память, что тебя змеем, Мишка, называла! Но что бы иностранцы эти полностью наши обычаи перенимали. И одежду, и обряды. Незачем нам иностранные привычки приобретать. Лохани вместо бани, грязь, вшей, вазы ночные, блудниц и прочие пакости! Сам знаешь, попробовал и одежки их дурные, и грязь, и болячки от нее происходящие!
— Правильно. Фред тому пример. И не скажешь, что не русский. Только акцент легкий и выдает! А Джона вспомни! Или моего Микки! Переварит матушка-Русь любого иностранца, который к ней уважение питает, а после и
