Западня - Ева Гончар
— Как наша дурочка назвала тебя, вишнёвым пирогом? — хохотнул тенорок Марка.
— Клубничным пудингом, — раздалось грудное воркование Ингрид.
— А ведь она чертовски права… ты такая сладкая… м-м-м… и так вкусно пахнешь!
От этих слов и непристойного звука поцелуя вслед за ними Принцессу бросило в жар. То, что её мачеха и брат — любовники, Эрика подозревала давно, но получить подтверждение своим догадкам вот так внезапно… Кровь бухала у неё в висках, голова закружилась.
— Довольно, дружочек, довольно, — прервала поцелуй Ингрид. — Ещё слишком рано для десерта. О чём ты хотел поговорить?
— О нашем с тобой деле, — нервно ответил Марк.
— Я догадалась. О чём именно? Пока всё идёт по плану…
— По плану? Ты что, не видела, как она на него смотрит?! Ведь это же спутает нам все карты…
— Вовсе нет. Это лишь самую малость изменит расклад. Чего ты испугался, бедняжка? Идём, я сейчас всё тебе объясню…
И они двинулись вглубь оранжереи, алое платье мачехи пламенело среди синевато-серых деревьев. Через несколько шагов парочка остановилась, чтобы снова предаться поцелуям. Эрика соскочила с подоконника, прижала ледяные ладони к пылающим щекам и прошептала: «Нужно сказать отцу! Нужно сейчас же сказать отцу! Пусть он увидит их своими глазами!» Её мутило от мысли, что Марк и Ингрид не только обманывают Короля самым подлым образом, но и замышляют что-то за его спиной.
Так быстро, как позволял её бальный наряд, Принцесса слетела с лестницы, едва не столкнулась с Акселем, ожидавшим её с двумя бокалами шампанского, торопливо предупредила: «Ступайте без меня, я должна срочно найти отца!» — и почти бегом кинулась к Кедровому кабинету.
Массивная дверь кабинета, покрытая снизу доверху искусной старинной резьбой, была приоткрыта. Совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы снаружи можно было услышать происходящее внутри — и это остановило Эрику, уже протянувшую руку к дверной ручке. Ровное гудение голоса Олафа и сиплое карканье Манганы разом остудили её пыл. «Силы Небесные, что я делаю? — девушка прислонилась спиной к косяку и прерывисто выдохнула. — Собираюсь сказать папе, что его жена ему изменяет… и хочу, чтобы эти двое тоже всё узнали?..»
Ставить отца в неловкое положение перед приближёнными, определённо, не следовало. Радуясь, что не успела наделать глупостей, Принцесса уже решила идти обратно, как вдруг разобрала слова, которые произнёс чрезвычайно довольный отцовский голос:
— …И три недели отпуска каждому!
— Благодарю вас, ваше величество, — пророкотал в ответ начальник Охранной службы. — Мои люди действительно заслужили награду.
— Я бы и тебя повысил в должности, но королевский трон в нашей стране уже занят! — усмехнулся Король. — Но он точно не сбежит? Мангана, ты его как следует запер? Ты же знаешь, удержать его может только магия…
— Отлично я его запер, Скагер, — раздражение в голосе Придворного Мага свидетельствовало, что он не в первый раз отвечает на этот вопрос. — В подземелье магия работает как надо. Многоликий никуда оттуда не денется.
«Они поймали Многоликого!» — ахнула Принцесса, слабея коленями. Не многовато ли сюрпризов для одного неполного часа, прошедшего с тех пор, как она покинула свои покои?
* * *
«Злыдни болотные, как же я так влип?!» — Феликс шарахнул кулаком по стене, и к боли в травмированной ноге добавилась боль в ушибленной руке. Стена была холодная и сырая, и остро пахла плесенью. Нога, по счастью, хотя бы не сломанная, болела почти нестерпимо и требовала покоя, но стоило остановиться, и холод пробирал до костей, а сесть в подземелье было и вовсе негде. Поэтому Феликс ковылял от стены к стене, считая шаги — пять в одну и пять в другую сторону, счёт пошёл уже на вторую тысячу. Босые ступни заледенели и потеряли чувствительность — обувь с него, разумеется, сняли. Одежду забрали тоже, оставив ему только надетые им утром в дорогу кожаные брюки — удобные и довольно дорогие, как и все вещи Многоликого, норовившего отыграться за детство в обносках, но от холода совершенно не спасавшие.
Тяжёлая битая ржавчиной цепь между магическим поясом и железным кольцом в стене камеры, лязгая, волочилась вслед за пленником. Пояс из плотной, как брезент, ткани, прошитой платиновой проволокой, нещадно натирал голую кожу. Но даже будь у пояса меховая подкладка, он и тогда заставлял бы оборотня рычать от ярости, поскольку назначение имел убийственное — начисто лишал пленника способности к превращениям. Подобной игрушки не хватило бы, чтобы одолеть Дар Многоликого наверху. Но Феликс недаром всегда сторонился подземелий: по мере приближения к источнику магической энергии, скрытому в недрах планеты, мощность любых колдовских приспособлений стремительно возрастала.
Спереди концы пояса скреплял плоский замок с выбитым на нём изображением трёх стеблей камыша, перекрещенных с двумя стрелами. Пленнику эта эмблема была знакома. Оковы, отмеченные клеймом давно исчезнувшей мастерской «Камыш и стрелы», нельзя разорвать, разрубить или разрезать, нельзя отпереть отмычкой, ни обычной, ни даже волшебной, можно только открыть их собственным ключом. Впрочем, ни ножа, ни отмычки у Многоликого всё равно не было. Единственное, что он мог сейчас сделать — сыпать проклятиями в адрес людей, надевших на него пояс, предателя Пинкуса, отправившего его в западню, а больше всего проклинать самого себя, так легко и глупо попавшегося. «Я спятил, злыдни болотные! — бормотал Феликс. — Я попросту спятил! Наследство Ирсоль одурманило меня!» Никогда прежде он не заглатывал наживку. Никому прежде удавалось его выследить.
Осенняя встреча в Икониуме — не в счёт. Человек, заставивший Многоликого покинуть Империю, умнее и сильнее его — и великодушен настолько, насколько и должен быть великодушен тот, кто умён и силён по-настоящему.
От хозяина замка Эск и его подручных великодушия ждать не приходилось.
Рука прошла, но скручивающая боль в ноге и не думала утихать. Ещё бы: беличью-то хрупкую конечность в ловушке размозжило в мелкое крошево! Многоликий помнил, как, утопая чёрном омуте боли, вдруг испугался, что умрёт — белкой. Судорожным последним усилием перекинулся в человека и тут же потерял сознание от болевого шока. Очнулся он уже в подземелье. Четверо дюжих молодцов в форме королевской Охранной службы держали его за руки и за ноги, как будто их добыча была сейчас способна сопротивляться, а пятый, торжествующе ухмыляясь, застёгивал на нём магический пояс. Сообразив, что это за штука, Феликс от ужаса чуть не вырубился снова. Потом они выпустили его и, пятясь, вышли из клетки. Трусы!
