Дом на Уотч-Хилл - Карен Мари Монинг
— Он сказал, что дело не в силе, — ответила я мистеру Бальфуру. — Ему нравится быть живым, наблюдать за тем, как течёт время. Он знает, что однажды умрёт. Просто пока он не готов.
— Вы спрашивали его?
— Об этом и о многом другом.
— Вы давали ему свою кровь?
— Нет. И он об этом не просил, — резко ответила я.
— Ах, моя дорогая мисс Грей, он попросит. Вы принесли письмо?
Я осторожно достала его из коробки из-под всякой всячины, которую я опустошила и со всех сторон обложила письмо упаковочной бумагой, боясь, что печать может каким-то образом повредиться, и я лишусь права на наследство Кэмерон.
После семи дней и ночей в этом особняке, несмотря на множество ужасающих, необъяснимых и тревожных вещей, случившихся в моей жизни, у меня ещё никогда не было более сильного чувства, что я дома.
Именно здесь я должна быть. Здесь, в Дивинити, как часть клана Кэмерон, чьим девизом было «где есть любовь (или клан), там нет закона». Вот вам и пример страсти. Такая верность и чувство общности чрезвычайно мне импонировали.
И да, будет страшно. Я буду совершать ошибки. Мне придётся опираться на людей вроде мистера Бальфура, чтобы они обучили меня, показали, как исправить те ошибки, что я уже совершила.
За очень короткое время я начала обожать это место. Оно казалось… правильным. Я была губкой, жадно впитывающей всё возможное о том, кем я была и могла стать. Я ещё не увидела большей части города и с нетерпением ждала возможности побывать в нём. Познать божественную обширность дома, что создал клан Кэмерон, чтобы уберечь своих ведьм и местных жителей от бед. Заботиться о нём, охранять его, питать, посвятить ему свою жизнь.
Взгляд мистера Бальфура смягчился.
— Да, — мягко сказал он. — Вот поэтому Джунипер выбрала вас.
— Вы только что без приглашения использовали на мне глубокое зрение? — требовательно спросила я, задохнувшись в ужасе. Я ничего не почувствовала. А после краткого инструктажа, который сегодня поздно вечером провёл для меня Девлин, я точно знала, как это ощущается. Алтея Бин правда пыталась сделать это со мной в «Тенях». А затем окрысилась на меня за то, что я сделала это с ней. Вот наглость!
Он слабо улыбнулся.
— Нет. Это сияет у вас в глазах так же, как у Джунипер. Вы полюбили нас, как она и предполагала. Вы понимаете нас, ценность нашего образа жизни, и вы готовы, желаете и более чем способны стать не просто частью этого, но быть хранительницей и защитницей Дивинити, — он выдержал тяжёлую паузу, затем нехотя добавил: — И если Девлин сыграл какую-то роль в укреплении ваших чувств, я прощаю вас за то, что вы разочаровали меня, отправившись к нему.
— Я прощаю вас за ваше разочарование, — едко произнесла я.
Он рассмеялся, глаза его плясали.
— Именно так Джунипер и отреагировала бы в схожих обстоятельствах.
Приняв протянутый мною конверт, он внимательно осмотрел печать и вернул его мне.
— Вы знаете, о чём там говорится?
Он покачал головой.
— Только вам решать, рассказывать ли мне о содержимом письма, — но глаза его выражали явную надежду на то, что я это сделаю. Он медленно поднялся и сказал: — Я верю, что вы не вскроете его до 00:01, и оставляю вас с ним. Напишите или позвоните, если вам что-нибудь от меня понадобится.
С этими словами он направился к двери и вышел в ночь.
Я взглянула на телефон: осталось шесть минут.
Внезапно мне показалось очень важным прочесть письмо в подходящем месте, но я представления не имела, где оно, это подходящее место, и у меня оставалось лишь шесть минут, чтобы его найти.
Если бы кухня в настоящий момент не вмещала то, что ощущалось как ледяной портал в ад, я бы пошла туда. Она для меня всегда была и будет (когда её восстановят) счастливым сердцем дома. Единственным другим сердцем, которое могло прийти мне на ум, была первоначальная хижина и, о чёрт, ни за что. Не только потому, что я сомневалась, что крыло позволит мне добраться туда за эти шесть минут, но и потому, что я начала чувствовать — это не драгоценность, которую нужно вытащить на поверхность, а тёмное сердце дома.
Моя спальня тоже не казалась подходящей, как и апартаменты Джунипер, или её кабинет, или… О!
Оранжерея, на которую я едва взглянула. Окружённая буйной листвой, стихийная, спокойная, восстанавливающая, символ родственности Кайлех с природой. Это идеальное место (надеюсь), чтобы наконец-то узнать правду о том, кто я такая.
Развернувшись, я бодро прошагала через дом в кухню, старательно не глядя на пропасть, за создание которой я презирала себя, смотреть на которую мне было ненавистно, затем вырвалась через заднюю дверь, поспешила к оранжерее и вошла внутрь.
Руфус поприветствовал меня мягким уханьем со своего насеста на хлебном дереве.
— Ой, прости, я всё забываю тебя выпускать! — воскликнула я, придерживая дверь приоткрытой.
Он не попытался покинуть оранжерею; напротив, лишь уютнее устроился в листве, и я рассмеялась от внезапной причудливой мысли, будто он заметил, что я сжимаю в руке, и решил остаться, вместо со мной наконец-то узнать больше о том, кто я поистине такая.
Затем эта мысль уже не показалась такой причудливой, когда я пошла по мягко освещённым джунглям тропических деревьев и цветов, наконец, найдя водопад с его маленьким бассейном, окружённым замшелыми камнями, а Руфус полетел следом и примостился на ветке надо мной, когда я села на булыжник в этом очаровательном уголке.
Не лучшее освещение, но его хватало для чтения. Я проверила время на телефоне: ровно 00:01!
Слегка дрожащими руками я перевернула конверт и сломала восковую печать.
Внутри лежали два листа толстой веленевой бумаги. Развернув их и разгладив на коленях, неосознанно задержав дыхание, я начала читать.
Мои дражайшие душеньки, Зо и Джоанна!
Я никогда не испытывала такой радости, какую почувствовала в день, когда было подтверждено, что вы обе действительно исходите от линии Кэмерон, и наша Королевская родословная продолжается.
Добро пожаловать домой, дражайшие!
Моё дыхание шумно вырвалось из меня, и я прикрыла глаза, смаргивая горячее жжение слёз. Моя мать никогда не услышит тёплого приветствия Джунипер.
Мистер Бальфур говорил мне, что Джунипер погрузилась в кому и скончалась через шесть дней после смерти моей матери. И всё же это письмо приветствовало нас обеих, а значит, было написано до смерти мамы.
Тогда почему надпись на конверте обращалась лишь ко
