Анастасия, боярыня Воеводина - Елена Милютина
— А где Мишку ранили?
— Так мы вначале, в ноябре еще прорыв организовали. Шеин не запретил, не посмел. Михаил прикрывал передовой отряд, но в него выстрелил кто-то из своих, иностранцев. Полог спал, нас увидели и отбили. Полковник Лесли сказал, что он пристрелил негодяя, прямо на совете у Шеина, но поздно было.
— А что там продажей пороха на сторону?
— С порохом не сталкивался, а вот хлебом спекулировали, перепродавали. Ты, государь, запретил разорять местных крестьян, правильно, не виноваты они, что под поляками очутились. Хлеб покупали, по дешевке, но покупали. Плохо было с хлебом. Я как-то решил на свои хлеб закупить, жалко солдат было. Так, когда я предложил крестьянам цену вдвое дешевле, чем нам его поставляли, то они чуть не упали. Покупали-то хлеб в десять раз дешевле! Много народу на этом руки погрело.
— Сам Шеин тоже?
— Оговаривать не буду, за руку не хватал, но думаю, не сам, но через доверенных людей дело имел. Не мог не знать о схеме перепродажи!
— Хорошо, спасибо, князь, что друга моего спас, извини, погорячился я с тобой. Отдохни дней пять дома, и возвращайся к полкам своим. Чувствую, скоро нас Владислав на прочность попробует!
Глава 44
Лечение длилось долго, часа три. Михаил уходить отказался, сидел, ждал результата. Анна прямо тут организовала стол с заедками, медом, сбитнем, и модной новинкой — чаем китайским. Семена царь пригласил к столу, тот спросил разрешения у Анны, та кивнула, но велела не увлекаться, и запить все чаем. Его считали полезным для желудка. Михаил удивился. Семен объяснил, что Анна не велела после голодовки много есть. Михаил стал спрашивать о состоянии народа, вышедшего из лагеря. О том, сколько дошло до Вязьмы. Потеряли они больше 60 человек, но считали, что это хорошо, учитывая, что солдатам пришлось тащить так любимые Шеиным пушки. Хорошо, хоть легкие. Тяжелые князь Михаил специально включил в чисто трофеев для Владислава. Не стал внушать отдать русским еще и их, хотя мог. Боялся, что Шеин ради чугуна положит массу народа. Самолично, при нем и еще паре верных полковников, обещал отдать в Тулу столько железа из Устюжного, сколько потребуется на отлив новых. Больших литейных мастерских на его промыслах не было, так, баловались по мелочи. В основном ковали холодное оружие, и хозяйственную мелочь — лопаты, кирки, лемеха для вспашки, ну и гвозди. Михаил отнесся к сданным пушкам с пониманием. Так, за беседой, время незаметно пролетело. Двери спальни распахнулись, вышла супружеская пара чародеев, бледная и помятая. Анна подскочила, смотря на дочь.
— Все хорошо, мама. Четыре болячки. Вместе с тобой уже пять. Две остались. И кровотечение нестрашное. Просто когда ты болячку около раны выжигала, сосуд кровяной, не полностью зарубцевавшийся кровоточить стал. Я его полечила, и в конце по ранам прошлась. Теперь, когда Саша папин резерв восстановила, быстро все заживет. Извини, государь, не поговорить вам сейчас. Фред сонные чары наложил на папу. Часа четыре проспит, так лечение закрепиться. А завтра оставшиеся две уберем!
Настя взяла царя за руку, даже не спросив разрешения. Покачала головой:
— Опять нервничал, дядя Миша? Нельзя сейчас. И я, и мама пустые. И еще дней пять будем все силы папе отдавать. Давай я Сашу приглашу, она поддержит. Тебе в эти дни много переживать придётся, так что лишним не будет!
— Хорошо, стрекоза, зови! Помню, как ты мое сердце поддерживала, когда у матери силы заканчивались. Сейчас нет важнее дела, чем Мишино здоровье поправить. Так что, Фред, Тьфу, Федя, ты на неделю на работу не ходишь. Все внимание тестю. Понял? Не бойся, не подсидят. Готовься полностью посольский приказ принимать. Мишку я, как только оправиться немного, опять к Башкирам отправлю. И потом подумаю, куда на зиму услать. Может, к Папе Римскому, с посольством? Там как, в Италии, тепло зимой?
— Так нельзя же князя в Европу! Он же с даром! — ахнул Фред.
— К Папе можно, — вмешалась Настя, — он сам одаренный. Смотритель магии на Земле! Фред, ты же помнишь, он черного колдуна от нас забирал к старшему по всей нашей Галактике!
— Помню, такое не забудешь!
— Вот и ладно, вот и решили! — обрадовался царь, — весной к Башкирам, потом летом в Бобрики, поохотимся, а к зиме в Италию. Вот и совсем поздоровеет! Все, уезжаю. Отдыхайте. А то и Анна с Анастасией еле на ногах стоят, и Федя зеленый, как молодая листва и князь Семен семью обнять желает! Так что, князь, больше тебя не виню, отдыхай спокойно, только Анну слушай, что есть можно, что нельзя. Поеду Дарьюшку успокою. Но назавтра ждите! Опять приеду незваным. Хотя, завтра вы опять лечить будете! Послезавтра приеду. Надо с Мишей переговорить, посоветоваться. Как, Анна, послезавтра можно будет?
— Можно, да и вас я полечить смогу уже. Мишей пусть молодежь занимается. У них сил больше. Погоди, государь, сейчас потороплю Сашиных нянек!
— Да ладно, доживу до завтра, поздно, спит, наверное, ребенок!
— А я не сплю! — раздался звонкий голосок, и в комнату влетела девчонка лет четырех, светленькая, голубоглазая, вся в мать, ничего от брюнета отца не взяла.
— Здрась, деда Миша! — бойко поздоровалась она с царем, не выказав ни капли почтения, — ручку дай!
Михаил протянул ей руку, девочка сжала его ладонь двумя ручками, подержала и отпустила.
— Все! Три дня все хорошо будет. А потом дед Михаил поправится и бабушка тебя опять подлечит!
— Птичка моя! — расчувствовался государь. — Иди к деду Мише на коленки! Ты почему еще не
