Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
Королеву злило, что разрушение Драконьего замка затмило радость супруга от рождения сына. И ведь Гванер словом не обмолвился, что готовит убийство стольких человек! Когда она его спрашивала, что будет с любовницей короля, даже имени которой не знала, дабы полностью ту обезличить, брат огрызался, что эти проблемы не ее ума дело. Разве же Донна не понимала, насколько опасно оставлять за спиной свидетелей? И на что надеялась? Старалась не думать, гнала тревожные мыли, свалив черную работу на Гванера. Брат обо всем позаботится.
Вот и позаботился.
— У вас в Драконьем замке жил кто-то из близких? Я слышала, что в старой крепости остались лишь слуги. И вы, вроде, давно ее не посещали?
— Да, очень давно. Почти год. Оттого и скорблю, что не попрощался со своей кормилицей и Воканом. Я должен был их навестить, но граница не отпускала, — король склонился над Донной, опустившейся в кресло, провел ладонью по безволосой головке младенца. Тот, почувствовав прикосновение, скривился, завозился, заплакал. В комнату влетела Улься, забрала орущего ребенка и унесла к себе. — Отдыхай, Донна. Я благодарен тебе за сына.
— Жаль, что тела близких вам людей так и не нашли, — проявила она сочувствие, понимая, что не только по Вокану и кормилице страдает король. Любил ли он ту девочку, так похожую на нее? Может, Таллен вспомнил времена, когда горел от желания обладать велирийской принцессой в ту пору, когда она еще звалась его невестой? В такие моменты Донна особенно ненавидела своего брата. Он отнял у нее любовь, которую король дарил кому угодно, но только не ей.
Уходя, Таллен обернулся.
— День «Купели» назначен на завтра.
— Разве вы сомневаетесь, что это ваш сын?
— Нет, не сомневаюсь, но традиций следует придерживаться. Пусть народ знает, что Дрейг не… не бастард. Прости.
Донна лишь усмехнулась в ответ. Чего ей бояться? Никакая купель не докажет, что в ребенке нет велирийской крови. Дрейг ее сын и короля.
На следующий день младенца одели в белые одежды, головку прикрыли кружевным чепцом, завернули в пуховое одеяло и внесли в храм с золотыми куполами. Торжественно заиграл орган, замерли придворные и представители народа — посланцы со всех городов страны. Священник принял ребенка из рук королевы и возложил на «Купель». Мальчика, которого до того ни разу не назвали наследником, сноровисто раздели. Голенький, он закатился в плаче. Посинел от натуги, но никто не посмел его тронуть, пока отец и мать не рассекли ладони и не позволили их крови бежать по неглубоким канавкам. Специально или нет, но первым ребенка достиг ручеек матери, и «Купель» осветилась серебристым светом. На мгновение позже к магическому ритуалу присоединилась кровь короля, и старинный артефакт засиял золотом.
— Наследник родился! — возвестил священник и поднял младенца над головой. Принц Дрейг не замедлил окропить праздничные одежды служителя храма мочой.
Донна, не выдержав напряжения, потеряла сознание. Король едва успел ее подхватить.
— Бедняжка, она после родов слишком слаба, а тут еще пришлось отдать столько крови! — доктор Фурдик, единственный из лекарей, кому дозволялось прикасаться к королеве, а потому обошедшийся при родах без повитух, поспешил к Донне на помощь. Укрепляющие капли позволили молодой матери прийти в себя, но не лишили лица бледности.
— Спасибо за сына, Донна, — король поцеловал супругу во влажный висок. — Ступай, отдыхай.
Фурдик погиб через неделю после проведения ритуала «Купели». Его обезображенное тело нашли на дне ущелья. Как поведала дознавателям кузина доктора, Фурдик собирался посетить Драконий замок, дабы возложить погребальные венки на месте гибели его друзей. Венки валялись тут же, в обрыве. Допросили кучера, но он лишь пожал плечами.
— Мне не велели ехать вместе с доктором. Господин желал горевать в одиночестве. Кто же знал, что лошадь понесет и бричка вылетит с дороги? Коника жалко, умным был, ласковым. Ну и доктора тоже.
Кольца с рук Фурдика сняли и передали его единственной наследнице — той самой кузине, которая уж слишком яро оплакивала брата. Ее завывания слышали даже на улице.
— Скорбит, — сочувственно кивали головами соседи.
Когда дела с наследством были улажены, кузина продала свой маленький дом и уехала в неизвестном направлении.
Заменить Фурдика на одного из дамарийских лекарей королева не разрешила. Все они твердили, что зачатие ребенка невозможно, один лишь погибший доктор верил в нее. Лекаря прислали из Велирии — он приехал вместе с отцом Донны, который расстроился, не найдя свои черты в младенце, но проявил мудрость, не оповестив об этом счастливого отца.
Первое время Таллен бывал в покоях Донны довольно часто, но не потому, что желал возлечь с ней в постель, а лишь затем, чтобы подержать в руках сына. Позже, когда Дрейга оторвали от матери и переселили ближе к покоям короля, дорога к Донне вовсе забылась.
Но от его внимания не ушло, что ребенок сделал королеву мягче, как будто примирил с жизнью в Дамарии.
— Она хорошая мать, — доносили Таллену. — Всю себя отдает сыну. И что самое примечательное, старается брата не допускать до мальчика.
Подобные сообщения успокаивали короля, и он разрешал Донне с ребенком отлучаться из столицы. Дрейг должен с детства видеть, насколько огромно королевство, и как непросто им управлять. Во время отсутствия супруги с наследником Таллен тоже не сидел на месте и всей душой отдавался урегулированию проблем как внутри страны, так и на границах. Кто-то даже видел короля в форме капитана егерей, что говорило о его прямом участии в жизни армии.
Глава 14. Дознание
— Ваше Величество, Ваше Высочество… — на пороге кабинета принца Дрейга застыл взмокший от волнения управляющий замком Флорж — древней крепости, подаренной королевой своему брату. — Беда!
Улыбка медленно сползла с лица Донны. Вот и кончился тот небольшой отрезок времени, когда она могла без оглядки радоваться жизни.
— Убили лорда Гванера! Собственным ножом зарезали!
Дрейг выронил листки со стихами, и они белыми птицами разлетелись по кабинету.
Донна помнила красивый, велирийской работы нож, у которого имелось даже собственное имя — Оса. Его тонкое лезвие на самом деле можно было сравнить с безжалостным жалом насекомого. Брат с ним никогда не расставался, ловко обращался и хвастался, что Оса его слушается из-за селлара, вправленного в навершие. Именно этот нож он приставил к груди юной принцессы, и Донна захлебнулась в рыданиях, не в силах
