Две невесты на одной свадьбе - Кайра Влна
– Он думал, что это не будет заметно. Что мы недостаточно белые. Но стоит мне выйти на солнце, как загар мгновенно показывает, кто я есть.
Эти воззрения устарели лет на сто, подумала Дэлит. Принц Эйд покончил с рабством в Эльзиле. Но ей ли было не знать, что написанный закон не обязательно принят народом. Она, как и Лилли, как и Гаго, будь он проклят, Прах, имели светлую кожу, но их акценты выдавали в них чужаков в Эльзиле. Каково было Лёри, ее бедному маленькому помощнику, несчастным циркачкам Миррине и Бенигне, Дэлит могла только догадываться.
– Когда Вы выйдете замуж, разве Вы не освободитесь таким образом из-под власти отца?
Луизетта пожала плечами. Резко, раздраженно, хотя лицо ее осталось почти спокойно, разве что внимательно. Она рассматривала Дэлит, как будто ей именно в эту секунду важно было понять, о чем думает ее учительница.
– А как же розы?
– Простите, розы?
Дэлит вспомнила. Что теперь она могла сказать? Не всем дается быть розами? И даже они порой кончают в бутоньерке или в кудрях, сияя один вечер и увядая под его конец?
От надобности отвечать Дэлит избавил донесшийся издалека грохот. Расстояние приглушило его, но по звуку все равно удавалось вообразить: что-то огромное раскололось и осыпалось.
Дэлит первой бросилась вон из чулана, Луизетта поспешила за ней. Раскат грома украл звук их торопливых шагов по рассохшейся лестнице.
Глава 6
У парадной двери Дэлит и Луизетта оказались практически одновременно. Недолго думая Дэлит толкнула тяжелые створки, и они распахнулись от ее энергичного движения.
Всегда ли у вас в поместье не запирают входа, хотела спросить Дэлит, но передумала, впившись взглядом в изуродованный остов, оставшийся от статуи у фонтана. Дождь штриховал ночную мглу, капли оседали у Дэлит на лице и плечах. Мягкая рука ткнулась в ее ладонь, и гувернантка обернулась: кто это мог быть, кроме Луизетты? Но на секунду Дэлит показалось, что… кто угодно.
И впрямь, над склоненной головой воспитанницы, на самом верху лестницы Дэлит видела силуэт Кловиса дю Приза. Под ее взглядом барон начал спускаться.
– Так поздно, а вы еще не спите. Лу, милая, тебе давно пора в постель. Мисс Вальдес. – Барон кивнул ей. – Вы продрогнете. Идемте к огню. Налить Вам хереса?
Ни одна из девушек не отвечала. Луизетта отступила в стенную нишу, прячась в полумраке от взгляда отца, Дэлит и вовсе не шелохнулась, даже не разжала пальцев на ручке двери. Ее чутье, вечно обостренное в столице, снова прошил гальванизирующий импульс. Просто ты не привыкла к дождливой ночи вне города, убеждала себя Дэлит. Однако все ее нервы трепетали в ожидании. Точно длился и длился краткий миг, когда ты видишь летящую на пол вазу и в ту же секунду задерживаешь дыхание, пока в голове вспыхивает осознание: не успеешь. Поздно, ничего уже не сделать.
Дэлит казалось, что подобная перехватывающая горло неизбежность разлита в воздухе, настолько плотная, что если заговоришь, откусишь от нее, нахлебаешься, как утопленник.
– Вы совсем продрогли, – барон принял напряженность Дэлит за скованность на холодном ночном ветру. На воротнике ее оставались еще непросохшие следы брызг дождя. – Не стоит так рисковать, за лекарем придется посылать в город.
Кловис скинул с плеч камзол и укутал в него Дэлит. Тем не менее, по-джентльменски не коснувшись ни ее волос, ни кожи. Дэлит руками стянула камзол на груди, чтобы тот не упал на пол. Луизетта по-кошачьи мерцающими глазами смотрела из своей затененной ниши.
Барон встал в дверях, сам ничуть не пугаясь брызжущих в лицо крупных капель, и Дэлит поймала себя на мысли, что, несмотря на возраст, дю Приз еще мог бы считаться завидным женихом. Отчего бы ему не найти новую жену? Пусть тут, в глуши, действительно едва ли можно выбирать знакомства, но на сезон выбираться в столицу – разве этого себе невозможно было позволить? Отчего хотя бы не посетить курорт в Ньеслу, пускай и тот, что подешевле? Дэлит еще думала об этом, когда рука барона оказалась у нее на плече, мягко разворачивая и подталкивая прочь от двери.
– Дождливая ночь для чего еще годится, кроме сна? – Весело сказал барон, второй рукой выцепляя дочь из укрытия и так же ведя за собой.
Когда троица миновала дверь в столовую, навстречу им попался Уолтон. На одну его руку, точно перчатка, был намотан мешок, в другой же была… Дэлит нахмурилась, не веря, что воочию видит это. Барон запнулся, сжимая пальцы на плечах спутниц. Луизетта напряженно пискнула.
– Я же говорил, хоть одна, да попадется! – Успел радостно каркнуть Уолтон, прежде чем сообразил, что перед одним хозяином было бы уместно размахивать человеческой ногой. Но перед юными дамами – нет. Досадливо охнув, он принялся заворачивать конечность в мешок, разматывая тот с руки.
Дэлит не требовались пояснения. Жертва, несомненно, женщина – попала в капкан, и либо тот, закрученный сверх всякой меры, откусил ей ногу по щиколотку. Или же несчастная, точно волчица, сама предпочла конечности свободу.
– Хорошо, Уолтон. – Заиндевевшим голосом сказал барон. – Быть может, теперь ведьмы поостерегутся соваться в мои владения.
– Да, хозяин, – дворецкий склонился, прижимая к себе куль из мешка. – Теперь-то уж наверняка, Вы правы.
Из кокона дерюги еще виднелись пальцы. Между большим и остальными было некоторое расстояние: обладательница ноги не знала узкой обуви. Годами не знала. Дэлит перевела взгляд на Луизетту: та побледнела, закусила губу. Когда барон подтолкнул девушек к лестнице, Луизетта заторопилась наверх с заметным облегчением.
К изумлению Дэлит, в свою комнату воспитанница не свернула.
– Могу ли я посидеть с Вами еще немного?
Луизетта не призналась, что ей тревожно, впрочем, Дэлит видела это и так. И знала наперед, что случится: Луизетта непременно заснет. Что ж, Дэлит не возражала уступить свою кровать, сама она собиралась бодрствовать всю ночь.
Под утро Дэлит все же начало клонить ко сну. Она колебалась, но усталость взяла свое, и, не раздеваясь, Дэлит нырнула под одеяло рядом с Луизеттой. Кровать была узка, но две девушки уместились на ней так, чтобы не касаться друг друга. Дэлит старалась занимать только самый край ложа, опасаясь потревожить воспитанницу. И памятуя о том, как сторонились ее в столице те, кто знал о ней больше, чем другие. Впрочем, какая из ее тайн была постыднее? Хотела бы Дэлит оправдать хотя бы перед самой собой чувство любви, противное догмам Демиурга, просвещенно полагая, что искреннее чувство, невзирая на объект, не может считаться грехом. Однако в столице она совершила слишком много такого, о чем теперь жалела, хотя ею управляла только любовь. Мысли и воспоминания чуть было не прогнали сон Дэлит, но усталость оказалась слишком велика. Дэлит уснула и проспала рассвет.
Уолтон, памятуя,
