Старая жена, или Развод с драконом - София Руд
— С вами двумя все понятно. Отправитесь с леди, — решает высоченный брюнет со сломанным носом, напоминающим крюк.
Этот мужчина, судя по всему, главный среди мундиров. И он переводит взгляд на Кайрона.
— А вы кем приходитесь леди Оливии? Сам Безликий служит в охране? — подмечает он с какой-то странной усмешкой.
— Я муж этой леди, — отвечает Кайрон и в следующую секунду, маска на его лице начинает идти рябью, а затем полностью исчезает, открывая взору профиль, который я при всем желании не смогла бы забыть.
Внутри тут же вспыхивает не то злость, не то ярость. Но злюсь я не на него, а на себя, за то, что позволяла себе обманываться, за то, что момент истины казался мне не столь страшным, каким оказался на самом деле.
Ни малейшего шанса, ни единой причины больше обманывать себя нет. Безликий — и есть Кайрон. И он смотрит убийственным взглядом на стражей. А они, казавшиеся лавиной, готовой смести все на своем пути, в случае неповиновения, тут же меняются в лицах. В глазах мужчин проявляется если не страх, то искреннее уважение.
— Честь имеем, генерал! — выкрикивают, но тут же добавляют. — При всем уважении, у нас приказ доставить леди Оливию во дворец в течение часа.
— Не смею перечить слову короля, господа. Но поеду с леди в одной карете, — выдает им Кайрон, а я все еще не дыша смотрю на его профиль.
Буря внутри не стихает, а вновь и вновь поднимаются волны самых разных смешанных чувств, и лекарь Бертон будто чувствует это. Тихонько тянет меня за рукав и шепчет: “Леди Оливия, сейчас лучше не спорить”.
И он прав. Во дворце мне понадобится любая помощь, одни боги знают, что там меня ждет, но Кайрон…
Погодите, почему лекарь Бертон совсем не удивлен? Он знал. кто скрывается под маской? А Андрэ?
— Следуйте за нами, — выдают стражники, а, затем выстроившись по двум сторонам, образуют собой коридор к черной карете, от одного взгляда на которую кровь стынет в жилах.
Я делаю шаг. Еще один. Третий.
Иду неспешно, уверенно. Ловлю на себе испуганные взгляды толпы. Некоторые лица я вижу впервые, а некоторые хорошо знакомы: та бабуля, что отдала мне брошь, думая, что я скоро лишусь крова, аптекарь, его жена. Все они смотрят так, будто вот-вот заплачут, будто меня ведут на казнь, но я лишь улыбаюсь в ответ.
Нет, вовсе не весело, а так, как обычно говорят “все будут хорошо”. Так и иду, не смея показывать страха, а он сейчас электричеством бродит по телу. Но я знала… с самого первого дня, когда пошла против правил, я знала, чем все это может обернуться. И я ни о чем не жалею.
Потому поднимаю подбородок выше, кидаю взгляд на лекарей, которые выглядят так, будто собрались устроить пир, если меня казнят. Но стоит им поймать мой взгляд, как предвкушение праздника портится.
“Не сломите, города. Не сломите, скорей уроните свою честь. Хотя, что он нее там осталось?”, — так и написано у меня на лице, а карета все ближе. Вот она, черная, возвышается надо мной, будто вдвое больше обычного, но это не так. Это от волнения, которое никак сейчас не унять.
Высокий стражник со сломанным носом лично отворяет дверь этой самой черной кареты. Кайрон, чье присутствие я сейчас ощущаю особо остро, подает ладонь, чтобы помочь подняться. Не ерепенюсь, пользуюсь его помощью, и от одного только прикосновения, не к перчатке, а шероховатой теплой коже, ощущаю боль. Не в руке, а сердце.
Оно сжимается настолько сильно, что больно сделать вдох. Но стоит Кайрону занять место напротив меня в карете, а дверце закрыться, погрузив нас в полумрак, разбавленный лишь тонкой полоской света, проникающей в щель темно-бордовых занавесок на маленьком окне, так и вовсе не могу дышать.
Не моргая, смотрю на строгое, будто выточенное из гранита лицо бывшего мужа, на его нахмуренные брови, между которыми пролегла одна-единственная морщинка, на плотно сжатые губы. Маски нет, и это дико непривычно, сбивает с толку. А он собран и смотрит прямо мне в глаза без стыда и зазрения совести.
Его глаза ровно такие же голубые, какие были под маской. И я знала, что это он. Не хотела верить, обманывала себя, и пожалуй сама виновата в том, что сейчас в душе творится катастрофа.
Ведь я подпустила к себе человека, который однажды уже предал. Значит, предаст еще раз. Значит, наши дороги не должны больше пересечься, даже если где-то в глубине души очень хочется наступить на те же грабли.
Но нельзя. И вовсе не ради Люции, оставшейся в доме, не ради ребенка, а ради себя. Как только дело с дворцом закончится, я должна буду попрощаться с этим мужчиной раз и навсегда.
— Ты не удивлена, — выдавливает из себя Кайрон, когда карета, покачиваясь, трогается с места
Слышать его голос без маски непривычно, но он еще красивее. И смотреть в лицо куда сложнее, чем я думала.
— Тем, что под маской был ты — нет, — отзываюсь тихо, почти бесцветно и кидаю взор в окно, ибо даже угасающий пейзаж лучше, чем Кайрон.
— Не злишься? Не станешь даже упрекать меня в обмане? — спрашивает так, будто этого и ждал, а я лишь грустно улыбаюсь сама себе.
— Должно быть, для этого обмана были причины, — отзываюсь также спокойно и спешу добавить, — но я не хочу о них знать.
— Не хочешь знать, или боишься услышать не то, чего ожидаешь? — не замолкает Кайрон. — Все еще считаешь, что я тебе враг? Что хочу помешать тебе стать лекарем?
Если бы хотел помешать, прогнать его было бы проще. А так…
— Вы мне помогали, значит, отныне не считаете мое занятие бесполезным. И за это я вам премного благодарна. Искренне благодарна, — отзываюсь я, все также глядя в окно.
Хочу посмотреть в глаза, хочу быть сильнее, чем я есть, но знаю, что в этот самый момент могу ему проиграть. А Ольга не проигрывает. Не в этой битве.
Потому и не поворачиваюсь к нему, держу спину ровно, а бурю эмоций прячу под маской. Вот бы еще не вдыхать
