Гимназистка. Нечаянное турне - Бронислава Антоновна Вонсович
Но я все же попробовала его от себя отослать. Попросила воды. Сначала по-русски, потом на всех известных мне языках. Потом пантомимой. Китаец лишь кивал и улыбался, как заведенный, явно не собираясь никуда уходить. Впрочем, дверь кабинета была закрыта, а значит, вряд ли что сумею подслушать. Да и не факт, что хозяин дома не отслеживает сейчас мои перемещения.
Оставалось только ждать: рано или поздно Ли Си Цын скажет, что решил относительно меня. Поддерживая себя мыслями, что я как-никак действительно спасла от смерти его племянника, я открыла саквояж и задумалась. Вытаскивать ли шкатулку, в которой был сейчас Мефодий Всеславович? Помощь от него я получу вряд ли, а вот засвечу чужого украденного домового точно. Наверняка местные домовые к своему хозяину лояльны ничуть не меньше свиньинских и донесут сразу же. Поэтому я достала только учебники.
Но оказалось, что читать не могу. То есть глазами я скользила по строчкам, буквы складывались в слова, а слова в предложения, но смысл этих предложений ускользал, никак не желая становиться чем-то понятным. Я отбросила книги и принялась ходить по комнате, меряя ее шагами вдоль и поперек. Что-то подсказывало, что от Волкова было бы сбежать куда проще, чем от этого доброжелательного толстяка, который уже выделил мне комнату для проживания.
Окно выходило в сад. Но смотреть было ровным счетом не на что: там царила полнейшая тишина и лежал белейший, никем не потревоженный снег. Если Ли Си Цын и превращался в двухвостую лисицу, то катался только по дому, распугивая прислугу. Прогулки на свежем воздухе он точно не жаловал. Или у него было для этих целей загородное имение, совсем как у Рысьиных, с флигелем для оборота.
Я положила учебники в саквояж и извлекла газеты, которые притащил с утра Песцов и которые я забрала, когда собиралась, чтобы не оставлять ничего, на чем могли бы быть мои следы или мой запах. Сверху лежала как раз та газета, из-за статьи в которой Песцов прибежал так рано. Теперь у меня появилась возможность ознакомиться с ней без лишней спешки. Статью про украденного Волковым домового я прочитала с большим интересом. Автор рассуждал, что грозит похитителю: штраф или тюрьма. Жаль, что не получилось ни того ни другого: верткий Волков выскочил из ловушки почти без потерь. Разве что с репутационными, о которых любит переживать Песцов. Но в случае Волкова считать ли эти потери потерями? У него есть определенная репутация, и подобные происшествия ее только укрепляют. Вон с каким восхищением пишет журналист о том, что кража домового требует сильной магии, что абы кому такой трюк не провернуть. Словно заранее дает индульгенцию вору. Хотя мне кажется, что воровство – оно всегда воровство, и укравший хоть серебряные ложки, хоть домового должен понести наказание. Если это, конечно, будет доказано. А то так и меня можно обвинить…
С этими мыслями я просматривала газету, но больше ничего интересного там не нашлось, разве что очередная реклама песцовского магазина, в котором меня уже пообещали не обслуживать. Правда, было это, еще когда я была Анной Дмитриевной, поэтому Песцов мог пересмотреть свое решение.
А вот в следующей газете интересное нашлось. Еще какое интересное! Если бы я была в облике рыси, то вздыбила бы шерсть и шипела бы от возмущения. А все потому, что статья была посвящена сближению правящего семейства с представителями мелких кланов, а именно: великой княжны Ольги Александровны с Николаем Хомяковым. Причем наглый писака на полном серьезе размышлял, что может получиться из такого брака и кто будет играть ведущую роль в семье. Статью иллюстрировала фотография, по которой совершенно не было понятно, сопровождал ли Николай великую княжну по долгу службы или у них было свидание. Понаписать-то можно всякого. Княжна выглядела довольной сытой хищницей, настолько довольной, что хотелось взять ластик и стереть это довольство с физиономии. И саму княжну стереть. Жаль, ластика не было и даже завалящего карандаша не нашлось, чтобы подправить внешность княжны в сторону, близкую к идеалу в моем понимании. Хомяков же счастливым не казался. Но, может, это просто временная размолвка. Я с отвращением скомкала газету и отбросила на пол. Кажется, я задержалась дольше необходимого по дороге в Царсколевск. Пора там появиться и показать обнаглевшей львице, чей хомяк.
В дверь постучали, я предложила войти, но добилась лишь того, что постучали вновь. Пришлось открывать самой. За дверью стоял китаец, держащий в руках яркий шелковый халат, расшитый цветами и дивными птицами. Внезапно около уха словно что-то разбилось, а ворчливый голос Ли Си Цына приказал:
– Всю одежду, принадлежавшую крэгу, передайте Вану, ее нужно срочно уничтожить. Пока обойдетесь халатом. Потом посмотрим.
Китаец кланялся и протягивал халат, а я очень сомневалась, стоит ли выполнять распоряжение: оставшись совершенно без одежды, куда сложнее будет добираться до Царсколевска. Конечно, у меня есть звериный облик, но тогда придется тащить саквояж в зубах, что не слишком удобно.
С другой стороны, Мефодий Всеславович тоже говорил, что нельзя использовать эту одежду, а если бы у хозяина этого дома были нехорошие планы в отношении меня, ему не составило бы труда их выполнить, не прибегая к таким сложностям. Так что я немного помедлила и пошла переодеваться.
Глава 34
Время до обеда я провела, отнюдь не кутаясь в халат и заламывая руки от осознания безысходности: если уж появилась возможность перекинуться без опасности выдать себя, почему бы ею и не воспользоваться? Сам Ли Си Цын в курсе того, что я оборотень, и наверняка позаботился о том, чтобы посторонние не узнали, что в доме есть лишний гость. А уж в какой форме этот гость, не все ли равно?
Поэтому халат, пропахший чужими духами, пусть и очень легкими, я с облегчением скинула на кровать, а сама перетекла в рысь. Ощущала я себя при этом так, как маленький ребенок, которому давно пообещали купить мороженое и наконец соизволили. И вот, первый кусочек уже во рту, тает сладкой свежестью, заставляя забыть обо всем, что не мороженое…
Увы, выяснилось, что с контролем звериного облика у меня все так же
