Луна убывает - Светлана Поделинская
Шарлотта повернула голову и напоролась на взгляд Ричарда, неотрывно следящий за ней из-под томно полуопущенных ресниц. В океане его холодных голубых глаз полыхало сладострастие, а бедром она ощутила упирающуюся твердость – он снова хотел взять ее и ждал пробуждения.
– С чудесным утром новой жизни, Черри, – витиевато поприветствовал он Шарлотту. – Должно быть, у тебя все зажило. Вампиры обладают способностью к быстрому восстановлению повреждений и ран. В этот раз изволь встать на четвереньки, милочка.
Краснея от смущения, Шарлотта не посмела отказать и приняла коленно-локтевую позу, которая казалась ей постыдной. Ричард немедля вошел в нее сзади. Проникновение в этой позе произошло легче и ощущалось более глубоким, так что Шарлотте даже понравилось. Вот только в первые мгновения ее снова прошила режущая боль, и девушка невольно вскрикнула. Ричард, не обращая внимания на ее возглас, продолжил ритмичные телодвижения и довольно быстро достиг наивысшей точки наслаждения. Шарлотта перевернулась, села и с опаской провела рукой между бедер, обнаружив, что ее пальцы окрасились вязкой рубиновой жидкостью.
– Опять кровь? – дрогнувшим голосом произнесла она. – Я думала, ее больше не будет!
– Я говорил тебе, что у вампиров стремительно затягиваются все порезы и разрывы, – невозмутимо ответил Ричард. – И ты теперь навечно девственна, Черри. Это же прекрасно – каждый раз у нас будет как впервые! До невозможности романтично.
Шарлотта не считала романтичными боль, кровь и прочие неудобства, связанные с этим, но благоразумно промолчала.
Ричард прилег рядом, снисходительно обнял жену и поцеловал в щеку.
– Ты вела себя как хорошая девочка. Скажи, ты придумала, как сохранить инкогнито в Эдинбурге? Или будешь сидеть взаперти и никуда не выходить? В Новом городе тебе лучше не показываться лет пять. Лучше десять, тогда все точно забудут о милой девушке, что трудилась в пекарне. Но мать, если увидит тебя, узнает и через двадцать лет.
Шарлотта прижалась к нему всем телом, чувствуя, как внутри постепенно утихает ноющая боль. Она отчаянно нуждалась в утешении, в подтверждении тому, что поступает правильно.
– Я решила сжечь эту проклятую пекарню, – ожесточенно произнесла Шарлотта, – вместе с домом. Пусть прошлое горит огнем и будет погребено под обугленными головешками! Ты поможешь мне?
– Ты правильно мыслишь, – коварно усмехнулся Ричард, притянул ее поближе и легонько куснул мочку розового ушка – ему безумно нравилось его приобретение. – Я добуду керосин, и после заката отправимся в путь.
На последнем издыхании светового дня, когда солнце спряталось за Замковой скалой, Ричард с женой вышли из дома. Шарлотта осмотрительно надела шляпку с широкими полями и густой вуалью, чтобы никто не разглядел ее лица. Идя хоронить свою ушедшую жизнь, она облачилась в закрытое черное платье с небольшим турнюром. Вчера у нее была свадьба, а сегодня похороны. Траурный наряд вызывал уважение к чужой скорби, избавлял от излишнего внимания.
Шарлотта и Ричард решили не рисковать и отправились в Новый город пешком. Кабриолет Ричарда мог их выдать, а наемный кэбмен – запомнить. Они покинули чрево Старого города, где уже закипала ночная жизнь: из извилистых проулков и глухих тупиков на Королевскую милю сползались карманники, грабители и проститутки. Шарлотте было не по себе от их липких взглядов, сиплых голосов и хмельного смеха.
– Ночь теперь – твоя стихия, Черри, – сказал Ричард, заметив ее замешательство даже сквозь вуаль. – Привыкай! Со мной тебе не стоит ничего бояться, а скоро ты станешь сильной и справишься с кем угодно. Убить тебя практически невозможно. Иногда мы охотимся на людей не только в подземельях, но и в городе, так интереснее.
Вампиры скользили по сумеречным улицам невесомыми тенями, вклинившись между сном и явью, и лишь шелест шелкового платья Шарлотты оповещал об их появлении. Улицы новых кварталов пустели с наступлением темноты. Кое-где в окнах теплился желтый свет газовых рожков. Благонравные горожане укрывались за крепкими дверьми своих домов, воздавали должное сытному ужину с вечерней газетой и отдыхали от праведных трудов. Лишь одинокий фонарщик-лири еженощно обходил улицы, останавливаясь у каждого столба. Шест в его руках, на конце которого колыхалось негасимое пламя, напоминал маяк, горящий во тьме. Лири поднимал шест и поочередно зажигал газовые фонари, даря городу тусклое рассеянное освещение. Переходя железнодорожные пути по Северному мосту, Шарлотта невольно загляделась на Эдинбург, засыпающий в сумеречной сени Солсберийских холмов. Желтые огоньки в руках фонарщиков двигались по причудливым извивам улиц внизу, отмечая их путь, и следом, подобно светлячкам, вспыхивали фонари.
Очертания родного дома Шарлотты на улице Чертополоха грозно выступали из сгущающейся темноты. Пекарня была закрыта, и дом погрузился во мрак, лишь в комнате матери на третьем этаже слабо мерцал свет лампы. При виде знакомого входа с полустершимися ступенями Шарлотта невольно вздрогнула, на нее нахлынули воспоминания. Она пошарила под ковриком и обнаружила ключ, – видимо, мать оставила его там в надежде на возвращение Гризель. Шарлотта не желала знать, как Элспет отреагировала на исчезновение Гризель, искала ли старшую дочь после похорон младшей. Руки у девушки предательски подрагивали, поэтому она передала ключ Ричарду. Тот отпер дверь, они бесшумно вошли внутрь и поднялись в столовую.
– Я не хочу ее видеть, – шепнула Шарлотта одними губами.
Ричард понимающе кивнул, вручил ей ключ и начал разливать керосин из канистры по комнате. Затем сделал знак жене отойти к двери и чиркнул спичкой. Откинув вуаль, Шарлотта завороженно смотрела, как деревянная мебель и дощатый пол одеваются ярким пламенем. В ее расширенных зрачках отражался огненный танец. Ричард взял жену за руку, мягкую, как у тряпичной куклы, и вывел вниз по лестнице из дома. Затем с величайшими предосторожностями запер дверь снаружи.
Стоя на противоположной стороне улицы, Шарлотта с упоением вдыхала запах гари и наблюдала за пожаром: как едкий дым окутывает дом и мечется за стеклами безжалостный огонь. Ричард обнимал ее за талию, и ей было несказанно хорошо от ощущения собственного всесилия и безнаказанности. Ее прежняя жизнь исчезала на глазах во всепожирающем пламени. С прошлым было покончено.
Последующие годы с Ричардом потекли незаметно, проплывая мимоходом и сливаясь в десятилетия. Омнибусы и кэбы на конной тяге сменились автобусами, трамваями и такси. Электричество вытеснило газовое освещение, и фонарщики-лири перестали совершать обход на исходе дня, вооружившись шестом и приставной лестницей, чтобы зажечь фонари и поутру потушить, когда над заливом Ферт-оф-Форт загорится заря. Эдинбург – довольно консервативный город, чтущий традиции, но и он оказался подвержен переменам, к которым Шарлотта постепенно привыкала: электричеству, интернету, наплыву туристов во время летних фестивалей, к футбольным фанатам, горланящим песни в
