Ольга Вереск - Сосуд (СИ)
Смейся Судьба, глумись над своим неразумным внуком. Герцог Даремский, маг и воин, пред которым заискивали короли стран и склонялись целые народы, в ужасе взирает на ту, в чьей власти… его жизнь. Да, он боится эту девочку, которая может обладать им в большей мере, чем он сам.
Он боится, что всё — жажда мести, власти, богатств и славы — всё уступает желанию увидеть её улыбку. Безумие?! Да! Но сладость этого безумия сравнима только лишь с горечью утраты… свободы…
Осторожно поднявшись с постели, я подошёл к окну. Рассвет. Леерские горы исполинами возвышаются вдали. Они мои хмурые и вечные собеседники.
Как убить ту, что есть сам смысл всего твоего жалкого существования?! Как затушить огонёк жизни в её пленительных очах?! Как отнять её душу, трепыхающуюся хрупкой голубкой в руках?! И главное — ради чего?! Ради амбиций униженного бога, тысячелетия назад проигравшего войну и изгнанного в иные миры?! Ради тщеславного и себялюбивого мага, трусливо спрятавшегося в броню из холодности и надменности лишь потому, что он не может простить… другую женщину?! Ту, что посмела его бросить?! Предпочла тепло и радость человеческих отношений бессмысленному существованию под пятой мужа — тирана?! Ради чего?! Ради мира, королевства которого распирают взаимная ненависть и вражда?!
Нет, конечно, нет! Ради вечной славы и поклонения новому богу — себе — Спасителю, мудростью и силою остановившему войну! Что значит одна единственная жизнь против жизней тысячи тысяч?! Что значат чувства одного пред чувствами и желаниями других?!
Многое. Если это жизнь Кьяры!
Многое. Если эти чувства мои!
К демонам, всех! Пусть ответят за свои ошибки! К демонам, мир! К демонам, Сардоса, с его амбициями и планами!
Она — моя! И только моя! И да помогут боги тому, кто осмелиться отнять её у меня!
— Рихард?! — сонный голос моего сокровища отвлёк меня.
— Еще слишком рано, моя радость! Спи!
— А ты?! — и волшебная девочка потянулась в постели, обнажая своё изумительное тело. Манящее. Дурманящее.
— Мне… мне нужно идти. Дела, малыш, ты же знаешь! — я развёл руками, отчаянно пытаясь не поддаться слабости.
— Нет, не знаю! Иди ко мне! — и плутовка обольстительно изогнула спину.
— Маленькая моя, я не могу…
— Можешь… и главное, хочешь! — бесстыжая девчонка, усевшись на постели, медленно провела прядью волос по бедру, а затем по груди. И где только научилась, соблазнительница?!
— Кьяра… не будь ребёнком! Государственные интересы… — попытался образумить я расшалившуюся девушку, но был остановлен движением руки.
— Я не ребёнок! — и этот 'неребёнок' капризно надула губки, — И мои интересы… важнее интересов других! Ты мне сам ночью это сказал! И сегодня ты мой!
— Жадная девчонка! — возмутился я, смеясь её напористости, — Я ничего тебе не говорил!
— Значит, я читала тебя! И какая разница, если это правда!
— Что верно, то верно! — устав бороться, сдался я, стягивая халат с плеч.
Глава 30. О том, что ученье — свет… а неученых — тьма!
Покои Рихарда. Кьяра.
Утро началось с полуденного солнца, нещадно светившего мне в глаза и… шлепка, коим одарили мою многострадальную 'мадам сижу'.
— Кьяра, подъём! — окрик Рихарда прогрохотал в моей голове раскатами грома. У — у-у — у, говорила мне мама, пить меньше надо!
— Завтракать, и быстро на тренировочное поле!
— Первому — 'да', последнему — 'нет'! — буркнула сонная я в подушку. Верную союзницу — подушку — тут же отобрали. Какое ещё поле?
— С сегодняшнего дня я решил заняться твоим обучением, как магией, раз у тебя теперь есть дар, так и физической подготовкой, ибо ты всё время влипаешь в неприятности!
— Дара — нет, я тебя обманула, а под… чего там?! Ах, да… готовка… не любила её никогда! Пусть Элжбет готовит… — зарывшись в одеяло, я вяло отбивалась от рук герцога, пытавшегося вынуть меня из тёплого и родного кокона. Кокон не сдавался. Уважаю я местное постельное бельё!
— Какая готовка?! Физические упражнения! Умения владеть мечом и прочие необходимые тебе навыки! — несчастная ткань перестала трещать и просто таяла… медленно таяла на глазах! Вот же… хитрый маг! — И Дар у тебя есть, мне ли не знать! Ты умудрилась несколько раз забраться мне в голову!
— Хочу спать! — капризничала уже голая я, дёргая одной ногой. — Вторая уже была в плену у злобного чудища — Рихарда.
— Да мало ли чего ты хочешь! Меня вот ночью не спрашивали, хотел я или нет! — возмутился маг, натягивая на меня юбку, несмотря на мои дерганья. Он что, решил на шее мне её завязать?!
— Ты — хотел!
— Я?!
— Да, ты!
— Ну, ладно! Хотел! А сейчас я хочу, чтобы ты встала, умылась, поела и пошла тренироваться!
— Обойдёшься! — взвизгнула я, отползая дальше по кровати от хватких рук герцога. Не полезет же он за мной?! Полез. Дурень.
— Немедленно прекрати! — извернувшись, я схватила вторую подушку и… врезала изо всех сил по наглой …. и такой милой улыбающейся ро… в общем, по лицу Рихарду. Перестаралась. Кадык дёргается — злится. А вот нечего меня будить, когда я не хочу!!!!
— Ну, всё! — меня рванули за обе ноги, получив повторно подушкой по голове. Опять перестаралась. Глаза герцога стали сверкать золотом.
У него в руке внезапно образовалась вторая подушка, больше моей раза в три, но не крепче! Ну, и началось.
…
После двух моих безупречных удара слева и одного сверху, и четырёх неописуемых замахов герцога…
— Милорд, блюда подавать сейчас или ммм… попозже?! — монотонный говор Данкеля ни спутать ни с чем, в отличие от нас… мы‑то стали похожи…
Белоснежные хлопья… перьев, медленно кружась, оседали на пол спальни. Белоснежные хлопья …перьев, отплёвывали я и Рихард, застыв в неповторимых полусогнутых позах. Припорошенные пухом, мы удивлённо взирали на стоящую в дверях фигуру слуги.
— Да, пфутьте люфезны…пфу! — прошамкал герцог, кивнув на столик у окна, также усеянный пушинками.
Выпрямившись и придав своему лицу подобающую строгость и высокомерие, Рихард прошествовал к столу вслед за мажордомом, уже расставлявшим приборы. Мне ничего не оставалось, как протопать в ванную, утирая подолом лицо, больше приличествующее порядочной курице, чем девушке. Одно радует, что в пылу борьбы с меня не сползла юбка, стянутая герцогом у самых моих подмышек!
Вернувшись, я охнула от удивления. Покои Рихарда не просто были убраны, они вообще претерпели разительные перемены. Новый колер — сливочно — бежевый — стен сочетался с шоколадным оттенком мебели и ковровых покрытий.
