Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas
Он знал, что Гарри подумал о том же, — хватило одного взгляда на его лицо (а будет ли кто другой в жизни Драко, чьи мысли он сможет читать с такой же лёгкостью?), а потому сказал:
— Не надо мелодраматизма, Поттер. Она сказала, что больше не хочет тебя видеть?
— Нет, — признал Гарри.
— Она сказала, что её тошнит от одного твоего вида?
— Нет.
— Так что же она сказала?
— Она сказала «нет», — ответил Гарри. — Сказала, что это невозможно.
— А ты?
— Ушёл, — словно само собой разумеющееся, ответил Гарри. — Отправился искать тебя или Рона. Но Рон куда-то делся, а ты был это… того… Занят.
— Ты у нас сама тактичность. Ты хоть додумался спросить её, почему она отказала?
— Разумеется, нет! Тебя б на моё место! В смысле — у меня и гордость имеется, — натянуто добавил Гарри, сразу превратившись в мальчишку в своём парадном одеянии, съехавших на кончик носа очках и полуразвязанном галстуке.
— Гордость лишь помеха во всём, что касается дел сердечных, — задумчиво отметил Драко. — Я бы вот поинтересовался. Это же Гермиона — у неё наверняка имеются причины.
— А я, может, не желаю их знать.
— Знание — сила, — наставительно сообщил Драко. — В противном случае порвёшься на части от догадок. И меня умаешь до смерти своими бесконечными стенаниями, — многозначительно добавил он.
Гарри уткнулся головой в ладони, а когда убрал их, боевого задора как не бывало:
— Ладно… Но если добром дело не кончится, Малфой, спрос будет с тебя.
Он съехал с подоконника, и Драко следом за ним — вернул лампу обратно на стол, и вместе юноши вышли из библиотеки, заморгав глазами, едва сделали шаг в ярко освещённый коридор.
Драко искоса глянул на Гарри:
— Не хочешь хлебнуть для храбрости, Поттер?
— Нет. Я когда выпью, тупею, — Гарри расправил плечи. — Всё будет как надо.
— Хорошо б ты ещё выглядел как надо, — заметил Драко, когда они шли в сторону бального зала. — А то ты какой-то розовато-зелёный. Кстати, под цвет глаз, в каком-то смысле. Хотя с другой стороны, похож на устрицу.
— Ничем не могу помочь, — они как раз добрались до двустворчатых дверей, и Гарри, развернувшись, скорбно воззрился на Драко. — У тебя такого никогда не случалось — будто в груди поселилось какое-то страшное чудовище, и оно решило вдруг вырваться на свободу? Неужели так себя чувствуют все, кто влюблён?
— Сомневаюсь, — распахнув двери элегантным пинком, Драко жестом пригласил Гарри следовать за ним. — Наверное, ты просто съел что-то. К колдомедику на досуге загляни.
* * *Джинни, — решил Драко, — легче лёгкого найти по огнеопасному платью и не менее огнеопасным волосам.
Однако, она, судя по всему, исчезла из бального зала. Он поймал рыжий всполох у серебряной чаши с пуншем, но тот на поверку оказался Чарли Уизли, который вёл в танце Блэз Забини. Блэз выглядела вполне собой довольной, и Драко подумал, уж не решила ли она послать одного Уизли ради другого… Чарли всяко выигрывал — и внешне, и за счёт интеллекта, да вот только Блэз на свой собственный лад была девушкой на удивление верной. И она сохранит верность Рону, путь тот даже и пальцем не пошевелил, чтобы её заслужить.
Драко было направился к французским дверям — проверить, не вышла ли Джинни на один из балконов, но тут его плеча коснулась чья-то рука. Развернувшись, он увидел за спиной Дамблдора — с серебряной пивной кружкой в руке директор загадочно лучился, взирая на слизеринца с высоты своего роста:
— Дай-ка, думаю, гляну, как там наш новорожденный…
Драко моргнул:
— Это не мой день рождения, сэр — он был в прошлый раз. Сегодня — свадьба моей матери.
— Экий я старый дурак… — махнул рукой Дамблдор, но Драко поймал смешинку в глазах директора и не в первый раз подивился, что ж у того на уме. — И как ты — веселишься?
— Вроде того.
— Не слишком боишься завтрашнего дня? — всё тем же легкомысленным тоном продолжил директор, но взгляд разом стал пронзительным.
— Завтрашнего? — медленно повторил Драко. — Вы про… про снятие заклинания, о котором мы говорили? Разве оно уже завтра?
— Ожидаю вас обоих в кабинете в полдень, верно-верно.
Драко ничего не сказал.
— Не надо думать, будто я в восторге от той жестокой роли, что мне выпала, — уже мягче добавил Дамблдор. — Я бы так не поступил, если б не считал, что всё делается для твоего же блага.
— Моего, значит, блага, — повторил Драко без всяких эмоций.
— Не согласны, мистер Малфой?
Драко посмотрел на свою левую руку. Широкий шрам крест-накрест пересёк ладонь и, казалось, источал свой собственный свет в мерцании огней зала.
— Знаете, часть меня не перестаёт гадать, кто же выйдет завтра из этого кабинета, когда вы с нами закончите. Гарри останется тем же. Я не изменил его в той степени, в какой он изменил меня. А вот узнаю ли я себя… То ли завтрашний я буду состоять целиком из лжи… То ли я сегодняшний — одна лишь ложь… А ведь уже год, как я такой…
— Не уверен в твоей правоте насчёт Гарри и того, насколько ты на него повлиял, но давай-ка отложим ненужные споры на потом, — с суховатой озабоченностью предложил Дамблдор. — Если ты не против темы, которой я сейчас коснусь… Скажи-ка, Драко, правда или нет, что в последний миг жизни твоего отца наложенное на него Вольдемортом проклятье исчезло?
Как всегда, когда речь заходила об отце, Драко ощутил, что из лёгких куда-то исчез весь воздух.
— Дело не в проклятье, — сдавленным голосом ответил он. — К нему просто вернулось то, что Вольдеморт когда-то забрал.
— Отцовская любовь.
Драко кивнул.
…Воздуха, — подумал он, мечтая выбраться на балкон и надышаться досыта.
— Должно быть, тебе было непросто.
— Тогда я ничего не ощутил. Он смотрел на меня и говорил, говорил — слова, которых я от него никогда не слышал… и не услышал бы… И я подумал тогда — и снова ложь…
— Но на деле он говорил правду, — сказал Дамблдор. — А ложью были семнадцать прошедших лет.
Драко отвернулся, не в силах выдерживать пристальный взгляд школьного директора.
— Какая теперь разница. Слишком мало правды. И слишком поздно.
— Согласен, — к его удивлению, кивнул Дамблдор. — Именно этого я для тебя и не желаю: слишком поздно обнаружить, кто ты есть на самом деле. И прожить жизнь во лжи.
— А если я возненавижу «истинного» меня? А если стану подонком, каким себя помню? Что тогда?
— Выбор существует всегда, — заметил Дамблдор. — Уродливая правда против прекрасной лжи.
— Я думал, лишь правда и прекрасна… — мрачно усмехнулся Драко.
