Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
Зря старцы думали, что Очищающий свет исчез навсегда. Последняя Волна не уничтожила его. Огонь ждал своего часа и, пробудившись, приветствовал нового короля, взвившись выше самой высокой башни. Лорд Эрли Кавардуз Асдиш, последний из рода повелителей драконов, почувствовал его радость.
И все это произошло благодаря девочке, неизвестно как получившей магическую силу.
«Я твоя жемчужина!»
Неужели на самом деле ее наградил магией Селлар, как одаривал силой обыкновенные жемчужины? Но она родилась далеко от моря, появилась на свет в телеге, в однодневном переходе от селения Гремыки. Эрли проверял. Сам говорил со старостой, выдавшим бумагу с датой рождения.
Мужик то краснел, то бледнел, заикался и поминал богов. Теперь понятно, почему. Гванер тоже рыскал вокруг, вынюхивал «родословную» дочки кузнеца, и такой интерес двух сиятельных господ не мог не вызвать страха у того, кто скрывал в своем селении беглецов. Хорошо, что в руки брата королевы не попал дневник леди Мирудской, и он не связал Радуцу с Велицей, оказавшейся ее старшей сестрой. Какой из Павы Вежанского разбойник? Нет, он надежный друг, спрятавший нечто ценное, доверенное ему королевской кормилицей. Настолько ценное, что тот бросил без оглядки большое хозяйство и, думается, не впервые. Но не ради же шкатулки с королевскими драгоценностями и жемчуговым платьем бежал кузнец со всем своим многочисленным семейством? Если бы не любопытство Гелены, выудившей на свет колье, так и жили бы неприметно.
Видел лорд Асдиш и жениха, о котором упомянула Софья. Не только видел, но и прижал как следует. Потом сходил на ту самую лестницу на горе Сипун, что вела к храму, но так и не докопался до истины, почему духи двух семейств назвали Софию чужой. Боги не всегда изволят отвечать на вопросы смертных.
А ведь есть подозрение, что действительно чужая, и это невольно подтвердил сам Бохарт, рассказавший, какими были близняшки сразу после прибытия Вежанских в Гремыки — Гелена казалась вдвое меньше сестры. А что, если они вовсе не близнецы и родились не в один день? И тогда приходит на ум совсем уж невероятное предположение: Софья — плод любви короля и его фаворитки. Стоит допустить подобное, как сразу же делаются понятными поступки Павы Вежанского: и его поспешное бегство после неудавшейся свадьбы дочери, и сокрытие драгоценностей, оставленных Велицей. Судя по праху кормилицы, найденному в подвалах Гванера, опасался кузнец не напрасно.
Лорд Асдиш повернул голову и посмотрел на Софью. Ладони под щекой, одна нога закинута на его бедро. Даже во сне она предъявляет на него права.
— Кто же ты такая, Соня?
Она словно услышала, облизала губы и произнесла:
— Я дочь короля, — и вновь задышала ровно.
Под утро сон справился и с Эрли. Улетел разочарованный дракон, Лейрена вылезла из-за гор, прогоняя побледневшего Карха, запели птицы, загремели колодезной цепью служанки.
Софья зевнула и открыла глаза. Вспомнив, что творила ночью, зарделась. Но вовсе не из-за стыда. От удовольствия. Она добилась своего, не зря же Эрли оказалось под силу не только сотворить огромный портал, но и не давать ему захлопнуться почти всю ночь.
— Дальше все сам, сам, сам, мой дракон, — прошептала Соня, пальчиком погладив бровь спящего мужчины. Сейчас она любила его как-то по-новому. Исчезла болезненная влюбленность наивной девочки, ее чувства созрели и требовали иных проявлений. Если раньше ей было достаточно видеть лорда Асдиша, то теперь требовались объятия, поцелуи и прочие приятные штучки, которым ее баловал ночью Эрли.
— Лорд Эрли-Как-Его-Там-Асдиш мой любовник, — произнесла она, испытывая наслаждение даже от этих слов.
Как же ужасно ей хотелось разбудить его и вновь предъявить «право». На этот раз на первый день. Потом на вторую ночь и так далее. Пока… Пока он не женится на змеюке Грасии.
Расстроившись, что время любовницы не бесконечно и рано или поздно придется уступить Эрли невесте, сидеть и лить слезы, пока он с другой идет к храму, София поднялась. Ни к чему всем вокруг знать, что они сделались любовниками. Нужно уйти сейчас, пока горничные не принялись за обыденную работу и не застали ее в спальне господина.
* * *
— Эрли-и-и… Эрли, милый, — Грасия даже была рада, что застала жениха спящим. Нечасто приходилось видеть его в таком расслабленном состоянии. Как же вовремя она приехала!
Леди Кордович, на заре прибыв в замок Асдишей, первым делом заглянула к будущей свекрови — ее союзнице в отношениях с Эрли. Грасия знала, какой ей достанется муж: горделивый, своенравный, не терпящий проявлений романтических чувств. Любование звездами, прогулки по ночному саду, нежные поцелуи в тени цветущих деревьев — все это не для него. Он сразу оговорил, чтобы она не ждала от него невозможного.
«Все изменится, когда он познает тебя, — успокаивала невесту мать Эрли. — Его отец тоже казался черствым, но, мне даже неудобно признаваться, каким он делался горячим в постели! Настоящий хищник, охочий до любви и ласки!»
Вот и в этот раз, стоило Грасии ступить в опочивальню свекрови (особая привилегия для невесты сына), разговор тут же коснулся буки-Эрли.
— Как вы меня понимаете, мама! До свадьбы еще целый год, а мне уже сейчас хочется ласки и поцелуев, — при свекрови нетрудно выжать слезу. Пусть видит, как юная невеста страдает. — А Эрли, стоит мне появиться на пороге, тут же исчезает. Дела, бесконечные дела. Я специально навестила вас, чтобы пожаловаться: мой жених не изволил забрать меня из монастыря. Знали бы вы, какие ро… лица корчили завистницы, увидев, что я уезжаю в полном одиночестве!
Грасия два дня тряслась в карете, чтобы напомнить о своем существовании. Сам лорд Асдиш так и не принес извинений. Напрасно она ждала его в загородном имении Кордовичей, расположенном у живописного озера. Эрли даже не ответил на ее записку, специально заляпанную слезами безутешной страдалицы.
— Ничего, милая. Все сладится, — леди Асдиш — вся такая теплая после сна, еще не прибранная, прижала к груди будущую невестку. Отстранившись, заглянула в ясные глаза Грасии, пальчиком смахнула с щеки слезу и, немного поколебавшись, произнесла: — Кстати, если ты хочешь увидеть Эрли, то он сейчас в замке. И, насколько я знаю, уезжать никуда не
