Королевская кровь 11. Чужие боги - Ирина Владимировна Котова
Макс шагал следом, глядя на короткие волосы с вплетенными перьями, на чуть склоненную голову, почти физически ощущая горечь спутницы, и тоже молчал. Так они дошли до дома – Тротт сначала ждал, пока она ополоснется холодной водой в венрисе, потому что разжигать жаровню и греть не было ни сил, ни желания, затем окатился сам. Когда он вошел в дом, на первом этаже, освещенном лишайниками, принцессы не было.
Тротт поднял голову – к проему на потолке, ведущему на второй этаж. Там было темно. И в доме стояла такая тишина, что он слышал, как бьется его сердце.
Он закрыл глаза. С ожесточением потер лицо ладонью. И, взмахнув крыльями, подлетел к проему и поднялся наверх.
Алина лежала на большой плетеной кровати, укутавшись пестрым покрывалом и смотрела на него невозможными зелеными глазами.
– Я думала, вы струсите, – сказала она тихо, наблюдая, как он ложится лицом к ней.
– Я сам так думал, принцесса.
Она усмехнулась совсем по-взрослому и, выпростав из-под покрывала крыло, осторожно накрыла им Макса. Он придвинулся ближе – так, что между их лицами оставалось сантиметров тридцать, не больше, – и положил поверх ее крыла свое, обхватив кончиком за талию.
– Вы расскажете, отчего плакали, Алина?
Голос его звучал слишком громко для этой комнаты и расстояния между ними.
Принцесса молчала так долго, что ему казалось, что она уже не ответит.
– От всего, лорд Макс, – проговорила она наконец. – От страха, от видений, от бессилия.
– Вы в озере увидели что-то плохое?
– А вы хорошее? – Она подняла руку и осторожно коснулась его щеки. Мимолетом – и потом скользнула пальцами под крылья и сжала его ладонь.
– Да… – сипло сказал он. – Определенно хорошее.
– А я увидела, что могу прожить без вас, лорд Тротт, – пальцы ее дрогнули. – Но не хочу.
Макс молчал – что тут можно было сказать? – молчала и она.
– Расскажите мне про себя, – попросила она.
Он улыбнулся.
– Вы же читали мою биографию.
– Читала. Вашу гениальную биографию, – поправила она серьезно. – Пятый ребенок графа Лестбрук, очень поздний. В пять лет открылся стихийный дар, в двенадцать родовой. Но я не хочу про биографию. Я хочу про вас. Что вы любите?
– Науку, – ответил он.
Принцесса рассмеялась. На диво уютно было слушать ее тихий смех и чувствовать, как подрагивает она под крылом. И весь этот дом был наполнен теплом.
– Я имела в виду что-то не настолько очевидное. Растения и работу в лаборатории можете тоже опустить. А также запугивание студентов.
Теперь смеялся он.
– И все же? – поторопила она властно.
– Я люблю вставать рано, Алина. Люблю рассветы.
– Уже лучше, лорд Макс. А я – читать.
– Чтение, да.
– Кино?
– Нет времени.
– А любимое животное?
– …Кот.
– О, – она оживилась, – неужели вы любите кошек? Неожиданно.
– Не люблю, а терплю. Одного конкретного, – почти не улыбаясь, поправил он.
– Ну хорошо. Любимое блюдо?
– Кофе.
Снова смех, ее смех.
– А в детстве?
Он задумался.
– Ромовый мокрый кекс. Единственное, что матушка готовила своими руками. На дни рождения. Семь раз в год. И первый кусок всегда был отцу.
– Они любили друг друга? – прошептала она.
– Думаю, да. Они прожили жизнь в глубочайшем уважении.
– Вы скучаете по ним?
Он помолчал.
– Я родился, когда матери было почти пятьдесят, а отцу под шестьдесят. Они умерли, когда мне не было и пятидесяти. Более тридцати лет назад. Я не скучаю. Я отпустил их.
– А ваши братья и сестры? Вы общаетесь с ними?
– Все умерли, Алина. Младшая из сестер была старше меня на восемнадцать лет. Только старший брат прожил больше ста десяти. Это довольно тяжело – смотреть как стареют и умирают не только братья и сестры, но и племянники с племянницами. Как те, кого ты помнишь младенцами, становятся стариками. А ты все такой же. Поэтому я не поддерживаю отношения с семьей, принцесса.
– И поэтому у вас нет детей? – понимающе прошептала она.
– Скорее, потому, что я никогда не испытывал в них потребности.
– Как и в жене, – усмехнулась она. – Я помню. И каково это – жить восемьдесят лет и оставаться молодым? – крыло ее чуть трепетало, грея и скользя по его спине.
Он помолчал.
– Равнодушно, Алина. Ты видишь, как люди совершают все те же ошибки, что и десятки лет назад, как рождаются и умирают, как ничему не учатся, как кипят такие же страсти, просто в другом антураже, и поэтому история повторяется. Люди все так же управляемы, все так же подвержены стереотипам. И только единицы обладают критическим мышлением и способностью подвергать все сомнению, думать самостоятельно, а не повторять за кем-то. Долгая жизнь развивает равнодушие и отвращение к людям.
– Равнодушный человек бы не отправился за мной сюда, – горячо возразила она.
– Вы – особый случай, Алина.
Она улыбнулась.
– Хорошо, что вы это понимаете, лорд Макс. Расскажите еще что-нибудь. Как проснулся ваш стихийный дар?
– Я вырастил на деревянной лошадке побеги.
– Не верю, что у вас была лошадка, – пробормотала она со смешком. – Не верю, что вы были маленьким. Это же невозможно представить! Вы были противным ребенком?
– Очень хочется вас порадовать и сказать, что да. Но нет. Я был тихим, любил читать и расковыривать игрушки.
– Точно как я, – принцесса пошевелилась, сдерживая зевок. Руки их так и были переплетены, и Макс то и дело чуть сдвигал большой палец, чтобы коснуться запястья над ее браслетом. – Я читала все время. Ничем больше не интересовалась. Мама приказала покупать мне те книги, которые я хочу, и всегда говорила, что у меня будет необыкновенное будущее. Даже стихийный дар обнаружился, когда я в тринадцать захотела взять книгу с полки, а она дернулась ко мне, пролетела полметра и упала.
– Непроизвольная левитация, – кивнул Тротт.
– Я так и не смогла повторить ее осознанно. Но второй раз это произошло в школе с цветком, на биологии, и меня распределили на дополнительные занятия, куда ходили школьники с даром. Почти все были такими же слабыми, как и я.
– Но не такими же упорными, да?
– Да, – она посмотрела ему в глаза. – Кстати, об упорстве. Перед тем как мы завтра уйдем… будем снова убегать и сражаться, л-лорд Макс… вы н-не хотите меня п-поцеловать?
Сердце заколотилось.
– Алина…
Она, выдернув ладонь, прикрыла ему рот, а затем, подавшись вперед, мягко приникла губами к губам.
Мягкость и жар. Мгновенное возбуждение. И почти невыносимое желание раздвинуть ее губы языком, вплести пальцы в волосы, прижать к себе ближе, плотнее, сильнее.
Макс закрыл глаза, не отвечая и не отстраняясь, и почувствовал, как принцесса улыбается ему.
– Не всегда упорство п-помогает, правда, лорд Тротт?
– Сейчас оно бессмысленно, Алина.
Дыхание его сбоило.
– Да, – прошептала она горько. – Я знаю. Если бы… – голос ее прервался. – Если б-бы вам не п-пришлось умирать, профессор. Если бы мы в-вернулись оба… я бы не стала развод-диться
