Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка - Салма Кальк
— Поднялась, значит, — прошипела госпожа Эдмонда.
Я уже знала, что ей сорок два года, и что её сын старше нас с Терезой, ему двадцать пять.
— Не вашими молитвами, — промолвила я, садясь на отодвинутый слугой стул.
Тереза разместилась рядом.
Так вышло, что хоть стол и был круглым, но сидели мы двое по двое — мы с Терезой напротив Эдмонды и Симона. И передо мной вальяжно расположился именно Симон.
— И что же, тётушка Викторьенн, вы уже здоровы? — лениво поинтересовался он.
— Почти, — сообщила я.
— И что собираетесь делать дальше? Вы ведь уже присмотрели себе другого мужа?
А на лице прямо написано — проваливай из этого дома. Если бы не какие-то представления о воспитании, то прямо так и сказал бы.
— И зачем же мне другой муж? — я глянула на парня недобро. — Надо же, я тут, значит, лежу, а меня уже замуж выдают, какая прелесть.
— Всем нужен муж, — заметил парень с мерзкой улыбочкой. — Правда, даже и не знаю, кто позарится на такую бледную и заморенную, так ведь, матушка?
Замолчал бы ты, что ли, раздражённо подумала я. Хотелось ответить нехорошо, но не ругаться же за столом?
Тем удивительнее было, что Симон раскрыл рот, вероятно, хотел что-то сказать… и не произнёс ни слова. Закрыл рот и уставился в свою пустую тарелку. Вот и славно, да?
Маменька его только смотрела на меня волком, но не задиралась. И то хлеб.
Впрочем, хлеб нам начали подавать. Я поспешно накрыла колени салфеткой — накрошу ещё или накапаю, а как потом стирать?
Слуги понесли блюда — некий прозрачный бульон, в котором плавали редкие корешки и чуть-чуть мяса, почти несолёный. Я поискала глазами солонку на столе, не нашла, взяла за рукав слугу, поставившего блюдо с хлебом.
— Будьте любезны принести соль, — и смотрю так, как хозяйка.
Тот сморгнул, будто я что-то не то сморозила, а баронесса Эдмонда прошипела что-то вроде «ещё дорогую соль на неё тратить».
Вроде мы не бедствуем, или я что-то не так поняла?
Вообще я не очень-то задумывалась о еде, пока мне приносили исключительно какие-то протёртые супчики и травяные отвары. А теперь вдруг задумалась. Что вообще здесь едят?
Однако, соль мне принесли в красивой серебряной солонке с маленькой ложечкой. Я демонстративно добавила немного в тарелку, размешала, попробовала. Что ж, такой вкус меня радует намного больше.
— Благодарю вас, — кивнула слуге, отпуская его.
Бедняга чуть сквозь землю не провалился, вот так. И мгновенно исчез.
На второе подали столь же недосолённое жаркое из кролика с морковкой и ещё какими-то корешками. Как тут у них с картошкой, наверное, ещё не прижилась? А что с пряностями? На вес золота, да? Но мы же богаты, или как? Нужно разбираться.
Захотелось пойти на кухню и изучить меню. Успеется, да?
Запивали еду вином. Наверное, со своих виноградников. Лёгкое, почти не терпкое, но — я сделала небольшой глоток и попросила принести воды. Дома мне после черепно-мозговой травмы вообще бы алкоголь запретили, тут тоже не стоит злоупотреблять. И вообще, горячего бы, запить всю эту еду.
Из горячего предлагалась опять же вода — согрели и принесли, я снова поблагодарила.
И поняла, что устала так, как будто провела в студии весь день и записала три программы на некоторое время вперёд — так делали, например, перед моим отпуском. Выложилась вся, даже сорочка где-то там, внизу, совсем мокрая от усилий. Поэтому стоило моим тарелкам-кубкам опустеть, и я чуть подождала, пока доест Тереза, поднялась — только и успели подхватить и отодвинуть мой стул — и поблагодарила прочих за компанию.
— Пойдём скорее, я сейчас упаду, кажется, — сказала Терезе в коридоре.
Она подхватила меня под руку и осторожно повела в мои комнаты. У меня реально ослабли ноги — хотелось прислониться к стене и дышать, но — это лучше делать у себя и на кровати, и вообще поспать. Нужно собраться с силами и дойти.
Ничего, дошла, не развалилась. Упала на кровать и провалилась в сон, стоило донести голову до подушки. И проснулась от негромкого разговора рядом.
— Правду говорят, что госпожа Викторьенн там всем показала, кто хозяйка? — спрашивала Жанна.
— Говорят-говорят! Госпожа Эдмонда прямо язык проглотила, и господин Симон тоже. Не вздумали бы отыграться, — отвечала Мари.
— Они не ожидали, что она может дать им отпор. Я буду молиться, чтобы и дальше у неё так выходило.
— Только видишь — пришла, и спит, а уже дело-то к вечеру.
— Господин целитель сказал — если не проснётся до заката — будить. И его звать.
Кажется, они уже собрались будить, поэтому я пошевелилась погромче и открыла глаза.
— Не нужно будить! Радость-то какая, вы проснулись! Сейчас позовём господина Валерана.
Вместе с целителем пришла и Тереза, тоже радостная.
— Эдмонда шипит у себя, обвиняет тебя во всех смертных грехах, — прошептала она. — Но ничего, переживёт.
— Как вы себя чувствуете, госпожа де ла Шуэтт? — осведомился господин Валеран. — Очень хорошо, что вы вышли наружу, поели и поспали. Это сейчас для вас самое важное — понемногу ходить, есть и спать. Лежите, не шевелитесь.
Я лежала, вытянув руки вдоль тела, меня окутывало приятное тепло, и от того тепла как будто прибывали силы. Вот и хорошо, пускай прибывают, силы нужны, впереди ужин.
К ужину меня взялись переодевать — потому что я ж упала спать в платье, и Мари с Жанной не сразу догадались его аккуратно с меня снять. И сейчас его куда-то унесли, и обещали договориться с кем-то, кто умеет утюжить магией, чтоб вернее и аккуратнее.
Слова о магии меня немного насторожили, правда, потом я вспомнила напутствие странного ушастого человека из моего сна — что вместе со здоровьем мне отсыпали ещё и магической силы. Это что, я теперь — маг? Как в кино, в играх и в книгах? Попаданка классическая обыкновенная — несчастная сиротка, прекрасная собой, с нехренической магической силой и неодолимой харизмой? Да ну, не верю.
Но потом
