Весна, которой нам не хватит - Ефимия Летова
***
Эймери стоял у небольшого полуоткрытого окна: аудитория была маленькая, и окно ей полагалось соответствующее. Казалось, он замер, застыл, весь обратился в камень, только чёрные волосы слегка колыхались на ветру: створка окна была приоткрыта. А вот мальёк Карэйн, напротив, возбуждённо ходил туда-сюда, от стены к стене. С учётом его постоянных подёргиваний казалось, что он совершает в два раза больше телодвижений, чем в действительности.
Услышав, как скрипнула дверь, учёный обернулся ко мне, а Эймери так и продолжил стоять неподвижно.
Я посмотрела на Карэйна вопросительно, присела на один из стульев.
- Как интересно! – неторопливо начал он. – Всё-таки жизнь – удивительная штука, юная любознательная дева! Ох, малье, слышал я как-то, что когда человек попадает на Небесный луг, то узнаёт ответы на все вопросы, получает доступ ко всем тайнам мирозданья – именно поэтому вернуться назад, в мир живых, невозможно: некоторые знания небезопасны, да… Надеюсь, что так и есть! Скоро мне предстоит последнее в моей жизни путешествие... что ж. Я жду его с радостью.
Что касается нашего с вами дела... Дар, малье, он находится в крови, это известно не всем, но многим. Вы же знаете о наличии различного рода кровяных телец? Красные, белые… но помимо них есть ещё и то, что мы можем назвать магическими элементами, антикулами и партикулами. У меня, – он дребезжаще захихикал, – их число пребывает в равновесии, поэтому они нейтрализуют друг друга. У вас преобладают положительные, у этого сердитого молодого человека – отрицательные…
- Преобладают? – удивилась я. – Я думала, что у нас частицы только одного вида, одного заряда…
- Многие так думали, но я считаю иначе. Впрочем, доказательная база слаба, магические частицы не увидешь в микроскоп, знаете ли… С точки зрения силы, если можно так выразиться, своего дара, этот юноша вам ничуть не уступает, отличаясь только знаком. Я хочу сказать, что по модулю – вы же изучали основы математики? – он может даже превосходить вас. Но дело не в этом.
Рабрай помолчал, а руки и ноги его продолжали ходить ходуном.
- Судя по всему, в возрасте десяти лет этот молодой человек подхватил инфекцию Брастерса, когда порезался о ржавое железо в какой-то захудалой деревеньке, а нужная помощь не была оказана вовремя. Если бы промыть и обработать рану... Увы. Крайне неприятная вещь, знаете ли! Вас бы от неё вылечил целитель или же вы вообще не заболели бы, поскольку положительные частицы, партикулы, преобладающие в вашей крови, дают вашим клеточным элементам потрясающую устойчивость к внешним и внутренним неблагоприятным воздействиям. Я, возможно, умер бы от этой хвори, а возможно, и нет, даже без магической помощи, за счёт защитных систем своего организма, именуемых иммунитетом. Таким образом, ваш костный мозг, юная леди, кровотворный орган, продуцирует преимущественно партикулы, мой – всё подряд, а костный мозг этого молодого человека – антикулы. Отрицательные частички позволяют действовать его специфическому дару, но, увы, ослабляют защиту, если мне будет позволена такая метафора, они как тяжёлые металлические шарики, нет, присоски, нередко атакующие эритроциты. Многие скверные склонны к малокровию –и не случайно. Да и вообще их организмы перед реальными болезнями довольно слабы: именно в костном мозге образуются все клетки, участвующие в иммунных реакциях наших тел, а антикулы являются препятствием в этом процессе.
Итак, молодому человеку не повезло, и он каким-то образом подхватил инфекцию Брастерса, довольно редкую, надо сказать… Но по всем симптомам это именно она, да-да! Он режет ногу, инфекция попадает в кровь, у юноши начинается воспалительный процесс, острая интоксикация организма: жар, слабость, спутанность сознания и прочее, это то, что очевидно для любого лекаря, учёного, обывателя, то, что сохранила его память. Но мы не видим главного: инфекция Брастерса воздействует на костный мозг, медленно поражает его, в результате чего в крови нашего скверного друга появляется ещё одни клетки, чужеродные и совершенно для неё нехарактерные, ещё более эффективно уничтожающие кровяные тельца, в основном, судя по всему, красные..
И что же нам с этим делать, леди? Ответ, казалось бы, очевиден: воздействовать на костный мозг, предотвращая образование смертоносных чужаков. Но это сложно и рискованно, сотрудники отдела научной магицины не освоили ни подобную магию, ни подобную науку. Так вот, лекарство, которое изобрёл наш дорогой Лаурис, обходилось без этого. Оно воздействовало выборочно, не на всю кровотворную систему, а лишь на клетки-чужаки, изолируя их агрессию в отношении красных кровяных телец. Действия этого лекарства хватало на пару месяцев, потом своеобразный кокон, в который погружались чужаки, истончался, лопался, и самочувствие молодого человека стремительно ухудшалось. Что это за лекарство? Как он его получил? Не знаю, леди.
- Но… – после такой продолжительной и более чем заумной лекции у меня голова лопалась, точно перезрелый орех. – Это всё, что вы можете сказать? «Не знаю»?! Вы ничего не можете сделать? Если мальёк Сиора додумался, то кто-нибудь другой тоже…
- Материалы исследований Лауриса были изъяты из его научной лаборатории сразу после его смерти, – с горькой иронией произнёс мальёк Карэйн. – А потом… потом их просто не стало. Официальная причина: пожар, леди. Но вы, я думаю, достаточно сообразительны, чтобы понять, что в ситуациях подобного уровня важности случайностей не бывает. И не спрашивайте меня, кому это было выгодно. Слишком многим. Помимо лекарства от инфекции Брастерса, в лаборатории Лауриса Сиора имелось много других любопытных вещей, которые многим могли пригодиться. Есть ведь нуждающиеся в них люди, очень богатые люди, которые готовы на всё ради излечения… но это лишь гипотезы.
- Что можно сделать в случае… в его случае? – нетерпеливо спросила я, кивнув на Эймери.
Мальёк Карэйн вздохнул. Попытался сцепить собственные руки на груди, а потом, когда затея удержать их неподвижными не удалась, заложил за спину.
- Мы можем провести процедуру, которую и без того проходят скверные в двадцать один год: процедуру полного стирания дара. С одной стороны, это магическая операция, с другой стороны… как бы это выразиться… совершенно физиологическая. Мы уничтожаем костный мозг, в его случае – поражённый инфекцией, и пересаживаем ему другой, донорский. Причём от неодарённого донора. Парадоксальным образом материалы от благих или скверных приживаются крайне плохо. Смертность достигает девяносто пяти процентов... против тридцати-сорока процентов в первом случае.
- Но Эймери говорил, что это его убьёт… – надежда билась в моём сердце, дикая, обезумевшая,
