Весна, которой нам не хватит - Ефимия Летова
- Я уже напоминал вам, леди, что костный мозг играет важнейшую роль в нашей имунной системе, – пробормотал учёный. – А мы раз – и убиваем её! На какое-то время организм остаётся совершенно беззащитным. Риск и так слишком велик! Например, сложно найти подходящего донора, согласного на болезненную операцию, чей костный мозг приживётся и не будет отторгнут. В лучшем случае донорами выступают близкие родственники, но у скверных, как правило, вовсе нет никаких родственников – вот как у этого молодого человека…
- Есть, - сказала я, и Эймери в первый раз за всё время обернулся.
- Нет!
- Но дело даже не в донорах! – примиряюще замахал руками Карэйн. – Даже если отыщется идеальный во всех отношениях донор… Сильное магическое воздействие, уничтожающее костный мозг, будет воздействовать и на тот оберегающий кокон, в котором находятся сейчас чужеродные клетки-агрессоры. Без него, да ещё и без иммунитета… клетки-чужаки яростно набросятся на красные кровяные тельца, сжирая их, как оголодавшие псы. И организм погибнет. Я думаю, за полчаса. Максимум час.
Наконец, мальёк Карэйн опустился на один из стульев.
- Второй вариант. Оставить всё, как есть. Если процедуру стирания дара не провести, а очередной сеанс инъекций от Сиора состоится, по словам юноши, завтра… молодой человек протянет два месяца. После чего защитные коконы истончатся, и инфекция будет действовать своим естественным образом. В этом случае я дам ему… пару дней, не больше. Скорее всего, день Он болен уже… почти одиннадцать лет, верно? Да, клетки-чужаки всё это время продолжали плодиться, какие-то из них отмирали, на какие-то воздействовал естественный иммунитет, но в коконе зелья Лауриса не только организм был защищён от них, но и они – от организма… Их должно быть много. Очень и очень много, леди. Так что я ставлю на один день. Довольно мучительный. Поэтому в его случае, я думаю, более гуманным было бы… да. Я думаю, более гуманно было бы не уклоняться от процедуры. Что он, собственно, и собирается сделать.
- Если мальёк Лаурис придумал лекарство, значит, его можно придумать, – сквозь зубы прошептала я. То, что я знала, о чём догадывалась, но малодушно не хотела задумываться последние два года, теперь словно бы обрушилось на голову ледяным душем. Лезвием. – Просто никто не хочет… утруждаться.
- Я думаю, леди, дело не в этом, – мальёк Карэйн вздохнул. – Вы же учитесь на факультете артефакторики, верно? В таком случае… в таком случае вы должны понимать, что любой артефакт в своём роде уникален. В каждый предмет его одарённый создатель вкладывает частицу себя, своего неповторимого особенного дара. И лекарство мальёка Сиора работало, вопреки другим, столь эффективно именно потому, что оно было не просто лекарством, а скорее, артефактом. Заряженным очень сильным магом-целителем артефактом. А мага больше нет, и запасы подошли к концу… Простите, леди. Молодому человеку не повезло. но если уж так судить… кто знает. Я неодарённый и медленно умираю от своего хронического тяжелого недуга. Если бы у меня был выбор… что ж, я предпочёл бы недолгую жизнь, недолгую, но яркую, озарённую чаровством, хоть благим, хоть скверным.
Всё относительно, леди. Всего вам доброго. Я буду рад видеть вас в Сенате по четвергам, как мы и договаривались.
Глава 29. Немного нежности
Изначально я планировала задать Рабраю Карэйну ещё множество вопросов, например, о возможных детях благих и скверных: будут ли они вдвое сильнее, как предполагала наша ещё не до конца выжившая из ума библиотекарша, или нет. Попросить ничего не говорить Армалю о сегодняшнем разговоре. Спросить о мальёке Реджесе – нет ли у скверных ещё каких-нибудь особенностей или слабостей, из-за которых мог упасть в бассейн и утонуть здоровый, в принципе, человек. Если следы ожогов были его собственными… Может меня обжечь собственный огонь? Может, тут грань тонка: на самом деле всё зависит от восприятия. Если огонь будет восприниматься как нечто чужеродное, он обожжёт, думаю, с кислотой то же самое… Да, у меня ещё были вопросы к Карэйну. Но по итогу я расстроилась так, что едва выдавила из себя "спасибо, до свидания". Нет, расстроилась – не то слово, неправильное, недостаточное. Наверное, глупо было возлагать столько надежд на эту встречу, но я надеялась, и теперь эти расколотые надежды резали меня изнутри, как попавший в тесную туфлю осколок стекла.
А вот Эймери выглядел совершенно невозмутимым и отрешенным. Благодарить гостя не стал, но попрощался безупречно любезно. Постоял у окна ещё секунды две, а потом посмотрел на меня.
- Завтра я буду занят, а в воскресенье можем поехать во Флорбург, вместе, если твои планы не изменились. Поговорим с матерью этой девушки. Вдруг она всё же вернулась.
- Не изменились, - эхом откликнулась я.
- Тогда до воскресенья.
- Стой! Ты куда?! – Эймери преспокойно двинулся к двери, собственно, оставаться здесь нам было без надобности: не знаю, какие чудеса придумал Сай, но Армаль мог вернуться в любую секунду.
- Завтра сложный день, в воскресенье, возможно, выезд до позднего вечера, - отозвался он. - А у меня дела. Контрольные у первого курса не проверены. Экзаменационные билеты не дописаны.
- Можно мне поехать завтра с тобой?
- Нет, конечно. Никто не должен знать обо мне, кроме директрисы. Это одно из условий моего здесь пребывания.
Мне хотелось закричать, топая ногами и расшвыривая мебель кругом: "Как ты можешь оставаться таким спокойным, таким нечеловечески спокойным, когда всё настолько ужасно?! Как ты можешь думать о расследовании, о дурацких контрольных, когда ты умираешь? Когда ты в жизни ничего не видел, кроме бесчеловечного приюта, лабораторий, дома, больше похожего на тюрьму, каких-то продажных девок и..."
Я ничего не сказала, даже рта не раскрыла. Дверь за Эймери закрылась, а я опустилась на пол и стала изо всех сил тереть переносицу и моргать глазами, представляя, как он возвращается, берёт меня за руку и уводит за собой, в домик с красной крышей – или любой другой дом, где кроме нас и кошки не будет больше никого и ничего.
Хотя бы до начала экзаменов. До моей свадьбы.
До его смерти.
***
Всё субботнее время после занятий я посвятила работе над выпускным артефактом и секретарской каторге, это заставляло сосредоточиться и не думать... обо всяком разном. Например, о том, что последняя доза целительского зелья мальёка Сиора неожиданным образом тоже могла куда-то исчезнуть,
